Начало
Екатерина Возрастные ограничения 16+
Восходящее солнце освещало восточную сторону главной башни. Донжон взирал на мощенный известняком и торфом внутренний двор темными пустыми бойницами. С западной стороны башни бойницы бесполезно нависали над крепостной стеной, всасывая и поглощая дневной свет.
Вдоль северной стены замка, держась как можно ближе к каменным выступам, в сторону низких деревянных построек крытых соломой, спешила молодая девушка. Девушке было около 17-ти лет. Светлые длинные волосы спутанными прядями покрывали плечи и спину. Светлые почти бесцветные ресницы обрамляли серо-зеленые глаза. В лучах восходящего солнца ее светло-розовая кожа становилась почти прозрачной. Хрупкая тонкая фигурка девушки была облачена в длинную льняную рубашку, поверх которой была надета блуза с длинными рукавами, с напуском, едва доходившая до колен и подпоясанная бечевкой. Девушка быстро перебирала по булыжной мостовой, и звук деревянных башмаков, в которые были обуты ее ноги, гулко отдавался в висках:
— Лишь бы успеть, лишь бы успеть, успеть, успеть…
Мимо нее, с криком и ужасом в глазах, пронеслась женщина, словно за ней гналась стая разъяренных диких псов. Девушка быстро обернулась. Она увидела местных жителей, разбегающихся по двору в панике, и крестоносцев с оголенными саблями, символы веры, на плащах которых были цвета клинков и ярко горели красным в лучах восходящего весеннего солнца. Навстречу двигались облаченные в черные туники Совершенные. Под спущенными до середины лица капюшонами девушке удалось рассмотреть прямые и жесткие черты. Что-то неприятное кольнуло в самое сердце, она еще ближе прижалась к стене и дотронулась до холодных камней подушечками тонких пальцев. Она еще ускорила шаг.
-Успеть, успеть… — стучало в висках и отдавалось тяжелыми ударами на сердце.
Сегодня рано утром, так же, как и в другие дни на протяжении долгих месяцев, она вышла из дома, оставив свою уставшую и уже не молодую мать дожидаться своего возвращения. С начала осады главным хозяйственным и административным центром стал донжон. Из главной башни осуществлялось распределение продуктов, сюда приносили больных и раненых, здесь Пьер-Роже де Мирепо основал командный пункт. Вместе с другими поселенцами и с участием Экслармонды де Перэйе, сестры владельца замка Раймонда, ежедневно девушка выполняла работу, необходимую для поддержания жизнеспособности жителей в период осады.
Осада продолжалась вот уже восемь месяцев. В период перемирия, длящегося около двух недель, главные ворота замка были открыты, и крестоносцы папы Инокентия III беспрепятственно проникали на территорию замка. Часть из них с сочувствием относилось к местным жителям и даже втайне от римской церкви, в глубине души сострадали осажденным. У некоторых здесь были друзья и родные. Но символ веры цвета крови неверных, вышитый на плащах и рубахах крестоносцев был гарантией отпущения не только грехов, но и данным церковью обещанием материального благополучия.
До северных ворот оставалось пара шагов, но как раз в этот момент, трое басков ворвались в замок. У всех троих была смуглая кожа, и волосы вороного цвета. Один из них, тот, что пониже ростом и, казался коренастее других, бросил хищный взгляд в сторону девушки. Она резко остановилась и инстинктивно сделала шаг назад. Дыхание сбилось, и тревога усилила выброс адреналина в кровь. Следом за гасконцами появились воины папы. В следующую секунду она почувствовала, как чья-то рука в металлической перчатке сильно сжала ее горло, протащила через двор и с силой отшвырнула к противоположной стене. От неожиданности и страха девушка не почувствовала боли от удара об острые выступающие камни. Через мгновение она почувствовала острую резкую боль в середине живота, она попыталась опустить руки на живот, чтобы понять, в чем причина этой адской боли и ощутила что-то липкое на кончиках пальцев. В висках зазвенело, и агония охватила каждую клеточку ее тела. Она медленно подняла глаза на своего убийцу, но вместо его лица она увидела большие добрые глаза своей матери, с сеточкой морщин вокруг, две глубокие нахмуренные бороздки в центре ее лба и глубокие морщины, тянущиеся от уголков губ до подбородка. И одновременно девушка услышала жуткий раздирающий душу крик матери:
— Софи-ииии-яяя….!
Словно земля разверзлась под ногами и оглушила, исходящим из своих недр стоном. София приоткрыла рот, чтобы произнести какие-то слова, но дыхания уже не было, соленые капли слез застыли на щеках, не успев упасть на землю. В следующий миг ее накрыла темнота.
Ужас охватил его, когда он увидел, как папский пес вытаскивает окровавленный клинок из уже мертвого тела Софии. Пришедший следом гнев дал толчок к действиям его телу. В два прыжка он пересек расстояние от юго-западных ворот, где находился, до девушки. Крестоносец уже оставил свою жертву и повернулся спиной к востоку, рыща жадными глазами по внутреннему двору в поисках новой. Он не заметил, как Кламен приблизился к нему и, положив свою правую ладонь на его левое плечо, резко развернул его лицом к себе. Мгновенный прямой удар в челюсть повалил баска на землю. Руки убийцы, в ладони одной из которых он все еще сжимал оружие, как две длинные плети беспомощно раскинулись на каменной мостовой. Со звериным рычанием Кламен прыгнул на грудь противника и сжал бедрами его грудную клетку так, что панцирь баска, который папские солдаты носил под верхней рубахой, треснул под силой давления стальных мышц Кламина и из глотки убийцы вырывался хриплый стон. Сладкое желание медленной и мучительной смерти ублюдку разлилось по жилам, но сейчас не было времени на это. Поэтому нокаутирующим ударом справа в челюсть Кламин отправил крестоносца к праотцам.
Тело Софии, склоненное к земле, лежало в темно-красной луже, кровь тонкой струйкой вытекала на камни. После того как Кламен разделался с убийцей, он подскочил к девушке и развернул ее лицом к себе. Ее рот и глаза все еще были приоткрыты. Смерть еще не успела изменить оттенок ее светло-розовой кожи, и на щеках оставался румянец, но взгляд из-под полуопущенных век был уже мертвым и пустым. В первую секунду Кламена охватило оцепенение. Он не мог поверить в случившееся, не смотря на количество смертей, утрат и несчастий, которым он был свидетелем, а чаще причиной и источником, в течение долгих тысячелетий.
— Прошу тебя, живи, только живи, София, — чуть слышно прошептал Кламен, взяв тело девушки на руки и поднимаясь вместе с ней.
Она казалась совсем легкой, почти невесомой. Он крепко прижал Софию к груди и приблизил свои губы к мертвым губам девушки.
— Я не позволю тебе умереть, только не ты, — прошептал он ей в губы.
Он развернулся и, держа Софию на руках, с максимальной скоростью, на которую только был способен, побежал в сторону главной башни.
Вдоль северной стены замка, держась как можно ближе к каменным выступам, в сторону низких деревянных построек крытых соломой, спешила молодая девушка. Девушке было около 17-ти лет. Светлые длинные волосы спутанными прядями покрывали плечи и спину. Светлые почти бесцветные ресницы обрамляли серо-зеленые глаза. В лучах восходящего солнца ее светло-розовая кожа становилась почти прозрачной. Хрупкая тонкая фигурка девушки была облачена в длинную льняную рубашку, поверх которой была надета блуза с длинными рукавами, с напуском, едва доходившая до колен и подпоясанная бечевкой. Девушка быстро перебирала по булыжной мостовой, и звук деревянных башмаков, в которые были обуты ее ноги, гулко отдавался в висках:
— Лишь бы успеть, лишь бы успеть, успеть, успеть…
Мимо нее, с криком и ужасом в глазах, пронеслась женщина, словно за ней гналась стая разъяренных диких псов. Девушка быстро обернулась. Она увидела местных жителей, разбегающихся по двору в панике, и крестоносцев с оголенными саблями, символы веры, на плащах которых были цвета клинков и ярко горели красным в лучах восходящего весеннего солнца. Навстречу двигались облаченные в черные туники Совершенные. Под спущенными до середины лица капюшонами девушке удалось рассмотреть прямые и жесткие черты. Что-то неприятное кольнуло в самое сердце, она еще ближе прижалась к стене и дотронулась до холодных камней подушечками тонких пальцев. Она еще ускорила шаг.
-Успеть, успеть… — стучало в висках и отдавалось тяжелыми ударами на сердце.
Сегодня рано утром, так же, как и в другие дни на протяжении долгих месяцев, она вышла из дома, оставив свою уставшую и уже не молодую мать дожидаться своего возвращения. С начала осады главным хозяйственным и административным центром стал донжон. Из главной башни осуществлялось распределение продуктов, сюда приносили больных и раненых, здесь Пьер-Роже де Мирепо основал командный пункт. Вместе с другими поселенцами и с участием Экслармонды де Перэйе, сестры владельца замка Раймонда, ежедневно девушка выполняла работу, необходимую для поддержания жизнеспособности жителей в период осады.
Осада продолжалась вот уже восемь месяцев. В период перемирия, длящегося около двух недель, главные ворота замка были открыты, и крестоносцы папы Инокентия III беспрепятственно проникали на территорию замка. Часть из них с сочувствием относилось к местным жителям и даже втайне от римской церкви, в глубине души сострадали осажденным. У некоторых здесь были друзья и родные. Но символ веры цвета крови неверных, вышитый на плащах и рубахах крестоносцев был гарантией отпущения не только грехов, но и данным церковью обещанием материального благополучия.
До северных ворот оставалось пара шагов, но как раз в этот момент, трое басков ворвались в замок. У всех троих была смуглая кожа, и волосы вороного цвета. Один из них, тот, что пониже ростом и, казался коренастее других, бросил хищный взгляд в сторону девушки. Она резко остановилась и инстинктивно сделала шаг назад. Дыхание сбилось, и тревога усилила выброс адреналина в кровь. Следом за гасконцами появились воины папы. В следующую секунду она почувствовала, как чья-то рука в металлической перчатке сильно сжала ее горло, протащила через двор и с силой отшвырнула к противоположной стене. От неожиданности и страха девушка не почувствовала боли от удара об острые выступающие камни. Через мгновение она почувствовала острую резкую боль в середине живота, она попыталась опустить руки на живот, чтобы понять, в чем причина этой адской боли и ощутила что-то липкое на кончиках пальцев. В висках зазвенело, и агония охватила каждую клеточку ее тела. Она медленно подняла глаза на своего убийцу, но вместо его лица она увидела большие добрые глаза своей матери, с сеточкой морщин вокруг, две глубокие нахмуренные бороздки в центре ее лба и глубокие морщины, тянущиеся от уголков губ до подбородка. И одновременно девушка услышала жуткий раздирающий душу крик матери:
— Софи-ииии-яяя….!
Словно земля разверзлась под ногами и оглушила, исходящим из своих недр стоном. София приоткрыла рот, чтобы произнести какие-то слова, но дыхания уже не было, соленые капли слез застыли на щеках, не успев упасть на землю. В следующий миг ее накрыла темнота.
Ужас охватил его, когда он увидел, как папский пес вытаскивает окровавленный клинок из уже мертвого тела Софии. Пришедший следом гнев дал толчок к действиям его телу. В два прыжка он пересек расстояние от юго-западных ворот, где находился, до девушки. Крестоносец уже оставил свою жертву и повернулся спиной к востоку, рыща жадными глазами по внутреннему двору в поисках новой. Он не заметил, как Кламен приблизился к нему и, положив свою правую ладонь на его левое плечо, резко развернул его лицом к себе. Мгновенный прямой удар в челюсть повалил баска на землю. Руки убийцы, в ладони одной из которых он все еще сжимал оружие, как две длинные плети беспомощно раскинулись на каменной мостовой. Со звериным рычанием Кламен прыгнул на грудь противника и сжал бедрами его грудную клетку так, что панцирь баска, который папские солдаты носил под верхней рубахой, треснул под силой давления стальных мышц Кламина и из глотки убийцы вырывался хриплый стон. Сладкое желание медленной и мучительной смерти ублюдку разлилось по жилам, но сейчас не было времени на это. Поэтому нокаутирующим ударом справа в челюсть Кламин отправил крестоносца к праотцам.
Тело Софии, склоненное к земле, лежало в темно-красной луже, кровь тонкой струйкой вытекала на камни. После того как Кламен разделался с убийцей, он подскочил к девушке и развернул ее лицом к себе. Ее рот и глаза все еще были приоткрыты. Смерть еще не успела изменить оттенок ее светло-розовой кожи, и на щеках оставался румянец, но взгляд из-под полуопущенных век был уже мертвым и пустым. В первую секунду Кламена охватило оцепенение. Он не мог поверить в случившееся, не смотря на количество смертей, утрат и несчастий, которым он был свидетелем, а чаще причиной и источником, в течение долгих тысячелетий.
— Прошу тебя, живи, только живи, София, — чуть слышно прошептал Кламен, взяв тело девушки на руки и поднимаясь вместе с ней.
Она казалась совсем легкой, почти невесомой. Он крепко прижал Софию к груди и приблизил свои губы к мертвым губам девушки.
— Я не позволю тебе умереть, только не ты, — прошептал он ей в губы.
Он развернулся и, держа Софию на руках, с максимальной скоростью, на которую только был способен, побежал в сторону главной башни.
Рецензии и комментарии 0