Консультация


  Для обсуждения
155
30 минут на чтение
3

Возрастные ограничения 18+



Не люблю, когда отдел расписания ставит консультации на вечер пятницы. Зачем вообще заранее требуют от нас, ППС-ников, информацию, кто когда хочет вести занятия, если потом всё равно сделают по-своему? Удобные часы отдадут сначала руководству, потом тем подхалимам, что числятся у руководства в друзьях – ходят вместе в столовую, курят, хихикают, смотрят в рот; потом учтут пожелания трёх-четырёх заслуженных профессоров, а прочих по остаточному принципу. Теперь сиди как на привязи в преподавательской с полчетвёртого до десяти минут шестого – при том, что ни одна собака на консультацию не придёт – нет таких студентов в природе, чтобы в пятницу после занятий, до начала шестого вечера, да когда на улице конец апреля – впервые по-настоящему тёплого за последние несколько лет – просто лето какое-то. Это потом они побегут, когда жареным запахнет, ближе к защите – хвосты доделывать, пропущенные графы в задании заполнять. Ну или если бы вёл на четвёртом-пятом курсах – те серьёзнее ближе к окончанию вуза – приходят в любое время и в любой день. А перваки, второкурсники… Вольница, анархия, золотое время.
С другой стороны, что жаловаться? Солдат спит – служба идёт, так? Посижу в опустевшей преподавательской в гордом одиночестве (вот только окно пошире открою – душновато), почитаю почту, полазаю по интернету – по статье моей будущей что-нибудь полезное нарою, а лучше просто так побездельничаю. Заварю и прикончу, не торопясь, чашку twinnings’а – время и пройдёт, и можно будет с чистой совестью нарисовать в табличке отчёта проведённую (якобы) консультацию для одного или двух гавриков (кто приходил – придумаю: фамилии, инициалы, номер группы) и, закрыв кабинет, нырнуть с крыльца нашего старинного особняка в обалдевающий от апреля сквер, вдохнуть колдовского воздуха, настоянного на молодых липких почках – пробуждаются деревья от спячки, потопать на угол Менделеевской на трамвайную остановку – машину-то собственную ещё не заимел. Много чего ещё не заимел – вот и Ленка всё чаще на эту тему клюёт в темечко: того у нас нет, сего у нас нет, а до каких пор, а когда…
Ладно Ленка – декан в последнее время плотно насела, никак не слезет: «Когда уже, Сергей Александрович, на звание будете подавать? Должность доцентскую в штате занимаете, а по ВАКу не соответствуете – отчётность факультета портите. Глядите, дождётесь – на ближайшем конкурсе должность другому и уплывёт».
Звание, звание… Надо, конечно, кто же спорит. Но это не меньше четырёх статей тиснуть в ВАКовских журналах (а знаете ли, сколько сейчас берут за срочную публикацию одной небольшой статьи в ВАКовском журнале? ), не меньше двух докладов на конференциях, открытые занятия проводи, кружок научный с гавриками проводи, рецензии мотивированные давай. А текущих занятий никто не отменял. Когда к ним готовиться? А то, что этот вуз не единственный у меня в этом городе, и трудовая книжка в нём не единственная – про это вообще лучше помалкивать. Хотя и так все знают.
Ленкино настроение и срывы в последнее время не нравятся мне. Вроде, не нарочно себя доводит до таких состояний. Значит, проявляется у неё весеннее обострение. Надо ей к невропатологу. Или уже к психотерапевту. И не в районную нашу поликлинику, а к специалисту покомпетентнее и подроже. Как же я просмотрел когда-то в ней эту склонность к истерии на ровном месте? Списывал на чудачества творческой натуры. Летом её надо вывезти лечиться на грязи хотя бы недели на три. Да и самому подремонтироваться. В общем, денег нужно, денег. Взяться ещё за одного гаврика, которому в этом году сдавать вступительные, поднатаскать, положить в карман гонорар.
Ну и как со всем этим разорваться?
Чай заваривается, компьютер шумит. Можно ненадолго отвлечься от насущных мыслей. Хотя проблем это не решит.
Наша преподавательская – довольно просторная комната на втором этаже: шкафы, стеллажи, по периметру шесть рабочих столов с компьютерами, за некоторыми даже почти пилотские кресла. Есть несколько принтеров. Отдельные кабинеты нам, понятно, не положены: когда запарка, работаем вшестером. К каждому подходят студиозисы, садятся на стул напротив, вещают каждый о своём. Мешаем, в общем, друг другу.
Но сейчас я за своим дальним столом один – в это время здесь никого уже нет. Изредка кто-то проходит за стеной по коридору. Да в угловом кабинете через две комнаты – знаю точно – сидит диспетчер отдела контроля за образовательным процессом – отвратительная, хотя нестарая ещё женщина – мелкая, неброско одетая, с узким лицом, чем-то похожая на ящерицу. Незаметно ходит, неожиданно появляется, высматривает. Любит заглянуть как бы ненароком в аудиторию за десять минут до окончания лекции – чтобы не дай бог не отпустил мающихся оболтусов пораньше. Возможно, и сюда ко мне сюда заглянет ровно в пять – в начале шестого. А вдруг я сбегу на десять минут раньше, чем должна заканчиваться по расписанию консультация? И плевать ей, что кроме меня тут никого нет – докладная записка о дисциплинарном нарушении аккуратно ляжет в понедельник на стол заместителя декана.
Сколько времени, кстати? Полпятого. Вот так – за ничегонеделаньем – час и прошёл. Почитать чьи-нибудь блоги поувлекательнее ещё сорок минут – и со спокойной совестью домой. Дома спокойно не почитаешь: Ленка так и норовит посмотреть, на каких сайтах зависает её гражданский супруг, что или скорее кого он там смотрит. Хотя в основном читаю «жеже» популярных общественных деятелей и писателей. Но половине моей мнительной всё мерещится измена: вскинуться, зайтись от ревности готова по любому поводу.
Шаги по коридору. Открывается дверь. Блин. Кто-то всё-таки пришёл на консультацию. Сейчас назадаёт вопросов по своей работе – за сорок минут объяснить не успею, придётся задержаться.
О! А вот этой гостье я рад в любое время суток. Эта пусть заходит – скрасит ненадолго конец рабочего дня своим присутствием.
Татьяна Малахова, второкурсница, староста группы ИС2-4 («История и Социология»). Рослая, полноватая, миловидная. С круглым лицом, с удивительно идущим ей каре с диагональной чёлкой, с ямочками на щеках и подбородке, обаятельной естественной улыбкой. Крупная, но производящая удивительное впечатление нежной и негрубой. Плечи вот только, пожалуй, широковаты. И в целом стан, какой и должен быть у недавней спортсменки-пловчихи, резко бросившей заниматься. Но в руках, осанке, развороте, движениях дышит женская телесная сила. Таня одета в плиссированную зелёную юбку до колен, немаленькая высокая грудь понимает ткань белой шёлковой блузки и – всё же на дворе не совсем ещё лето – в руках коротенькая кожаная курточка, которую она накинет, выходя на улицу.
– Сергей Александрович, к Вам можно по поводу курсовой?
– Конечно, Татьяна. Присаживайтесь.
Вот теперь держись, доцент Саврушев! Садится близко, но не напротив, не за разделяющий нас стол, а рядом, занимая своей женственностью немалую часть сиденья. Едва прикрытые плиссированным крепом округлые колени почти касаются моих стрелок на брюках. И трудно, почти физически трудно отвести взгляд, не пялиться выше на выдающиеся и налитые, натянувшие блузку, великолепно развитые для девятнадцатилетней девушки…
– Я отправила Вам вторую главу и введение- какое оно у меня сейчас есть. Вы читали?
– Читал. Думаю, в параграфе два-один Вам надо по-другому обозначить проблему. У Вас же тема какая? – «Работа Второго отделения Канцелярии под руководством Сперанского в 20-е – 30-е годы XIX века». Там сразу надо обозначить дискуссионный вопрос: чем была по своей правовой природе систематизация российского законодательства, проведённая юристами Второго отделения? В большинстве учебников пишут: кодификация. А если разобраться? Консолидация это была, а не кодификация. Потому что кодификация – это…
(Что тебя тревожит по твоей курсовой, старательная? Всё у тебя в порядке, незначительные огрехи исправишь, в срок защитишь. Но спасибо, что пришла – для тебя готов распинаться и полчаса и больше – только бы это ощущение рядом тебя – юной, женственной, выросшей и ждущей, ради чего выросла, ищущей…
Приятная девушка. Нет в ней снобизма и зазнайства, которыми страдает немало современной молодёжи, нет амбиций, ни на чём не основанных. Простая в хорошем смысле этого слова. Но это не та простота, которая по поговорке хуже воровства, а та, с которой окружающим людям комфортно. Смотрел её личное дело. Выросла в маленьком провинциальном посёлке городского типа. Поступила сама – не по блату. Живёт в общежитии. Кроме учёбы умудряется подрабатывать. Родители – простые трудяги (впрочем, отец у неё, сейчас, кажется, не работает по состоянию здоровья, и семья испытывает материальные трудности). Не семи пядей во лбу, но берёт старанием. За ответственность и исполнительность назначена старостой группы. Но не только из-за бескорыстного желания помочь решить проблемы ищут с ней общения и разговора парни из её группы, и оборачиваются ей вслед, когда она проходит. И не только из-за несоответствия стандартам моды замолкают неодобрительно в её присутствии девчонки-второкурсницы, чувствуя непостижимую, не должную быть, противоречащую всем общепринятым стандартам и эталонам, конкурентку).
– Ну вот, пожалуй, и всё, что на текущий момент могу сказать по Вашей работе.
– Спасибо, Сергей Александрович.
– Сами-то как поживаете? Стипендию повышенную Вам подписали? От меня в этом вопросе что-то требуется? – копию Вашей грамоты с конференции, например.
– Спасибо, они там, в деканате всё и так сделают, сказали.
Поднялась, направилась было к двери, но не уходит, слегка теребит руками сумочку. Танины руки не назовёшь изящными – трудовые, не холёные. Привычные много раз в день носить воду вёдрами из колонки, управляющиеся с тяжёлыми сковородками, умеющие и стирать, и гладить, и пропалывать огород. А то и вскопать огород, если надо. Но уже набирают полноту – от локтей к плечам…
– Сергей Александрович, мне надо по одному вопросу узнать Ваше мнение как мужчины.
Ничего себе заявочки.
– Весьма польщён, что Вы меня выбрали в эксперты. Слушаю.
Делает паузу, не решается, несколько раз приоткрывает рот, наконец, выдаёт:
– Как Вы думаете, на сколько мне надо похудеть?
– … Мне кажется, Татьяна, Вам это вообще не надо. Вы симпатичная, хорошо выглядите…
– Только не говорите «не надо», пожалуйста. Вы вежливый. Я это очень ценю, но мне нужна не вежливость, а правда. Я знаю, что надо. Только хочу понять, на сколько примерно. Я так поправилась за последний год! (Конечно поправилась: и в начале первого курса не худенькая была, а сейчас… Стала пошире, подобрее, подёрнулась везде слегка… Исчезает талия на Н-образной крупной фигуре, приподнимает спереди плиссированную ткань юбки уже не намёк на девичий животик, а он сам, пусть ещё и небольшой.
– У меня очень пышные формы? Или в пределах допустимого? Друзья правду не скажут, родственники будут успокаивать. А меня успокаивать не надо, мне нужно объективное мнение старшего человека. Нужна правда, даже если она будет неприятная. Я очень пышная, да? (Какое счастье слышать не засоренную, литературную русскую речь из уст девушки, выросшей в глубокой провинции! )
Пытаюсь отшутиться (обнаруживаю с удивлением, что оказывается, я уже поднялся из кресла и стою рядом, чтобы рассмотреть собеседницу получше):
– Ну, Татьян, это на глаз не определишь, тем более на Вас такая одежда, что скрывает… Чтобы точно сказать, нужны тактильные ощущения.
Делает полшага навстречу, придвигается чуть ближе.
– Потрогайте.
Вот так просто – как чашку чая предложила.
Возможно, она рассчитывала, что я просто положу ей руку на бедро или легонько пальпирую бочок через одежду.
Есть старое поверье: чёрт не может войти в твою жизнь, пока его не пригласишь. Сейчас мой персональный бес, давно угнездившийся в каком-то из рёбер и дремавший до поры, получил недвусмысленное приглашение. А впрочем, при чём тут бес? Мне всего лишь тридцать четыре года.
«Потрогайте», говоришь?
– A ну иди сюда!
Не узнаю собственный хрипловатый голос, опалённый давно тлевшим под спудом желанием. Я ли это сказал?
Левой рукой обнимаю статную девушку за талию, притягиваю, привлекаю к себе. От неожиданности она не сопротивляется, только глаза распахивает удивлённо, чуть отклоняется назад, непроизвольно пытаясь отстраниться. Но не вырывается, не упирается нежной, сильной рукой в мою грудь, не пытается отпихнуться.
Правая моя рука, нырнув под край плиссированной юбки с тыльной части колен, скользит по тёплым гладким ногам вверх.

* * *
Роскошь.
Широкая роскошь под юбкой. Уже не девичья – женская, вступающая в свои права. Слегка сжатая там, где положено, трусиками – словно двуокруглая подушечка пристянута посередине наволочкой.
Оглаживаю, легонько сжимаю, пытаюсь охватить ладонью то одну, то другую округлость. Скольжу немного выше – к краю трусиков, слегка врезающемуся в довольно мягкую, широкую поясницу, возвращаюсь обратно.
Таня глубоко вздыхает, говорит почти неслышно:
– Что я Вам… позволяю…
А глаза полуприкрыты.
Резковато разворачиваю её, облокачиваю на себя спиной. Я высокий и не субтильный, но сразу чувствую, что придётся прилагать некоторые усилия, чтобы удержать тяжёленькую крупную девушку.
Впрочем, я сейчас занят не этим.
Наши губы сами находят друг друга. Чуть запрокинутая голова Тани (она так и не открывает глаза) лежит у меня на ключице, а тёплые ароматные губы отвечают на мои уверенные, хотя и лишённые буйства, поцелуи. Моя рука давно скользнула под юбку спереди и вверх и оглаживает, легонько мнёт полненький танин животик, приподнимая ткань (не втягивай, милая, не втягивай! ).
А потом опускаюсь пониже, легонько поглаживаю межножье, несильно потираю средним пальцем через трусики нижние губы девушки, похоже, случайно задеваю то самое – и у Татьяны непроизвольно вырывается сладкое, звучное «Оооох! ». Она несильно сжимает ноги и шепчет: «Не надо». Но не убирает мою руку.
Господи, что я делаю?! А если кто войдёт! Дверь не закрыта! – проносятся в моей почти отключившейся голове отдельно, сами по себе, панические мысли. – Сколько вообще времени? Если заглянет Ящерица, не дай бог, я пропал. Слухи об аморальном поведении доцента Саврушева уже завтра разнесёт сарафанное радио. Будут понимающе улыбаться и посмеиваться в лицо. А потом секретарь декана скажет в трубку злорадным тоном торжествующей добродетели: «Не могли бы Вы зайти к руководителю? Лариса Петровна Вас ооочень ждёт. Не задерживайтесь».
Мне что – работать тут надоело? Не иначе.
Но ничего страшного не происходит. Оба пришли в себя, отпрянули, отдышались. Моя соблазнительница раскраснелась, но никакого стыда и испуга – смотрит с прыгающими чёртиками смеха в лукавых зелёных глазах.
– Ну, что скажете, Сергей Александрович?
Чтобы скрыть смятение, изображаю важность и осознание ответственности. Притворно строго покачиваю головой.
– Татьяна, раз уж Вы сами подняли этот вопрос… Готовы выслушать правду, какой бы она не была?
Улыбка гаснет на её лице. Слегка удручённо кивает.
– Вы точно на дружеский совет старшего человека не обидитесь?
– Нет – настораживается девушка.
– Таня… (как бы не решаясь, но потом уверенно и твёрдо) – Вам надо немного пополнеть.
– ……? (обескуражено) – Вы что – серьёзно?
– Серьёзно.
– Но я ведь уже… Куда мне ещё полнеть?
– И тем не менее. Видите ли, Танюша (позволь мне, позволь назвать тебя так! ), Вашей фигуре это придаст женственности. Вы крупная, у Вас кость широкая. И – не обижайтесь – широкие плечи. Вам нужно больше мягкости и округлости, чтобы бёдра стали шире и круглее, чтобы внизу в целом стало побольше. Вы видели картины Рубенса? – пусть и репродукции? Видели его женщин? Как бы смотрелись его модели, его крупные белокурые фламандки, если бы каждая из них сбросила вес? Вот то-то. Любовались бы мы ими с тайным и безотчётным замиранием сердца?
Подходит вплотную и с простым, но трогательным «Спасибо» – бегло, но крепко целует в губы и почти выбегает из кабинета.

* * *
Вот так мы и стали близки. Да, именно так я это и называю. А для вас что близость? Для меня – состояние взаимного понимания и уважения, предельного доверия к человеку. И если вы ждёте «солёного» продолжения – вынужден разочаровать: ничего у нас больше не было. Ни суетливой возни в укромных уголках парка, ни двухчасовых походов по сомнительным отелям. И дело даже не в страхе остаться без работы. Просто это непрофессионально. Со своей студенткой нельзя. Это извечное и непреходящее табу со времён Элоизы и Абеляра.
Всё вошло в колею, закончились мои занятия со вторым курсом, мы с Леной съездили в неврологический санаторий (правда, помогло это ненадолго).
А через три года, когда мы окончательно разбежались с моей ставшей совсем уже несносной гражданской женой, душным июльским вечером я заглянул на второй этаж нашего вузовского особняка на прощальные танцы очередного выпуска. В полумраке и мельтешащих огнях светомузыки, в наскоро оборудованном для дискотеки актовом зале, из которого вынесли стулья, среди полуоглушённых «Скорпами» перетаптывающихся пар была и Таня Малахова – статная, пышнотелая. Играя в блаженной улыбке глянцем щёк, она льнула в медленном танце к тоже крупному – под стать ей – мужчине на пятнадцать лет старше – моему ровеснику. Среди студентов-заочников, среди коллег я его раньше не видел. Была она затянута в вызывающе облегающее короткое красное платье, выставляющее, возможно, чуть откровеннее чем надо, её выпуклости, медленно-плавно изгибалась под музыку, ловко переступала сильными, милыми ногами в «лодочках».
И был наш первый и последний медленный танец – с бывшей отличницей-второкурсницей, а ныне двадцатидвухлетней выпускницей, настрадавшейся от неустроенности в жизни и тянущейся к надёжности и стабильности. И я совсем не досадовал, что ко мне она не льнула так, как только что к своему статному крепкому красавцу, не извивалась и не прижималась в танце – разве что ненамеренно задевала толстым животиком. Ибо если в мире совсем не будет верности, зачем всё? В своём откровенном коротком платье, приковывавшем взгляд к пышной груди, плавным линиям широких бёдер, охваченная тугим поясом, она больше всего напоминала виолончель. Или большую гитару. Но если мне она позволяла играть только гамму, то в руках своего избранника пела телом лучшую свою медовую виолончельную мелодию.
Несмотря на ревущие динамики, мы обменялись шутливыми полукриками на ухо несколькими фразами. Её жених был не из наших – серьёзный, состоятельный, несмотря на молодой возраст, директор известной фирмы по автоперевозкам в соседней области.
Я пожелал им счастья.

Свидетельство о публикации (PSBN) 18441

Все права на произведение принадлежат автору. Опубликовано 15 Мая 2019 года
Minstrel
Автор
Живу. Работаю. Словесность - хобби. Буду рад мнениям и критике.
0






Рецензии и комментарии 3


  1. Мамука Зельбердойч Мамука Зельбердойч 15 мая 2019, 21:38 #
    Интересная, захватывающая и поучительная история. У автора очень приятный тон и манера письма, читается залпом на одном дыхании.
    1. Minstrel Minstrel 17 мая 2019, 20:52 #
      Спасибо на добром слове! Буду стараться. «Похвала нужна поэту как канифоль смычку». Восприму Ваш отзыв как аванс, который надо подтверждать другими удачными вещами.
    2. Геннадий Федин Геннадий Федин 18 мая 2019, 08:58 #
      Это опять Геннадий:)) Здесь все ровно и занятно :)) Успех! Поздравляю. Жду следующих Рассказов. А про повесть. Так не читают сейчас длинные тексты.

      Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы оставлять комментарии.

      Войти Зарегистрироваться
      Встреча 8 +1