АПЕЛЬСИНОВАЯ

ОЧЕРЕДНОЙ ПРИМЕР ЭФФЕКТИВНОГО ПРИЗЫВА К ДЕЙСТВИЮ

Мне пришло в голову, что не я читаю ленту новостей, а она читает меня. Это похоже на «матрицу»: мне воткнули в шею порт и, без всякого напряга, почему-то я начинаю видеть и чувствовать то, что, как мне кажется, ко мне не имеет никакого отношения.
Перед взором пробегают разные сущности, как набор картинок и букв. Не особо вчитываясь и вглядываясь, вдруг задумываешься о человеке, фоточки которого мелькают перед глазами по какой-то причине каждый день снова и снова. Можно сказать, он предстает перед тобой в разобранном виде.
Потихоньку, привыкая к миллиону селфи женщины средних лет с ядреным личиком под кислотной стрижкой, задаешься вопросом: Зачем она нацепила на голову апельсиновую корку и так много фотографируется?
Поменяв сто раз юзерпики, барышня утвердила портрет как логотип. Он состоял из трех частей: мордашка-орешек, апельсин на голове, цветок орхидеи во рту.
Талантливо сработано. Картинка зовет: давай, мол, вперед.
Я начинаю думать: чего это она на всех фото такая бодрая. Где? Где, столь необходимая мыслящему человеку ТЕНЬ СОМНЕНИЯ в лице? Или, загадочная задумчивость вперемешку с нежностью. Ни того, ни другого, ни на одной фотографии.
Апельсиновая барышня пишет складно. Текст читается легко. Ее посты устроены так, что хочешь, не хочешь, а неосознанно понимаешь: бабе нужен секс, и секса нужно много.
По сравнению с ней, я — вялый увалень, который, проживая жизнь, не летает, а ползает. Буквы апельсиновой леди вгрызаются в мозг агрессивно и четко. Это вообще не буквы, а челюсти. Если бы в этом процессе были задействованы уши, можно было бы сказать, что я их развесил на веревочке перед хищником.
Забегая вперед, скажу: через пару недель, я неожиданно для себя забанил эту подругу. Мое недовольство Апельсиновой началось с поста, который я воспринял, как складный рассказ о депрессии на почве несчастной любви (то ли муж, то ли парень ушел к другой).
Она ест таблетки, химию всякую. Год, два. Взбадривается – тем, другим, третьим. Описания хороши. Подробности и детали завораживают. Звучит это как: смотрите какая я крутая, меня ничего не берет. Ем эту химическую дрянь с удовольствием, а потом захотела и, бац – бросила. «А почему бросила? А потому, что мой бывший перец оказался больше не нужен той сучке. Что он сделал? Поплелся ко мне. Я ему и говорю: на кой ты мне сдался. И, знаете, как отпустило. Если отпустило, на кой хрен закидываться колесами дальше — а»?
Это рассказ о том, что Апельсиновая страдает от жалости к себе… великой и прекрасной, подражая своему причесону – ярко и самозабвенно. Она не тихо переживает боль утраты на скамейке в сыром парке, а громко, с литаврами и барабанами.
Но мне нет дела до Апельсиновой. Я живу дальше, иногда пялясь в стену неизвестно зачем. Возможно, это как-то заменяет мне телевизор.
Однако, начинаю понимать — попался: думаю про Апельсиновую помимо своей воли. Не так что б специально, но посты почитываю. Редко, но все же.
Недовольство переросло в нечто большее. Оно превратилось в неприязнь.
Это выглядит нелепо: как можно испытывать подобное чувство к человеку, основываясь на каких-то постах? Еще как можно. Для этого надо обладать талантом: ВЫРАЗИ СЕБЯ ЛИТЕРАТУРНО. Напиши о себе так выпукло и ярко, что бы читатель пробежал быстро глазом по тексту и: а) возмутился, б) влюбился, в) покрылся черной завистью, г) испытал скромное чувство неприязни.
Любая буква может быть призывом к действию. И вообще – текст должен работать.
Апельсиновая подробно описывала некоторые события того, или другого дня. Вот, например, вкратце: «Я ездила в Гуслицу к художникам. Хотела приобщиться к миру прекрасного. Нацепила павлопосадский платок. Но там оказалось грязно, неуютно, бардачно и вообще – воняло черти чем. Хорошо, что в бардачке любимой «лошадки» завалялась бутылочка виски». Или: «Сидела в «100 тоннах» и чатилась в «Знакомствах». По старинке. Попался белорусский дальнобойщик, судя по фото — красавец. Но, на свидание не велся. Так… ла-ла-каем. О чем? О теле, сексе? Нет. О перевозке нелегальной жратвы крупными партиями по тайным тропам, и вообще, о тяжелой дальнобойной жизни.
У меня, на седьмой день эта Апельсиновая уже из головы не выходит. В ней, в голове, поселился павлопосадский платок и насмешливый тон эгоистичной женщины.
Это странно, ведь параллельно пробегают другие сущности. Одна поэтесса жалуется на плагиат и обещает больше не раздавать стихи до публикации. Пока я соображаю: что это? Неужели такое еще случается с людьми (в смысле переживать по поводу такого рода плагиата), как другая барышня жалуется на производителей, которые лепят бантики на все черные женские трусы без разбору. Иногда налетают волны очередного флэшмоба, который хоронит под собой не только привычные рефлексии тех, кто хорохорится, что они до сих пор при деле и кому то нужны, но и фоточки вездесущих котиков.
Лента притягивает взор, становится зеркалом. Отражение намекает: старый ты уже, и занудный. Что, правда, то, правда. Многие признаки налицо, мысли стали ровными: люди сволочи, бабы дуры, мир бессердечен. Разобранная на запчасти Апельсиновая, через две недели собирается в кучу благодаря своему литературному таланту, и я вижу нахальную бабу, которой есть дело только до себя. Поэтому, стараясь не спугнуть стаю воронов, тихо восхищаюсь Апельсиновой: «Мадам, вы так напоминаете современную русскую барыню. Почему вы не носите венец, или кокошник»? Апельсиновая бодро отвечает: «Так я и есть самая настоящая русская барыня. И? На кой мне сдался ваш кокошник»? «Так я их продаю. Вот, полюбопытствуйтеhttp://www.presient.ru».