Глава 22. Смерть Друга

Князь и масон Феликс Юсупов-младший принадлежал к очень знатному и богатому древнему дворянскому роду, происходившему от хана Золотой Орды Юсупа и владевшему едва ли не большим состоянием, чем Дом Романовых, с которым Юсуповы породнились через Княжну Императорской Крови Ирину Александровну (она и Феликс-младший считались самой красивой великосветской парой). Человек незаурядный, Юсупов-младший, как ни странно, всё же не был истинным монархистом, хотя и приходился св. Царю свойственником. Типичный продукт своей среды, он искренне разделял либеральные идеи и даже стал участником тайного заговора по устранению Распутина, видя в нём некий «корень Зла» и причину всех бед России. Такой образ мыслей и соответствующее поведение сделали молодого Юсупова своеобразной добычей настоящих изменников в Думе и некоторых слоях интеллигенции. Либеральный психоз оказался таким «заразным», что даже в своих послереволюционных мемуарах (их было два варианта) Феликс-младший писал о Думе: «Русская интеллигенция того времени, руководившая общественным мнением страны ПРИ ПОМОЩИ ПРЕССЫ И ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ (выделено мной. – Е.М.), не склонна была считаться с практическими фактами; для неё её отвлечённая политическая идеология была выше всего. Она считала своим долгом… бороться с началами Самодержавия и усиленно подчёркивать в глазах народа все его отрицательные стороны».

Он не считал изменниками Родзянко, Гучкова и Милюкова даже после печатных эмигрантских обличений И.Солоневича («Великая фальшивка Февраля») и исторического публициста И.Якобия («Император Николай II и революция»)и почти целиком разделял глумления над властью в Госдуме, расшатывавшие вековые государственные устои России. Молодой князь, как и все эти высоколобые либеральные профессора, адвокаты и пр. «деятели», как ни странно, не задумывался о возможных последствиях изменений государственного строя и фактически шёл против Отечества. Он принадлежал к тому слою светского общества, который не ценил и не берёг заложенную в Самодержавии религиозную идею, единственную фундаментальную идею для России как Дома Богородицы. А ведь ещё Ф.Достоевский пророчествовал: «Вы скажете: в «общественных учреждениях» и в сане «гражданина» может заключаться величайшая нравственная идея, что «гражданская идея» в нациях уже зрелых, развившихся, всегда заменяет первоначальную идею религиозную, которая в неё и вырождается и которой она по праву наследует. Да, так многие утверждают, но мы такой фантазии ещё не видали в осуществлении. Когда изживалась нравственно-религиозная идея в национальности, то всегда наступала панически-трусливая потребность единения с единственной целью «спасти животишки»; других целей гражданского единения тогда не бывает. Но «спасение животишек» есть самая бессильная и последняя идея из всех идей, единящих человечество. Это… начало конца, предчувствие конца». И далее: «Да, она накануне падения, ваша Европа, повсеместного, общего и ужасного. Муравейник, давно уже созидавшийся в ней, без Церкви и без Христа (ибо Церковь, замутив идеал свой, давно… и повсеместно перевоплотилась там в государство), с расшатанным до основания нравственным началом, утратившим всё общее и всё абсолютное, этот… муравейник… весь подкопан. Грядёт четвёртое сословие, стучится и ломится в дверь и, если ему не отворят, сломает дверь. Не хочет оно прежних идеалов, отвергает всяк доселе бывший закон. На компромисс, на уступочки не пойдёт, подпорочками не спасёте здания. Уступочки только разжигают, а оно хочет всего. Наступит нечто такое, чего никто и не мыслит. ВСЕ ЭТИ ПАРЛАМЕНТАРИЗМЫ, ВСЕ ИСПОВЕДЫВАЕМЫЕ ТЕПЕРЬ ГРАЖДАНСКИЕ ТЕОРИИ, ВСЁ РУХНЕТ В ОДИН МИГ И БЕССЛЕДНО (выделено мной. – Е.М.). Всё это «близко, при дверях». Вы смеётесь? Блаженны смеющиеся. Дай Бог вам веку, сами увидите». Как тогда, так и теперь великого русского мыслителя не услышали…

Затевая заговор против Распутина, Юсупов автоматически становился сообщником заговора против Самодержавия. Готовя убийство простого мужика, князь Феликс-младший словно сообщал ускорение всем подготовкам к перевороту, дескать, убивайте неугодных вам, и Россия будет спасена сразу от всех бед, потому что даже Государыню можно убрать, как «Гришку». Но, срубив пресловутый «корень Зла», Юсупов срубил сук, на котором сидел он сам и все остальные, никого не спасши и настоящего Зла не победив.

К сожалению, убийству Распутина помог далеко не столыпинский масштаб личности министра Внутренних Дел А.Протопопова. Он исполнил свой долг сообразно своим личным возможностям, не придавая значения суровым мерам, к которым Столыпин не усомнился бы прибегнуть. Не зря о нём распустили слух, будто он абсолютно психически ненормален по причине «разжижения мозга» на почве сифилиса, неспроста его устраняли не сплетнями, а пулями!.. На все сказки о Протопопове у Государя имелся спокойный ответ: «Я об этом слышал. С какого же времени Протопопов стал сумасшедшим? С того, как я назначил его министром? Ведь в Государственную Думу выбирал его не я, а губерния».

Об убийстве Распутина я не буду писать подробно, т.к. на эту тему написано уже много, но отмечу безусловно интересный факт, говорящий о том, что убийцы прекрасно понимали, когда надо действовать: именно на осень 1916 года пришёлся апогей политической активности «старца». Для примера даю несколько цитат из писем св. Царицы к Государю: 10 (23) ноября 1916 года «Ещё раз вспомни, что для тебя, для твоего царствования и Бэби (св. Царевича. – Е.М.), и для нас тебе необходимы прозорливость, молитвы и советы нашего Друга. Вспомни, как в прошлом году все были против тебя и за Н. (Великого Князя Николая Николаевича. – Е.М.), а наш Друг оказал тебе помощь и придал тебе решимости, ты всё взял в свои руки и спас Россию, мы перестали отступать. …Милый, я так горячо молю Бога, чтоб Он просветил тебя, что в Нём наше спасение; не будь Его, не знаю, что было бы с нами. Он спасёт нас своими молитвами, мудрыми советами. Он – наша опора и мощь». И через два дня: «Трудно писать и просить за себя, уверяю тебя, что это делается ради тебя и Бэби… Я РАВНОДУШНА К ТОМУ, ЧТО ОБО МНЕ ГОВОРЯТ ДУРНО (выделено мной.- Е.М.), только ужасно несправедливо, что стараются удалить преданных, честных людей, которые любят меня. Я всего лишь женщина, борющаяся за своего повелителя, за своего ребёнка, за двух самых дорогих ей существ на земле, и Бог поможет мне быть твоим ангелом-хранителем, только не выдёргивай тех подпорок, на которые я нашла возможным опереться». Наконец, 5 (18) декабря 1916 года, в канун именин св. Царя, Государыня писала: «Солнышко желает тебе всего, чего только может пожелать преданное любящее сердце. Крепости, стойкости, непоколебимой решительности, спокойствия, мира, успеха, больше солнца и, наконец, отдыха и счастья после твоей трудной, тяжёлой борьбы… Милый, верь мне, тебе следует слушаться советов нашего Друга. Он так горячо денно и нощно молится за тебя. Он охранял тебя там, где ты был… Бог ему всё открывает. Вот почему люди, которые не постигают его души, так восхищаются его умом, способны всё понять. И когда он благословляет какое-нибудь начинание, оно удаётся, и если он рекомендует людей, то можно быть уверенным, что они хорошие люди. Если же они впоследствии меняются, то это уже не его вина, — но он меньше ошибается в людях, нежели мы…».

Св. Царица отлично понимала, что все наветы на правительство и Распутина – это первые ласточки штурма Монархии, и «бои» за Протопопова только начало. Она видела, что даже монархисты оказались под действием гнусной клеветы на Государя, на неё, на министров и «старца» и чувствовала себя в жутком одиночестве, поэтому-то Распутин и был «подпоркой». Любя и уважая Государыню, доверяя ей часть государственных дел, св. Царь, впрочем, заметил ей однажды в сентябре 1916 года, рассказав о своих планах относительно Думы и перестановок в Совете Министров: «Прошу, не вмешивай нашего Друга. Ответственность несу я и поэтому я желаю быть свободным в своём выборе». И решения Государя действительно не всегда соответствовали советам св. Царицы и «старца». Но в вопросе об отставке Протопопова их мнения сошлись: власть показала бы недопустимую слабость перед растущей агрессивностью Думы, если бы убрала министра Внутренних Дел. Что касается отношения св. Царя к Распутину, то он просто относился к нему с уважением, как почти ко всем, исключая откровенных подлецов, например, таких как Витте или Родзянко. Государь верил, что ему помогает никакой не «старец» из Сибири, а Господь, и пока Он милостив к России, ничего плохого не случится. ТАКАЯ глубокая вера никак не может быть названа «фаталистически-обречённым настроением».

Общество же продолжало отходить от Бога, не могло покориться Его воле и билось в истерике, на разные лады повторяя: «Что-то нужно делать!» И сделали, убили «старца».

В мемуарах Юсупов писал, что агент английской разведки Освальд Рейнер якобы знал всё о заговоре (разведка Англии действительно разработала план ликвидации Григория Ефимовича) и даже добил Распутина из своего ритуального револьвера, но пошёл бы профессиональный разведчик на столь явный провал?.. Этот провал, то есть прямое участие в убийстве Распутина, означал для Рейнера переход на нелегальное положение (это как минимум!). Тут возникает много сомнений, ведь врагов у Григория Ефимовича хватало и без Рейнера, который, вероятнее всего, просто грамотно руководил завербованными им русскими подлецами.

Юсупов в течение ноября 1916 года отработал план убийства, но сначала не хотел сам убивать Распутина, поэтому обратился за советом к революционно настроенному адвокату, кадету и масону В.Маклакову и получил от него «напутствие»: «Вы воображаете, что Распутина будут убивать революционеры? Да разве они не понимают, что Распутин – их лучший союзник? Никто не причинил Монархии столько вреда, сколько Распутин; они ни за что не станут его убивать». Поколебавшись, Юсупов посвятил в дело Великого Князя и любимого двоюродного Брата св. Царя Дмитрия Павловича, по образу жизни и склонностям близкого Юсупову. В Ставке он числился лишь прикомандированным, ни чьими симпатиями не пользовался, искал любого случая для отъезда в Петроград и снабжал Феликса-младшего такой информацией о настроениях и делах в Ставке, что иначе как лгуном и сплетником Его Высочество не назовёшь. Так великосветская «богема», может быть, сама того не желая, активно приближала революционные события.

Однако и насчёт старшего поколения не надо обольщаться. Есть тексты двух телеграмм Елизаветы Феодоровны (они были представлены Государю) к княгине З.Юсуповой и Дмитрию Павловичу, где сказано, что она – Высочайшая Сестра и игуменья! – поддерживает «патриотический акт» и молится за его свершителей. Есть письмо З.Юсуповой к супруге Родзянко от 25 ноября (8 декабря) 1916 года, где прямо сказано, что «ничего не выйдет мирным путём», пока не будут убраны «управляющий» (Государь) «на всё время войны» и «Валиде». В ответном письме супруга «дяди Миши» (Родзянко) вообще назвала Государыню «сумасшедшей немкой». Толчком к убийству Распутина можно считать уже упомянутую «историческую» речь Пуришкевича в Думе, когда он сказал: «В былые годы… Гришка Отрепьев колебал основы русской державы. Гришка Отрепьев воскрес в Гришке Распутине, но этот Гришка, живущий при других условиях, опаснее Гришки Отрепьева».

По замыслу Юсупова, он должен был тайно привезти Распутина к себе во дворец на набережной Мойки в ночь на 17 (30) декабря 1916 года якобы для встречи с княгиней Ириной Юсуповой, с которой «старец» давно хотел познакомиться. Но тайны не вышло: 16 (29) декабря Распутин виделся с Вырубовой и сказал ей о просьбе Юсупова приехать к нему ночью, для чего князь пришлёт автомобиль. Таким образом, св. Царица знала о встрече Друга с Юсуповым-младшим без всякой полиции, однако не подозревала об убийстве. Юсупов в воспоминаниях описал происшествие не без преувеличений, но достаточно подробно: «старца» действительно привезли к нему во дворец на автомобиле, во дворце его ждали заговорщики с какими-то двумя дамами (княгиня Ирина была в отъезде), заманили «Гришку» в подвал, чтобы выстрелы слышались тише, и застрелили, причём Юсупов только ранил «старца», а достреливал его (это официальная версия). На том же автомобиле тело «временщика» отвезли подальше от дворца Юсуповых и спустили в полынью.

Автомобиль предоставил Великий Князь Дмитрий Павлович. Заговорщики хотели всё отрицать, но это было невозможно: Распутин исчез в ночь визита к Юсупову.

17 (30) декабря 1916 года Государыня написала св. Царю: «Мы сидим все вместе – ты можешь представить наши чувства – наш Друг исчез. …Я не могу и не хочу верить, что его убили. Да сжалится над ним Бог!».

Государь ждал сутки, пока будет подтверждено убийство. В его дневнике нет ни слова горя или отчаяния. 18 (31) декабря он со св. Царевичем, понимая состояние св. Царицы, поехали в Царское Село. В 5 ч. следующего дня, их встретили, несмотря на мороз, «дорогая Аликс с дочерьми». Пообедав, Государь принял Протопопова: дело нешуточное, Дмитрий Павлович заговорщик! «Мне стыдно перед Россией,- сказал Государь,- что руки моих родственников обагрены кровью этого мужика».

В сущности, Распутин, жертва масонских интриг и обмана (а может, и гипноза), стал одной из первых жертв революции, число которых исчисляется десятками миллионов, а точная цифра, я думаю, известна только Богу и не вместится ни в какую «Книгу Русской Скорби» (так назывался поимённый указатель жертв смуты 1905-1907 годах с их фотографиями и биографиями, изданный «Союзом Михаила Архангела» Пуришкевича). Печальный пример «старца» словно предупреждал о близости антинародной власти, которая выдаст ложь за правду, превратит героев в негодяев, а негодяев – в героев, сделает святых грешниками, а грешников – святыми. Смерть «старца» показала во всей красе предреволюционную раздробленность русского общества и противоречия внутри Царской Фамилии.

Императрица Мария Феодоровна прислала св. Царю из Киева телеграмму с просьбой не преследовать убийц, а в Петроград приехали Великие Князья Павел Александрович и Александр Михайлович, чтобы попытаться выгородить Сына и Зятя. Это удалось, никакой кары по Уголовному Уложению убийцы не понесли (Пуришкевич вообще пользовался депутатской неприкосновенностью), зато Александр Михайлович получил в ответ на своё предложение смотреть на убийц «как на патриотов, пошедших по ложному пути и вдохновлённых желанием спасти Родину» краткую отповедь Государя: «Ты очень хорошо говоришь, но ведь ты согласишься с тем, что никто – будь он Великий Князь или же простой мужик – не имеет права убивать».

Дмитрию Павловичу как офицеру Российской Императорской Армии было предписано служить в отряде генерала Баратова на фронте в Персии, а Юсупову-младшему – жить в его имении в Курской губернии.

Распутина похоронили скромно лишь 21 декабря 1916 года (3 января 1917 года), потому что тело искали целых два дня. Св. Царская Семья приехала к концу похорон, когда гроб стоял уже в могиле, а протоиерей А.Васильев собирался отслужить литию (из-за металлического гроба, который якобы кому-то понадобился, коммунисты выкопали останки несчастного «старца» и сожгли их).

Семью Друга Государь с Государыней видели ещё у Вырубовой в последнее предреволюционное празднество Рождества Христова (как на грех, за пять дней до Нового Года св. Царевич ушиб локоть правой руки и встал с постели лишь 1 (14) января 1917 года). Вообще после гибели «старца» почти все его почитатели разочаровались в его даре провидца, и он искренне оплакан всего несколькими людьми, включая Вырубову и св. Царицу. О ней очень хорошо и точно написал Протопопов: «Она была печальна, но спокойна, выражала надежду, что молитвы мученически погибшего Григория Ефимовича спасут их семью от опасности переживаемого тяжёлого времени». Именно св. Царица настояла на похоронах Друга в Царском Селе. Перевозили и хоронили его тайно.

29 декабря 1916 года (11 января 1917 года) во дворце великой Княгини Марии Павловны-старшей собрались Члены Императорской Фамилии: злорадно поносили св. Царицу, резко критиковали св. Царя и передали для него Павлу Александровичу письмо за шестнадцатью подписями в защиту Дмитрия Павловича, будто на него не распространялся долг Царского офицера. На следующий день Государь отослал безутешному Высочайшему Дяде письмо с резолюцией: «Никому не дано права заниматься убийством. Знаю, что совесть многим не даёт покоя, т.к. не один Дмитрий Павлович в этом замешан. Удивляюсь вашему обращению ко мне. Николай».

Великий Князь Александр Михайлович на этой встрече «милых» Родственников Государя не присутствовал, Ольга Александровна находилась в Киеве после своей свадьбы (она стала женой своего друга ротмистра Её Императорского Величества Марии Феодоровны Лейб-Гвардии Кирасирского полка Н.Куликовского), Ксения и Михаил Александровичи тоже не пришли. Кстати, Михаил Александрович был почётным полковником в том полку, где служил Куликовский. Хуже всех повёл себя Николай Михайлович, который в Яхт-Клубе много болтал обо всём, а там были иностранцы, например, посол Франции Палеолог и посол Англии сэр Бьюкенен.

За это Государь предписал Николаю Михайловичу выехать на два месяца в своё имение, что он и сделал после встречи Нового Года у Марии Павловны-старшей и сочувствующих визитов Родственников. Вскоре был откомандирован на Мурман Кирилл Владимирович, его Брат Борис — на Кавказ, потому что, как писал генерал Спиридович, Царская Фамилия и Двор «освещались английской разведкой полковника Самюэля Хоара и личными связями посла (Бьюкенена) и его семьи с петроградским высшим светом и, главным образом, с …Викторией Феодоровной, женой… Кирилла Владимировича».

Эти связи возникли в ту пору, когда сэр Бьюкенен был представителем правительства Англии в Гессене при Великом Герцоге Эрнесте Людвиге, Брате св. Царицы и первом Супруге Виктории Феодоровны. Сэр Бьюкенен бывал и в великосветских салонах, и в гостиных глав «Прогрессивного блока». Он верил всем сплетням и решил высказать своё мнение Государю, испросив у него аудиенцию. 30 декабря 1916 года (12 января 1917 года) св. Царь принял посла строго официально, холодно, не предложив сесть. Когда посол заговорил о «германских интригах», о «вредном влиянии Протопопова» и необходимости «заслужить доверие народа», св. Царь сказал: «…А не так ли обстоит дело, что моему народу следовало бы заслужить моё доверие? Вы, очевидно, думаете, что я следую чьим-то советам, выбирая своих министров; вы совершенно не правы; я их выбираю сам, без посторонней помощи… До свидания, господин посол».

И ещё «штрих к портрету» заговора. В середине февраля 1917 года Мария Павловна-старшая уехала из Петрограда, сказав одному генералу, что «вернётся, когда всё кончится». Вырубова писала: «Государь заявил мне, что он знает из верного источника, что… сэр Бьюкенен принимает деятельное участие в интригах против Их Величеств и что у него в посольстве чуть ли не заседания с Великими Князьями по этому случаю. Государь добавил, что он намерен послать телеграмму королю Георгу с просьбой воспретить английскому послу вмешиваться во внутреннюю политику России, усматривая в этом желание Англии устроить у нас революцию и тем ослабить страну ко времени мирных переговоров. Просить же об отозвании сэра Бьюкенена Государь находил неудобным: «это слишком резко», как выразился Его Величество».

В дальнейшем, когда организаторам нашей национальной трагедии понадобились виновники для выгораживания себя и своих «товарищей», они нашли оправдание всем, а всю вину свалили на св. Императорскую Чету. В ложном изложении событий преуспели очень многие, особенно Родзянко, но я не знаю, кто из этих клеветников раскаялся. Они слишком прочно были связаны друг с другом заговором и слишком трусливы и лживы, чтобы сказать правду, которая и ныне сказана, увы, лишь наполовину, я думаю, если сказать её целиком, наше нынешнее государственное устройство оказалось бы очень далёким от пропагандируемого идеала, который создан, как и все предыдущие, по заказу, искусственно и вне всякой связи с естественным историческим развитием России, идущим прямо от Бога Вседержителя.

(Продолжение следует.)