И в сумерках придёт рассвет…



Возрастные ограничения 12+



Серебряные розы (пролог).
Теперь никто не станет слушать песен.
Предсказанные наступили дни.
Моя последняя, мир больше не чудесен,
Не разрывай мне сердце, не звени!
Ещё недавно ласточкой свободной
Свершала ты свой утренний полёт.
А нынче станешь нищенкой голодной,
Не достучишься у чужих ворот.
А.Ахматова.
Ночь была лунной… И такой светлой, что казалось, сумерки только-только опустились на мир. Полная сияющая луна заглядывала прямо в окно. И серебристый свет преображал всё вокруг, делая очертания предметов размытыми и мистическими. Ветер приносил в открытое окно запахи из сада: горько-сладкий аромат роз. В такую ночь просто невозможно было спать, внутри бушевали странные чувства. И Мара Джалина Вильсения долго ворочалась на шелковых простынях, наконец, она приподнялась и села, откинув одеяло. Рядом на небольшой тахте мирно похрапывала нянечка. Мара Джалина беззвучно соскользнула с постели и на цыпочках прокралась к окну. Няня крепко спала.
Мару раздражало её присутствие и чрезмерная забота. Через двенадцать дней ей исполнится уже 15 лет, но обычаи и порядки королевского дома Ринай требовали присутствия няни при принцессе до дня замужества. Мара считала себя уже достаточно взрослой и не нуждалась в такой опеке. К тому же она подозревала, что после свадьбы няню просто заменят какой-нибудь служанкой или, того хуже, дюжиной фрейлин, как у её матери королевы Далы Ладинны.
Вся столица Светлого края (по-эльфийски Лейндейла) серебрилась в лучах полной луны. Джалисон – Королевский сад роз — оправдывал своё название: запахи цветов опьяняли и манили. Мара накинула на плечи шаль и тихо скользнула к двери. Она хотела взять книгу эльфийских преданий (её любимую, подарок отца на день рождения), но она лежала в опасной близости от няни, и Мара Джалина решила, что она и без книги прекрасно проведёт время, гуляя по ночному саду и мечтая о том, какой будет её первая любовь. Она выбралась из замка лишь ей одной ведомым путем, где было не встретить стражников или слуг, и глубоко вдохнула ночной воздух. Тысячи великолепных цветов, растущих в королевском саду, отдали ночи свои изумительные ароматы, но Мара без труда различила самый яркий из них – нежный и свежий, словно весна, пришедшая среди зимних морозов. « Это мои розы! — прошептала юная принцесса. — Пойду к ним!» И закутавшись в шаль поплотнее, ибо ночной воздух был прохладен, она пошла по мраморной дорожке сада навстречу чуть заметному сиянию.
Тропинка вывела её к небольшой белой беседке (в лунном свете она отливала синевой), окруженной самыми удивительными и прекрасными цветами во всём Джалисоне. Это были настоящие эльфийские розы – серебряные, пахнущие сказкой. Они осыпали всё окрест звездной хрустальной пыльцой, и сияние, что разливалось вокруг них, было ярче света полной луны, царящей на небосводе.
Мара Джалина постояла рядом с ними, наслаждаясь ароматом, коснулась нежной рукой бутона, окрасив ладонь серебряной пыльцой, и, наконец, взобралась с ногами на белую резную скамеечку в беседке и решила немного помечтать. Она хотела представить, каким будет тот, кому она отдаст сердце: как она встретит своего принца, а ещё он непременно должен спасти её от какой-нибудь опасности. Но, как ни странно, мечтать сегодня не получалось. Неясная тоскливая тревога жгла её сердце, а перед глазами вставал образ лишь одного героя — правда, он не был её принцем. Джастин был её слугой, другом и защитником. Мара подозревала, что в этом виноваты эльфийские розы, ведь именно Джастин подарил их Маре на тринадцатый день рождения. Самый прекрасный подарок из всех, что были ей тогда преподнесены! Конечно, ей были дороги и другие дары: книга эльфийских преданий – от её отца короля Тиарена Ринай (правда позже Мара узнала, что подсказал ему такой подарок всё тот же Джастин), роскошное лиловое платье, самое красивое из всех, что у неё когда-либо были – от мамы Далы Ладинны Рия, и ещё, богатый лёгкий лук с искусной резьбой и стрелы – от дяди с Востока. Его – короля Остенграда — она видела лишь трижды в жизни.
Мара была влюблена в Джастина лет с восьми. Самый благородный и красивый из рыцарей короля, он был её личным вассалом, чуть ли не с пелёнок, и юная принцесса не чаяла в нём души, впрочем, как и Джастин в ней. Она помнила его ещё совсем юным, теперь же он был уже настоящим воином, старше Мары почти в два раза. Высокий и статный, с умными серыми глазами, светло-русыми волосами и доброй улыбкой, сильный и надежный, он был мечтой всех девушек в столице. Но главное, Джастин всегда относился к Маре, как к взрослой. Она была очень упрямым ребёнком, и порой ни отец со строгими выговорами, ни мать с ласковыми увещеваниями не могли её наставить на путь истинный. Это удавалось лишь Джастину, который умел шутить с очень серьёзным выражением на лице и читать нравоучения, даже самые скучные, так, что Мара хохотала до слёз, а потом послушно исполняла то, что от неё требовалось. Мара Джалина знала, что Джастин никогда не станет ей больше чем другом, но ей хотелось, чтоб её принц был непременно похож на Джастина. С годами её детская влюбленность и слепое обожание переросли в истинное уважение и бесконечное доверие. Никому другому она не верила так, как Джастину!
Тихий шелест ветвей вывел Мару из раздумий, и она вздрогнула, когда из полумрака к ней навстречу бесшумно шагнула тень в сером плаще.
— Приветствую госпожу Мару Джалину Вильсению Ринай, прекраснейшую из принцесс и красивейшую из дев Светлого края! – учтиво сказала тень с лёгким поклоном. — Отчего моя госпожа не спит?
— Привет, Джастин! – откликнулась Мара.
Она была рада видеть друга, и её всё ещё смешила витиеватая фраза, которой он приветствовал её с малых лет. Это была их игра. Но Мара ненавидела, когда Джастин, обращаясь к ней, использовал титулы. Наедине она запрещала это. Ей нравилось, когда он называл её просто Мара, ведь чаще всего подданные именовали девочку «принцесса Вильсения», а обращение рыцаря было таким искренним, приятельским, родным, дружеским.
— Я искал тебя, ясная госпожа, но вместо этого я обнаружил в твоей комнате только няню, храпящую громче десятка пьяных рыцарей. И я решил, что знаю, где может скрываться моя юная госпожа в столь поздний час, — Джастин выступил из тени дерева, и луна осветила его прекрасное, мужественное лицо, а серебряные розы отразились в его глазах. — Можно мне посидеть с тобой? Или мой жуткий вид спугнет твои мечты, ясная госпожа?
— Если перестанешь называть меня «госпожой», тогда можно! – Мара похлопала ладонью по скамье рядом с собой. — Садись, мой верный рыцарь, и поведай, зачем я понадобилась тебе в столь поздний час!?
Джастин, прежде чем сесть снял свой серый плащ и укутал им Мару.
-Так что же ты не спишь?- поинтересовался он. Мара пожала плечами, и они долго сидели молча.
— Зачем ты искал меня? – напомнила свой вопрос принцесса.
Джастин поглядел на Мару испытывающе, выжидающе. Лицо его было необычайно серьёзно. Он словно размышлял над тем, поймет ли это юная девочка его сомнения и страхи.
— Я и сам не знаю,- признался он. — Вот уже третью ночь я не могу спать. Меня не покидает странная тревога. Это предчувствие не даёт мне покоя. Кажется, опасность подкрадывается к нам в этой тишине, лунными ночами… Я брожу по замку, снедаемый этой тревогой.
— А я думала, что только я мучаюсь от тревоги и бессонницы!- удивилась Мара Джалина.
-Как, и ты тоже?!- поразился Джастин.
— Да, и мне неспокойно, но я думала, причина в полной луне. Ты знаешь, она тревожит души людей. Хотя, я никогда не боялась луны и ночи, напротив любила… — рассудила принцесса.
— Нет, ясная госпожа, это не луна,- вздохнул рыцарь,- уж поверь мне! Я пугаюсь этой тревоги, ибо меня никогда не обманывали предчувствия. Моя бабка говаривала, что в нашем роду есть эльфийская кровь. Другие шикали на неё за это, но может так оно и есть. В предчувствиях я редко ошибаюсь и к эльфам ненависти не питаю. Я говорил о своих опасениях королю Тиарену, но он и слушать ничего не стал.
— Ты говорил об этом с моим отцом?! — Мара рассмеялась. — Ты с ума сошёл, Джастин! Он ведь Ринай, сын восточных гор! Ринай не верят в предсказания, предчувствия и эльфийскую магию, более того презирают тех, кто в это верит!
— Значит, ты тоже не веришь, ясная госпожа? – улыбнулся Джастин. — Ты ведь тоже Ринай…
— Нет, я верю. Я — Ринай только наполовину, — шутливо ответила принцесса, — ведь мать моя из рода Рия. Она из Мангара, с побережья. А на Севере эльфы и магия всегда обитали по соседству с людьми. К тому же, это ведь твоё предчувствие, а тебе я не могу не верить, — добавила Мара уже серьёзно.
— Спасибо, моя госпожа! – поблагодарил Джастин. – Но, если ты веришь мне, я хочу, чтоб ты верила и моему другу. Я познакомлю вас.
Джастин свистнул. И Мара услышала шелест листвы: кто-то шёл к ним. На поляну у беседки шагнул мужчина чуть старше Джастина, одетый в форму королевского солдата. В нём не было ничего особо примечательного: невысокий, темноволосый, лицо простоватое, но честное. Возможно, принцесса встречалась с ним раньше, но не обратила внимания, не запомнила. Солдат поклонился, а Мара Джалина приветственно кивнула и плотнее запахнула борта плаща, так как подозревала, что принцессе непозволительно представать пред подданными в одной ночной рубашке, даже если свидание происходит ночью и в столь неофициальной обстановке. Другое дело – Джастин! Его Мара не стеснялась, ибо имела основания полагать, что в былые года, когда она посапывала в колыбельке, он видел её и вовсе без рубашки.
— Это — Кали! – представил Джастин солдата. – Он — мой добрый друг. И я хочу, чтоб ты верила ему, как мне. Если вдруг случится беда… Нет, нет! Даже если ничего не случится, но у тебя возникнет хоть малейшее подозрение, что опасность близко – тут же зови меня или Кали! Он знает, как найти меня или куда укрыть тебя в случае опасности. Поняла, госпожа?
Мара кивнула. Она вдруг поняла, что всё обстоит куда серьёзнее, чем ей казалось.
— Вы сможете найти меня в казармах у Северных ворот, Ваше Высочество! В любое время буду рад Вам услужить, моя госпожа! – сказал Кали, ещё раз поклонился и исчез во тьме, так же быстро, как и пришёл.
— Мара, попроси отца увезти тебя из Джалисона! В Северную столицу, к примеру! Если ты будешь в Мангаре, мне станет спокойнее. Королевский сад слишком близок к Каран Гелану. Опасно близок! Ты слышала о Каран Гелане… Там правит древний чародей Катарас на пару со своей ведьмой. И Каран Гелан зашевелился… Они опасны. Сам воздух во всем Лейндейле кричит об этом, но твой отец не слышит. Поговори с государем, Мара Джалина Вильсения, ясная моя госпожа, прошу тебя! – закончил Джастин свою пламенную речь.
Мара была напугана:
— Я сделаю так, как ты хочешь, Джастин,- согласилась она.
Тихий тройной пересвист пронзил ночь. Джастин напрягся, прислушиваясь.
— Я должен идти, госпожа, — он встал со скамьи. – Ступай спать! И пусть сны твои будут светлы!
Джастин исчез в зарослях сада, оставив юную принцессу наедине со своими тревогами и страхами. Неожиданно в саду стало непроглядно темно. Джалина подняла голову к небу — огромная чёрная туча закрыла луну и погасила её свет. Девушка вдруг ощутила себя маленькой и слабой. В душе её разрастался беспочвенный страх. «Может позвать Кали или Джастина прямо сейчас?» — мелькнула у неё мысль.
-Трусиха! — резко бросила Мара самой себе вслух, чтобы прогнать непонятный липкий ужас, и встала, намереваясь вернуться в замок. Кулон в виде серебряной розы (знак принадлежности к Королевскому Дому Светлого края) касался кожи на груди кусочком льда.
И тут с неба упал огненный вихрь! Синяя молния, извергнутая зловещей чёрной тучей, вонзилась как клинок в центр королевского замка. Послышался звон стекла, грохот обрушивающегося камня, треск деревянных балок, державших крышу, и истошные женские крики. Мара Джалина застыла в изумлении, словно те каменные изваяния, что украшали центральную дорожку сада. Ужас произошедшего сковал принцессу. И всё, что она могла сейчас, смотреть, как в жутком негасимом пламени гибнет её дом и всё, что было ей дорого. Ещё несколько молний меньших размеров сверкнули мертвенно-бледным синим всполохом и ударили в охваченные пожаром руины замка и королевский сад. Земля содрогнулась. И Мара, словно очнувшись, увидела, что всё вокруг объято огнём.
— Мама, мамочка, папа! – прошептала она осипшим от ужаса голосом.
— Мара! Мара! Госпожа!!! – услышала она далёкий зов Джастина и бросилась на звук. Рыцарь выскочил из-за полыхающих голубых елей, схватил принцессу за руку и прокричал: — К Северным воротам! Там ещё нет огня…
— Что это?! – на бегу крикнула Мара, душа её всё ещё прибывала в странном оцепенении, ибо мир вокруг превратился в огненный ад.
— Катарас и Каргиона! — ответил Джастин.
Где-то над их головами, в водовороте синих всполохов раздалось карканье вороны, и тогда ещё одна молния настигла их. Мара упала на землю, сдирая кожу на локтях и коленях, сверху тяжёлым грузом навалился Джастин. Адская боль пронзила всё тело девушки, будто она упала в кипящую воду, и мир вокруг исчез на минуту… Осталась только боль и тьма. И показалось, что по жилам бежит не кровь, а расправленное олово, а потом Мару пронзил могильный холод, сковал всё её тело ледяным панцирем. Затем, тяжело дыша и хватая воздух ртом, как рыба на берегу, Мара Джалина вернулась к жизни. Что-то тяжёлое придавило её и не позволяло шевельнуться. Мара, цепляясь за землю дрожащими пальцами, сбитыми в кровь ладонями, выбралась и села. Она с ужасом обнаружила рядом бездыханного Джастина. Это он закрыл её своим телом от смертоносной молнии, и теперь он лежал опалённый страшным огнём, в обгоревшей одежде и потемневшей кольчуге.
Мара силилась отыскать хоть отблеск дыхания в его груди, но жизнь иссякла в отважном рыцаре. Горькие слёзы, мешаясь с дымом пепелища, застилали глаза принцессы. Тьма, огонь и крики окружили её. Она почувствовала, как горит её грудь, и увидела, что цепочка с серебряным медальоном расплавилась и упала с её шеи, оставив лишь горящий алый след ожога в виде розы. Это словно ещё раз доказывало, что могущество великого королевского Дома Ринай — Рия исчезло в одну ночь, как песчаный замок, смытый морской волной, исчезло, обратив чудесные розы Джалисона в пепел вместе с лучшими надеждами и светлыми детскими мечтами своей принцессы. Судьба отвернулась от королевства Лейндейл, и, уничтожив его правителей, оставила юную Мару Джалину сиротой. Опалённая чёрной магией и болью потери Мара, окруженная огнём, видела лишь тонкую тропку среди полыхающей земли. Она вела к Северным воротам, точнее тому, что от них осталось, и Мара побежала туда. Адский огонь буйствовал и трещал за её спиной, а принцесса, прикрываясь уже тлеющим плащом Джастина, спешила к спасительному выходу. В глазах у неё потемнело, и сил почти не осталось, когда чьи-то руки схватили её сзади. Девушка слабо попыталась вырваться, но руки были сильны, как железные оковы, а она уже утратила надежду на спасение. Но вдруг, едва знакомый голос произнёс над ухом: «Успокойтесь, госпожа! Это – я». Руки развернули её, и она увидела освещённое огнём лицо Кали. Во всполохах синего пламени оно казалось жутким, зловещим, нереальным, как личина призрака.
— Кали! – прошептала она. Последние силы оставили принцессу, и она покачнулась.
Тогда Кали взял её на руки и понёс куда-то. Последнее, что видела Мара перед тем, как мир погас, Северные ворота, объятые огнём, через которые они покинули Джалисон.

1).Эльфийское сердце.
Было душно от жгучего света,
А взгляды его – как лучи.
Я только вздрогнула: этот
Может меня приручить.
Наклонился – он что-то скажет…
От лица отхлынула кровь.
Пусть камнем надгробным ляжет
На жизни моей любовь.
А.АХМАТОВА
Мрак исчез. На смену ему явился тусклый свет, вливавшийся в дверь маленького деревянного дома с низким потолком. Но Мара так отвыкла от солнца, что и этот сумрак больно резал по глазам. Серая полумгла была первым, что увидела Мара Джалина, очнувшись.
— Она пришла в себя! Выходит, не умрёт! Накормите её и давайте побольше питья! А я теперь могу уйти.
— До свидания, господин знахарь! Да воздаст вам Творец за вашу доброту! – услышала она голоса, долетавшие откуда-то издалека. Потом чей-то силуэт на миг закрыл дверной проём и исчез. Мара чуть шевельнулась и увидела встревоженные лица: женщины лет сорока пяти в тёмно-зелёном платье, мужчины, чьи каштановые волосы и бороду уже изрядно тронула седина, и девушки с ярко — рыжей копной вьющихся волос. Они были столь ярким пятном в этом мрачном доме, что Маре вновь стало больно глаза, и она на миг закрыла их.
— Ну? Как ты, девочка моя? — ласково спросила женщина.
— Смотреть больно. И сил совсем нет… — тихо прошептала Мара, едва выговаривая слова. Во рту пересохло, и губы потрескались, так что ответ дался ей с трудом. – Где я? И кто вы?
— А ты разве не помнишь, что случилось? – спросила женщина.
— Нет,- ответила Мара. Память её тонула в тёмном омуте мрака и тишины. Единственное, что она не забыла, её имя – Мара Джалина.
— Совсем ничего??? – изумилась девушка с огненными волосами.
— Неудивительно, — рассудила женщина, — после того, что с тобой бедняжкой стряслось. Ты уже больше месяца в беспамятстве да горячке, и ещё пожар… и… Видно, всё это нагнало страху на тебя!
— Кто вы? – спросила Мара снова.
— Я… твоя тётя Мирна. Твой дядя — Бат. А это — Джайна, твоя сестра. Мы живём в деревне в Северном лесу. Тебя привёз наш родич Кали. Случилась беда, моя девочка, твои родители погибли в огне. Они жили неподалеку. Ваша деревня сгорела. Теперь, Мара Джалина, ты будешь жить с нами. Чудо Творца, что тебе удалось спастись, и я рада этому! – закончила Мирна.
— Значит, я – сирота! – тихо сказала Мара. И хоть и не осталось у неё в памяти ничего, что поведало бы ей, какими были её родители, всё же сердце сдавила горькая тоска, и стало трудно дышать от навалившегося тяжким грузом невыносимого одиночества. – Спасибо за заботу, тётя Мирна! Всем вам, спасибо!
Мара отвернулась к стене и безутешно заплакала, потом она уснула, но теперь уже обычным спокойным сном, после которого пошла на поправку, и вскоре уже бродила по деревне.
Дни полетели за днями… Мара сдружилась с рыжеволосой Джайной, и та нередко говорила, что счастлива обрести такую сестру. Мара быстро запоминала всё вокруг: жителей деревни, названия рек и ручьев, тропы в лесу, но прошлое её оставалось загадкой, которую девушка не могла разрешить.
Однажды (это случилось на следующее лето, после того, как Мара очутилась в Северном лесу) Джайна и Джалина отправились за ягодами. Лесные тропы, изученные Джайной, заводили их всё дальше. Внезапно, выйдя из ельника, девушки увидели ниже по склону светлый ручей. По его берегам росли сплошной стеной плакучие ивы. Две из них образовывали арку, как вход в волшебную страну, и лес по ту сторону, казалось, светился.
— Что это? – изумилась Мара.
— Эльфийская Долина! – восхищенно прошептала Джайна. – Там живут настоящие эльфы!
— Ты их видела? – не поверила Мара Джалина.
— Нет, но они там есть! Несколько раз я приходила сюда и хотела посмотреть, но, заслышав их голоса или песни, пугалась и убегала. В деревне не любят эльфов и запрещают приближаться к их Серебряному лесу.
— Почему? – удивилась Мара. – Я даже не знала об Эльфийской Долине. Почему здесь не говорят об этом?
Джайна пожала плечами:
— Говорят, эльфы жестоки, не любят чужаков и убивают всех, кто нарушает их границы. Говорят, они ненавидят людей, и от них лучше держаться подальше. А ещё могут завести в свой круг и затанцевать до смерти. Или оставить тебя в своих владениях навеки! Ведь в Серебряном лесу время течёт иначе, и не заметишь, как годы пролетят. Они коварны, но болтают, красивее их не сыскать на всем белом свете! И так хочется увидеть их хоть одним глазком!
— Глупости! – фыркнула Мара Джалина. — Глупости, всё, что болтают! Эльфы прекрасны! Они мудры и светлы, их души чище и благороднее людских! Они чувствуют добро и зло на расстоянии, и умеют говорить с деревьями и травами, птицами и зверьми, и даже реки послушны им!
— Откуда ты это знаешь? – удивилась Джайна.
Мара помолчала и, пожав плечами, ответила:
— Не знаю, наверное, кто-то рассказывал мне тогда, раньше…
— Так значит, ты не боишься эльфов, как детишки из деревни? – глаза Джайны озорно блеснули.
— Нет, не боюсь, — утвердительно кивнула Мара.
— Тогда пойдём со мной! Вдвоём и мне не страшно! – и схватив Мару за руку, девушка побежала к Ивовым воротам, и её рыжие волосы сияли на солнце, как пламя костра.
Картина, открывшаяся девушкам, потрясала воображение. Деревья здесь отливали серебром, и гладкие стволы мерцали в солнечных лучах. Мох устилал землю пушистым ковром, травы серебрились от росы. Дивные птицы с ярким оперением и длинными хвостами звенели в кронах сказочных деревьев. Тысячи цветов, столь ярких и разных, благоухали под сводами Эльфийского леса. Но эльфов не было! Девушки, озираясь и разглядывая всё вокруг, не спеша, брели дальше.
— Это только приграничные леса… — шептала Джайна. — Представляешь, что там дальше, в чащобе, где эльфы собираются под луной, танцуют и поют свои дивные песни?!
— Там, наверное, в тысячу раз прекрасней!!! – ответила очарованная Мара.
Вдруг сверху упала шишка, ещё одна угодила по затылку Джайны. Девушка вскрикнула и поглядела вверх, ожидая увидеть насмешливую физиономию эльфа. Но, то была лишь белка, которая тут же скрылась из виду, легко вскарабкавшись выше по стволу. Затем девушки встретили стаю оленей. Завидев чужих, они сорвались с места и растворились в серебряной дымке, которой была окутана Эльфийская Долина.
— Где же эльфы?! – возмутилась Джайна. – Мы здесь уже часа два бродим, но не видели ещё ни одного.
— Не думаю, Джайна, что увидеть их так просто, — рассудила Мара. – Наверное, в деревни правильно говорят: они не любят чужих. Будь благодарна и за то, что увидела эту неземную красоту!
Они прошли ещё немного. Джайна взобралась на огромный серый валун, поросший изумрудным мхом и багровым лишайником, и огляделась во все стороны.
— Никаких эльфийских дворцов, — заключила она.
— Слазь! – велела Мара Джалина. — Дальше не пойдём.
— Почему? Испугалась?! – усмехнулась Джайна.
— Нет. Но, если ты не забыла, нас сюда никто не приглашал. Мы – незваные гости, и не стоит безгранично испытывать терпение здешних хозяев. Спасибо им и за то, что нас не выгнали прочь за наше вторжение.
— Ладно, — согласилась Джайна, спрыгнув на землю. – Но пообещай мне, что мы ещё вернёмся сюда!
Мара Джалина огляделась вокруг:
— Мы непременно вернёмся, — подтвердила она.
И девушки поспешили домой, оставляя за спиной сказочный лес.
В то лето они ещё не раз приходили в приграничный лес Эльфийской Долины. Они не забредали теперь так далеко, как впервые, но спускались ниже по берегу Ивового ручья. Там отыскали они тихую заводь, где цвели золотые и белые водяные лилии; нашли круглую поляну в кольце юных сосен, высоких, стройных с янтарными стволами, пахнущими смолой. Поляна была покрыта низким серо-голубым мхом. И девушкам приглянулось это чудное место. Сюда они приходили чаще всего, когда Мирна и Бат не слишком нагружали их работой по дому и в огороде. Смеясь, они танцевали на этой поляне, воображая себя настоящими эльфийскими принцессами, и их стройные босые ноги легко ступали по серебристо-серому ковру мха.
Зима надолго лишила их возможности совершать свои странствия. Окрестности деревни были исчерчены волчьими следами, по ночам звери выли даже на крайних улицах, и жители деревни боялись заходить в лес дальше Сосновой горки. Весной стало не до прогулок в лес: приходилось трудиться в поле и огороде. Лишь в середине лета девчонки снова пришли в Элтлантис.
Однажды, утомленные прогулкой под жарким солнцем, подруги пришли к тихой заводи ручья, которая так нравилась им обеим. Усевшись на большом валуне, они подобрали юбки и опустили ноги в прохладную воду. Джайна болтала ногами и напевала какую-то незамысловатую песенку.
— Говорят, — начала Мара, — в Эльфийской Долине есть река Лианэль. Она так названа в честь прекрасной эльфийской девы. Она была краше всех на земле, и добротой сердца поражала не меньше, чем светлым ликом. В те времена в Светлом краю у Серебряного моря жила злая колдунья, могущественная чародейка, каких не рождалось с тех самых пор. Она тоже была хороша собой, но зависть и злоба жгли её сердце. И она решила погубить лучезарную Лианэль. Но чёрная магия не уничтожила её, а лишь ранила. Эльфы излечили свою красавицу, но лишь её тело, душа же Лианэли стала тосковать и тускнеть. Она медленно таяла, как снег под весенним солнцем. Ты ведь знаешь, Джайна, эльфы не умирают, как мы. Но бессмертные – они тоже ведают, что такое гибель. Они тают от тоски и уходят за Море, в далёкую страну, где каждый из них счастлив, но вернуться откуда уже нельзя, ибо она лежит за пределами этого мира, сокрытая от смертного взора туманной мглой. Как ни странно, вместе с Лианэлью стал увядать и весь мир эльфов. Высохли реки и ручьи, и лес стал желтеть, и вечная листва опадать, а звери уходить из Эльфийской Долины. Мир эльфов был обречен, но Лианэль принесла себя в жертву и спасла свой народ. Она отдала свою жизнь реке, и, став её частью, напоила красотой и живительной влагой деревья в лесу. Эльфийская долина ожила, и где-то в её сердце до сих пор звенит перекатами по белым камням прекрасная и чистая река Лианэль. Вода её считается священной, и дарует всем облегчение в печали и безоблачную радость, — закончила Мара.
— Удивительно! — Джайна вздохнула, дослушав историю до конца. – Откуда ты всё это знаешь?
Мара пожала плечами.
— Слушай, Мара, я иногда спрашиваю тебя, но ты только плечами пожимаешь! – продолжала Джайна. – Неужто тебе самой неинтересно – кто ты? Или ты веришь сказочкам моей мамы?!
— Я не знаю чему верить, — отозвалась тихо Мара. – В моей истории много странного. Но больше всего меня злит, что я не помню ни маму, ни отца. Какими они были? Как мы жили? И … как они погибли? Не думаю, что тётя Мирна лжёт мне, но всё-таки многое неясно.
— И мне неясно! – подтвердила Джайна. – Знаешь, Мара, я тебя очень люблю! Ты мне как сестра! Но ты – не она!!! И я скажу тебе почему! Во-первых, до того дня, как Кали привёз тебя, мама никогда не говорила, что у неё есть сестра и племянница. А уж если вы жили неподалёку, что мешало нам ездить друг к другу в гости? Знаешь, Кали тогда напугал её. Помню, он явился среди ночи, и вид у него был такой, словно он только что вернулся с поля боя, или вырвался из лап целой стаи голодной и свирепой нечисти. Он позвал маму и отца на улицу, чтобы я не слышала их разговоров. Но я видела, какими испуганными стали лица моих родителей, когда он рассказал им о тебе. А потом он принёс тебя в дом, завернутую в обгорелый плащ и бледную, словно мертвую. Ещё на тебе была ночная рубашка, очень красивая, хоть и грязная и тоже прожженная местами. Шелковая, с красивой вышивкой, очень дорогая, наверное… Такие носят только знатные богатейки. Мама не позволила мне оставить её, а сожгла в тот же вечер. Это моя-то мама, которая каждую кроху бережет! Да и как Кали оказался в этой вашей никому не известной деревне, ведь он служил в столице, в Джалисоне. И вот там-то как раз и был пожар! Так что сдаётся мне, ты жила в столице, Мара.
— Может и так, — согласилась Мара.
— Да, точно! – настаивала Джайна. – И имя у тебя похожее: Джалина – «королевская роза»! Ну, скажи, кому в деревне придёт в голову назвать девочку «королевской розой»?
— Почему нет?! – возразила Мара. – Тебя тоже звать Джайна – «цвет розы»!
— Это не то! – не унималась рыжая девчонка. – Меня так назвали, потому что голова у меня была красной, как роза, едва я только на свет появилась. И ещё! Откуда у тебя этот знак на груди?
Мара поглядела на след от ожога. Он ярко выделялся на белой коже.
— Странный ожог в виде розы, а роза – символ Джалисона. Да и твоя манера говорить, повадки и все эти эльфийские предания, легенды, откуда всё это?
— Не знаю, — призналась Мара. – Я и сама над этим думала ни раз. Но зачем тёте Мирне лгать мне? И в чём именно она лжёт? Может, мои родители живы?
— Ну, это я не ведаю, — сказала Джайна, — только помышляю так, что мама чего-то жуть как опасается. Вернее, кого-то… Думаю я, с родителями твоими беда стряслась. И она боится, что это случится и с тобой. Ты знаешь, сказывают, там, в Джалисоне все погибли, даже король и его жена, и принцесса Вильсения, почти никто не выжил, а уцелевших схватили слуги Катараса и увезли в темницы Каран Гелана.
— Значит, она боится слуг Катараса, — заключила Мара. — Только не пойму, какое ему дело до меня? Я – просто девчонка, а он – великий маг.
— Видать – не «просто»! — тихо сказала Джайна. – Ты явно не из деревенских крестьяночек!
— Перестань! Что ты меня пытаешь! – засмеялась Мара, спрыгивая с камня в воду. – Или тебе не хочется больше быть моей сестрицей? – и, зачерпнув пригоршню из ручья, она окатила Джайну водопадом хрустальных брызг. Рыжие волосы сверкнули на солнце, Джайна с визгом спрыгнула в воду.
— Ты – не деревенщина! Богатейка! Изнеженная принцесса! — крикнула она, брызгая, что есть мочи, на Мару.
— А ты не хочешь такую сестру, как я! Вредная злючка!
Обливаясь чистой водой, девушки гонялись друг за другом со звонким смехом.
— Ой, смотри! – Мара, мокрая с ног до головы, и оттого особенно прекрасная, внезапно остановилась, изумлённо глядя куда-то вверх, на лесной склон.
— Что там? – Джайна обернулась, ища причину Мариного восторга.
— Уже исчез, — промолвила Мара.
— Кто?
Мара подошла ближе к рыжей девчонке.
— Вон там! – она указала рукой. – Под деревом был свет.
— Свет?! – усмехнулась Джайна. – Ты надо мной потешаешься?
— Да нет же, правда! – недоумевая, промолвила Мара. – Это было так странно… свет… как блики на воде… Он был, и вдруг исчез, как только я заметила его.
— И на что он был похож? – спросила Джайна, всё ещё не очень веря.
— Не знаю, на сияющий ствол дерева… или…силуэт… человека! – внезапная догадка осенила Мару. – Словно кто-то наблюдал за нами и исчез, когда я увидела его.
Джайна оглянулась, и ещё раз окинула взглядом кромку леса.
— Вот что, — сказала она, — пойдем-ка отсюда!
Девушки выбрались на берег, и вскоре, миновав Ивовые ворота, вышли на знакомую лесную тропу, ведущую к дому. Они почти не говорили по пути в деревню, странное чувство обуревало обеих, словно они прикоснулись к чему-то неведомому и удивительному, что могло принести им великую радость или великую опасность.
На этом их путешествия в Эльфийскую Долину не закончились, правда, они отважились пойти туда только под осень.
То была тревожная осень. С Юга приходили вести о войне, о том, что власть Каран Гелана охватывает всё больше земель, и слуги Катараса рыщут повсюду, неся с собой смерть, разорение и горе. Но северные леса лежали где-то за пределами всех этих битв и несчастий. Здесь жизнь шла своим чередом. Но эти вести тревожили Мару Джалину, и, бродя в ту осень по Эльфийской Долине, их разговоры с Джайной неизменно возвращались к разговорам о войне.
Меж тем в Каран Гелане тоже помнили юную принцессу Ринай…
***
Замок мага Катараса был богат и раскошен, но даже днём здесь царил мрак, не смотря на горящие свечи и факелы. Словно жилище короля-чародея желало быть таким же тёмным, как его сердце.
Катарас глядел в узкое окно башни. Взору его открывался безрадостный вид. Земля Каран Гелана была проклята и бесплодна. Не жили здесь земледельцы, чтобы возделывать её. Холмы в любое время года оставались ржаво-бурыми и даже весной не преображались, а лишь слегка меняли цвет. Эта земля была пронизана вековой ненавистью и залита кровью народа, населявшего её до прихода войск Чёрных Чародеев. Может быть, поэтому Катарас получил такое удовольствие, когда обратил в пепел Джалисон – цветник Светлого края, обитель роз и красоты. Он изувечил самое сердце Лейндейла, обратив его в пустыню.
И это был ещё не конец…
За спиной его тяжело хлопнула дверь, и он обернулся, уже зная, кого там увидит. Во всём его дворце лишь одно существо могло позволить себе такие вольности – его советчица, ведьма Каргиона.
Они стояли напротив друг друга – великий маг и не менее великая ведьма.
Катарас не был страшен, его внешность скорее хотелось назвать отвратительной: высокий, почти лысый, он всегда носил тёмные одежды и чёрную кольчугу. Кожа его была мертвенно-серого цвета, изрытая морщинами и оспинами. И довершали весь облик огромные, на выпучку, водянистые глаза. Старая, горбатая, высохшая, как мумия, колдунья была ему под стать. Каргиона походила на большую нахохлившуюся птицу с крючковатым носом, тёмными, как уголь, глазами, пальцами острыми и когтистыми, как лапы хищника. По кривым угловатым плечам её спадали пакли некогда чёрных, а теперь в основном седых, волос. Она одевалась в бесформенный балахон, но крючковатые пальцы и морщинистую шею изрядно украшала драгоценностями.
Они стояли и глядели друг на друга столь мерзостные и внешне и внутренне, пронизанные ненавистью к миру, к собственным отвратительным телам и друг другу, что дневной свет тускнел, падая на них, как в трясине увязая во тьме их душ. Но ненависть друг к другу, как ни странно, связывала их в одно целое, а ненависть к собственному уродству, заставляла презирать любую другую красоту, молодость и саму жизнь.
— Ну?! – сказала Каргиона вместо приветствия. – Доволен ты своими делами?
— Ещё бы! — ухмыльнулся Катарас, обнажая гнилые зубы. — Мир у моих ног! Весь Светлый край принадлежит мне! Конечно, остались нетронутыми эльфийские владения, пока обороняется Остенград, и Дикие Земли ещё не изведали поступь моих солдат, но это лишь вопрос времени. Мне греет душу пепелище Джалисона! Но больше я не намерен разрушать всё, что завоёвываю. Мне нужно богатство, снедь, оружие, скот и рабы! А, используя твою магию, однажды можно оказаться посреди пустыни, усыпанной пеплом. Тогда мне некого будет покорять!
— И как далеко ты собираешься зайти? – поинтересовалась ведьма голосом хриплым, будто карканье вороны.
— Я не успокоюсь, пока мои солдаты не дойдут до побережья Серебряного моря! А может, и ещё дальше! Где-то там лежат благословенные эльфийские земли, отчего они должны быть доступны только для них, избранных Творцом остроухих тварей?
— Боюсь, ты на этом споткнёшься! – съязвила Каргиона. – Занялся бы лучше тем, что у тебя под носом!
Катарас нахмурился. Обладая огромной армией и магической властью, он был вынужден держать при себе эту старуху. Ибо она была его разумом. Она строила планы, предупреждала об опасностях, давала дельные советы и могла предвидеть, к чему приведёт то или иное действие. Теперь Катарас уже понял, что Каргиона принесла дурные вести, и это вывело его из себя.
— Ну??? – он уселся в огромное приземистое кресло, жалобно скрипнувшее под ним. – Что ты узнала?
— Ничего нового, – уклончиво ответила ведьма, — лишь то, что уже давно тревожило меня, и должно было тревожить тебя, мой повелитель!
— О чём ты? – разозлился Катарас.
— Королевский замок сгорел, — начала Каргиона, — как и Королевский сад. Оставшихся в живых можно перечесть по пальцам. Но… — ведьма выдержала паузу, — среди обгоревших тел в замке не нашлось юной принцессы. Где же она?! Может, в саду? Нет, там её тоже не оказалось! Её нигде нет!
— Опять ты об этом! – махнул рукой Катарас, словно отгоняя надоедливую муху. – Я уже говорил тебе, она не могла спастись. Даже если она выбралась из замка, то, наверняка, была ранена и сгинула где-нибудь в лесу.
— А что, если нет? – прошипела ведьма. – Ты знаешь, мой повелитель, весь Джалисон сгорел, и только её серебряные розы оказались нетронутыми, и средь всего сада, средь пепла уцелела лишь узенькая зелёная тропа, ведущая к Северным воротам. Маленькая тропка, на которой как раз бы хватило места для юной принцессы. Ведь это знаки! Знаки, говорящие, что она жива!!!
— Может и так, — согласился маг.
— Может?!!! — взвизгнула Каргиона. – А это тогда что?!
Ведьма швырнула на колени Катарасу небольшой портрет в резной деревянной рамке: на белом полотне шёлком вышито лицо юной девушки, почти ребёнка.
— Этот портрет уцелел в комнате, где всё выгорело дотла. Остался только он – огонь не совладал ни с деревом, ни с шёлком. Знаешь, кто это? Это она – Мара Джалина Вильсения Ринай!
— Ладно, — наконец, согласился Катарас, — пусть она жива! Что с того? Меня это не страшит. Глупая желторотая девчонка! К тому же магия не могла ни ранить её… Возможно, её разбил паралич, или она лишилась разума, онемела, оглохла, ослепла… Для всех в Лейндейле принцесса мертва! И даже если откроется правда, стоит ли думать об этом?! Я непобедим! Она не сможет остановить меня! Ты напрасно беспокоишься, друг мой!
— Надеюсь, что зря! – Каргиона, прихрамывая, подошла к окну. – Но вчера я случайно заглянула в книгу Кара… (Ты ведь знаешь, он был великим пророком?!) И вот что случайно попалось мне на глаза… Ты слышал, я говорю «случайно», но я не верю в случайности – это было предупреждение! Предупреждение тебе и мне о великой опасности! Вот, что я прочла там, мой господин:
«Случиться так в последние из дней:
сад королевский в один миг исчезнет,
но дева с Севера чудесное дитя
родит от эльфа из Серебряного леса.
Под шалью нищенки сокроется корона,
и долго будет по земле скитаться
та королева, прежде чем дитя, окрепнув,
не соединит народы эльфов и людей,
и он конец положит королевству Мага
и Чёрной ведьмы…
Бойся, Чёрный маг!
Она уже близка — твоя погибель,
и вскоре воссияет звёздный свет!
Когда случится так, ты всё увидишь!»
Каргиона замолчала, выжидающе глядя на мага. Тот задумался, сосредоточенно уставился на портрет в своих руках:
— Конец положит королевству Мага и Чёрной ведьмы, — проговорил Катарас, будто сам себе, – так, Каргиона? Да уж — это предупреждение! И оно яснее ясного! Однако здесь есть и подсказка: дева с Севера, Серебряный лес, и корона под шалью нищенки, и тропа в Джалисоне вела на север, — размышлял вслух чародей.
На некоторое время воцарилась тишина…
— Вот что, Каргиона, есть ли в Каран Гелане хоть пара толковых художников? — спросил он.
— Найдётся, господин! – приободрилась Каргиона. – Не здесь, так в покорённых нами землях!
— Тогда возьми это! – маг швырнул портрет к ногам старухи. – И вели им нарисовать таких же, собери сотни две воинов, подели их человек по пять — десять, раздай им портреты, и пусть ищут эту девку, пока не найдут! И пускай поторопятся – ей уже около семнадцати, самое время выйти замуж и родить «мою погибель»! Пусть выискивают её повсюду, но сначала попытают счастья на севере, поближе к Эльфийской Долине, может быть, в Мангаре, или Салине, или Луде! И пусть ищут её не среди богатых и знатных вельмож, а среди сброда, если я только понял пророчество верно! Ступай и поживее!!! – велел Катарас.
Каргиона, неуклюже согнувшись, подняла портрет, взмахнула широкой полой, и вдруг в воздухе на месте старой ведьмы захлопала крыльями ворона и с громким резким карканьем вылетела в окно.
— Будь ты проклята, Вильсения Ринай! – прошептал Катарас в наступившей тишине и устало закрыл глаза.
А Мара в это время, заливаясь весёлым смехом, осыпала брызгами рыжеволосую Джайну.
***
Прошла зима, и полная забот и хлопот весна, и новое лето не заставило себя ждать. А вместе с ним девушкам вновь открылась возможность бродить по границе Эльфийской Долины. Их огорчало то, что до сих пор они так и не встретили здесь ни одного эльфа, хоть и так мечтали об этом.
А меж тем эльфы были совсем рядом, живя своими заботами и отмеряя время не столь быстро убегающими днями. Мир вокруг Эльфийской Долины темнел, и, так или иначе, это не могло не отразиться на жизни древнейшего из народов Светлого края. Зло ещё пока не смело вползти под своды Серебряного леса, но эльфы уже несли добровольные дозоры на границе своих владений. Они бродили по мшистым тропам, выслеживая чужаков, вторгающихся в их владения и исправляя деяния рук человеческих.
Так было и в тот день, когда Мара и Джайна вновь отправились в Эльфийский лес…
По широкой тропе, устеленной мягким ковром мха, шагали две пары лёгких эльфийских ног. Они оба были совсем юными, и лишь сравнительно недавно их перестали относить к подросткам и признали взрослыми. Ведь эльфийские дети быстро растут, гораздо быстрее, чем у людей: лет за тринадцать они достигают совершеннолетия и выглядят, как люди в двадцать-двадцать пять (если, конечно, вообще, можно сравнивать возраст и внешность столь разных существ) и после этого они уже никогда не стареют. (Ну, может только через три-четыре тысячи лет!) Так что самые древние эльфы выглядят по меркам людей лет на тридцать-сорок. Впрочем, эльфы, будучи бессмертными, мало значения придают возрасту, они оценивают собратьев по взрослению их ума и превыше всего ценят мудрость.
Что касается двух юношей, шагавших по лесу, одному из них исполнилось тридцать четыре, а другому тридцать восемь, и для эльфов это был ни возраст. Они были высокими и стройными, впрочем, это не слишком подходящие слова для описания эльфов, ибо эльфы – создания столь гибкие, лёгкие, быстрые и ловкие, что кажутся почти бесплотными. Оба были светлыми, но старший – Эктавиан – был абсолютно белокурым, как снег, и волосы, собранные в хвост, спускались ниже лопаток; другой — тот, что был младше и ниже и звался Лиарином – имел волосы до плеч с лёгким золотистым отливом. Они несли в руках по луку, отделанному серебром, а за спинами по колчану со стрелами. Эктавиан напевал весёлую песенку, и птицы, звенящие в листве серебряных деревьев, заслышав звонкий голос эльфа, слетались к двум друзьям, а некоторые даже садились на плечи, вторя певцу.

Как прекрасен дождь свежестью своей!
Как прекрасно солнце в жаркий летний день
И прохладный лес тайною своей!
Как непостижима неба высота!
Как чиста вода хрустального ручья!
Как волшебен свет недоступных звёзд!
Но всего прекрасней нежность твоих слов!
Как своей загадкой манит свет луны,
Но всего на свете красивее ты!
Ты — моя любовь! Ты – моя звезда!
Ты – моя отрада! Ты – моя судьба!
Мира красота, неба высота,
Ты – мой светлый сон!
Я люблю тебя!!!
Эктавиан остановился на пригорке и, подняв руки к небу (на одной ладони у него сидела пёстрая птичка лазоревыми крылышками, а на другой ярко-синяя птаха с длинными раздвоенным хвостом и рыжим хохолком), пропел ещё раз последнюю строку нараспев:
— Я лю-ю-блю те-е-бя-я!
На последнем слове птицы вспорхнули и устремились ввысь. Лиарин рассмеялся и зааплодировал, спугнув тем самым птичек, сидевших у него на плечах.
— И так, — провозгласил он, и голос его был звонким, как ручей, и удивительно глубоким одновременно, — твой гимн во славу прекрасной Элинэли был услышан всем лесом, надеюсь, птицы донесут его и до её нежных ушей.
— О, я надеюсь на это ещё больше! – смеясь, заметил Эктавиан. – Но, если труды мои пропали понапрасну, не беда! У меня ещё будет возможность спеть ей ни одну ночную серенаду!
Настроение у эльфов было отличное, и они проворно шагали лесными тропами, весело болтая.
— Глаза твои, друг Эктавиан, так и лучатся счастьем, и это наполняет моё сердце радостью! – воскликнул Лиарин.
— Ещё бы, — отозвался другой эльф, – ведь скоро красавица Элинэль, самая неотразимая дева Элтлантиса, дочь Великого князя Элирана, станет моей женой на всю долгую вечность! Однако я был бы ещё более счастлив, — продолжил Эктавиан, — если бы глаза моего лучшего друга тоже светились любовью и счастьем! Конечно, Элинэль краше всех в нашем лесу, да и во всём Светлом краю, но светозарная её сестра Лиадран ничем не хуже, чего ты тянешь? Все давно ждут вашей свадьбы!
— Вот именно: все ждут, — Лиарин как-то сразу помрачнел, — а я не жду! Я знаю, Эктавиан, что Лиадран очень красива и не прочь стать мне женой, но я ведь не виноват, что мы всегда, с детства были неразлучны: ты, я и дочери Элирана. Мы и сейчас добрые друзья, но сердце моё молчит, когда она рядом. Да и в том, что она любит меня, я сомневаюсь – просто она привыкла к мысли, что я принадлежу ей. Ведь так ей твердили с рождения.
— Сердце его молчит! – передразнил Эктавиан. – Как оно может молчать рядом с такой красавицей, не понимаю?! Люди говорят: « Сердце эльфа жаркий уголёк, но он заключён в кристалл льда, и лёд этот никогда не тает!» Наверное, это про тебя – Сердце-Ледышка, и даром, что зовут тебя Лиарин – «сердце, сияющее светом»!
— Любовь – сделала тебя ненормальным! – заметил Лиарин, нисколько не обижаясь на слова друга.
А Эктавиан снова запел свою песенку:
— Как прекрасен день свежестью своей!
— Ты не забыл – мы охраняем границы, — напомнил ему Лиарин, — а ты своими песнями предупреждаешь врагов о нашем приближении за версту.
— Так пусть бегут, пока можно! – крикнул Эктавиан и легко взбежал на холмик, поросший мокрой от росы серебристой полынью. — Как чиста вода хрустального ручья!
— Стой!!! – веско бросил Лиарин. Беззаботность исчезла с его лица. Он напрягся, словно растворяясь в воздухе и весь обращаясь в слух. Он учуял что-то иным, доступным лишь эльфам зрением, и теперь пытался выяснить причину беспокойства.
– Там! На юго-западе, двое! Идут вдоль реки у Ивовой Границы! Но я не чувствую зла… — добавил он.
Эктавиан сбежал с холма, так же легко, как минуту назад поднимался на него, и тоже прислушался. Напряжённое его лицо вновь осветила беззаботная улыбка:
— Ах, да это они!
— Кто они? – не понял Лиарин.
— Разве я не говорил тебе о них? – удивился Эктавиан. – Девчонки из деревни у Сосновой горки.
— Девчонки? Люди?! – изумился младший эльф. – Что они здесь делают? Люди из деревни не ходят в Элтлантис!
— Они ходят, — просто сказал Эктавиан. Ему нравилось, что он мог поведать то, о чём его друг даже не подозревал. – Я не говорил тебе? Они часто приходят к нам, но всегда бродят только по окраинам и ведут себя осторожно, не причиняя вреда лесу. Потому я счёл, что нет ничего страшного в их присутствии. Думаю, князь Элиран, тоже знает о них, хоть я и не говорил, но он всё знает и чувствует…
— Как это странно! – промолвил Лиарин, изумлённо глядя на юго-запад, словно мог увидеть сквозь лес двух девушек, бредущих по ручью. – Кто они?
— Одну зовут Джайна, — оживился Эктавиан, — что значит «цвет розы» или «красная, как роза». И это воистину так, у неё такие огненно — рыжие волосы, что ярче и не придумаешь! А другую зовут Марой, что значит «надежда», по- нашему Эрсель. Впрочем, у неё есть и второе имя Джалина – «королевская роза». У той волосы каштановые, длинные и тоже отливают медью. Они совсем юные! По нашим меркам им лет тридцать, ну а по людским, не знаю, может шестнадцать – семнадцать. Они очень милые, но с эльфийками, конечно, не сравнятся. Мара Джалина – сирота, а Джайна — её сестрица. Как я понял, Мара здесь недавно. Но дружба их связывает с рыжеволосой не меньшая, чем нас с тобой.
— Друг Эктавиан, да ты просто кладезь знаний о людях! – воскликнул поражённый Лиарин. – Только откуда ты всё это знаешь?
— Да я уже не раз встречал их! Однажды я долго за ними наблюдал у Лилейной заводи, пока они ни заметили меня и ни подняли визг.
— Заметили тебя, когда ты сам этого не желал?! – поразился в очередной раз Лиарин.
— Вот именно! – с восторгом подтвердил Эктавиан. — А знаешь, они мне нравятся, хоть и люди! Рыжая — такая бойкая, озорная, а Мара, конечно, не столь яркая, но в ней есть что-то такое… величественное… и загадочное. Она не похожа на простую крестьянку. Я слышал о ней много странного, когда они болтали между собой: родные девушки погибли в огне, она едва выжила и позабыла своё прошлое. Девчонки подозревают, что они не сёстры, а Эрсель прячут здесь от слуг Катараса. У неё ещё след от ожога на груди, как роза. Странные девочки… Но эльфы им по душе! А Эрсель знает такие легенды о Звёздном Народе, что и я был не прочь послушать. О светлой Лианэли, например! Чудные девушки, дивные! — закончил он.
— Ну, Эктавиан, ты не перестаёшь меня удивлять! – Лиарин изумлённо приподнял левую бровь. – Пожалуй, Элинэль нужно лучше приглядывать за тобой, а то в один прекрасный день ты можешь сбежать от неё к какой-нибудь рыжей девчонке или деревенской сказочнице, рассказывающей эльфийские предания! Надо же! Даже «розу» на груди успел рассмотреть!
— Ну-ну, – предостерёг Эктавиан, — полегче с такими пророчествами! Не ровен час, сам в такую историю влипнешь! К тому же, ты ведь знаешь, друг мой Лиарин – я предан Элинэли, а любовь эльфа — это навсегда!
— Ладно, идём! Пройдёмся на юг, раз здесь всё тихо! – решил Лиарин.
— А не хочешь взглянуть на них? – вкрадчиво спросил Эктавиан.
Лиарин поглядел на юго-запад… Он колебался лишь минуту, но всё-таки колебался (эльфы – крайне любопытный народ).
— Нет, не хочу! Идём! – решил он, наконец, и зашагал вверх по тропе.
Эктавиан двинулся следом. Через минуту молчания он тихо сказал:
— А глаза у неё серые, стальные, и лишь когда солнце касается их своим золотым лучом, загораются ярким голубым светом…
— Чьи глаза? – не понял Лиарин.
— Глаза Мары Джалины Эрсель, — ответил Эктавиан.
Лиарин неожиданно засмеялся звонко и весело:
— Они околдовали тебя, эти девчонки! Может, твой гимн любви посвящается вовсе не Элинэль?
— Ну-ну! – наигранно рассердился Эктавиан. – Над моей любовью к Элинэль шутить не смей!
И он снова запел, вскоре ему вторил и Лиарин:
Как прекрасен дождь свежестью своей!..
В это лето Маре исполнилось восемнадцать лет, ...

(дальнейший текст произведения автоматически обрезан; попросите автора разбить длинный текст на несколько глав)

Свидетельство о публикации (PSBN) 3142

Все права на произведение принадлежат автору. Опубликовано 06 Апреля 2017 года
Nadin (Черпинская Надежда)
Автор
Автор не рассказал о себе
1






Рецензии и комментарии 2


  1. Хиллс Хиллс 24 июня 2017, 14:17 #
    Написано от души. Язык очень «вкусный». Любимая многими «эльфийская» тема.) Единственное, что цепляет взгляд — большое количество восклицательных знаков, не везде уместное. А так всё чудесно.)
    1. Благодарю за такие слова! Очень приятно знать, что твоя история дарит радость читателю. Ведь в книгу действительно вкладываешь кусочек души и хочется, чтобы этот вклад не пропал впустую… Насчёт перебора со знаками — видимо, это моя не совсем удачная попытка придать тексту побольше романтичных эмоций))) Спасибо, учту на будущее!
      Буду очень благодарна, если найдёте возможность и другую мою публикацию заценить — «Сказанья Побережья» — поскольку новая книга ещё только готовиться к рождению в свет, есть возможность избежать ошибок и что-то доработать.

    Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы оставлять комментарии.

    Войти Зарегистрироваться
    Заветное желание 2 0
    Сказания Побережья 0 0