Родственники

Искал у матери в комоде заначку, а нашёл своё лицо. Увидел пачку пожелтевших писем, помещённых в обувную коробку, перевязанную голубой лентой, развязал, снял крышку, и, не вынимая, пальцами, стал перебирать конверты, проверяя, нет ли между ними купюр. Не верил, что все деньги мать и её муж хранят на банковских картах.
Наткнулся на фотографию, достал её просто так, из любопытства, и обнаружил собственную копию, ну, может быть, чуть старше, на чёрно-белом снимке, а на обратной стороне надпись: «Игорь» и дата, года за три до его рождения.
Удивление было настолько сильным, что на несколько минут, даже, забыл, зачем полез в комод. Сел на ковёр, поместив коробку между, длинных, едва, помещающихся в небольшой спальне, ног. Отчество — Александрович, зовут – Сергей. Отец погиб, когда ему было два года, ловил с друзьями рыбу на Ладоге, лодка перевернулась. Два его друга выплыли, а папа – нет. Всё это Сергей слышал не раз и от бабушки с дедом, родителей отца, и от матери. При чём тут Игорь?
— Сука, обманщица, — сказал он минут через пятнадцать, столько времени укладывалось в голове открытие, произнёс громко, в квартире было пусто и никто не мог его слышать.
Деньги, всё-таки, нашёл в неожиданном месте, в лазерном принтере фирмы Hewlett-Packard, случайно.
— У Ромкиной матери в спальне на комоде подсвечники стоят и фотографии в рамках, у Федькиной — телевизор, а у моей — ноутбук и принтер.
Мать дотрагиваться до её техники не разрешала, у сына — своя. Когда открыл крышку принтера, денег не увидел, потом повернул его на бок и потряс, выпала целая пачка купюр, спрятал в карман джинсов одну пятитысячную и две тысячных, остальное аккуратно сложил в принтер, так мать, скорее всего, не заметит пропажи: подумает, что взял муж, Костя, или же ошиблась, когда подсчитывала их. А Костя, козёл, промолчит, как всегда. Мало людей встречал Сергей которые так раздражали бы его, как отчим.
— Дурак, ноги ставит, как танцор из балета, носками в разные стороны, спина прямая, грудь вперёд, говорит напыщенно, занимается организацией концертов, платят ему прилично, мать и сама зарабатывает неплохо, перебьются без семи тысяч, — предположил он.
Если поклянчить, принялись бы спрашивать для чего, а он скрывал. Они с другом, Федей, собирали в его доме мощный компьютер для игр. Мама приятеля — учительница русского языка и литературы, в технике не разбирается, а отец ремонтирует мосты, работает вахтовым методом, то в одном конце страны, то в другом, приезжает редко. Дома Сергей такой компьютер держать не мог, его мать — программист и «шарит» в «компах» лучше него, и переписку может прочесть и объявления о продажах, правда, удачно продавать, пока, не получалось. Дома он ограничивается планшетом. Если мать узнает про игры, начнёт отметки проверять, съездит в бассейн к тренеру, не пропускает ли занятия, позвонит «немке», которой платят за «второй иностранный». Пристанет и будет давить, пока своего не добьётся. Жаль, что умер отец. Был бы жив, дал бы один раз, как Федьке его папаша, подзатыльник или ремнём, и потом забыл бы обо всём. Или не умер?
Послышался звук ключей. Пришла мать.
— Добрый день, дорогой.
Сергей не ответил.
— Что случилось, сынок?
Сбросила норковую шубку.
— Всегда красиво причёсана, дорого одета, и пахнет хорошо, блондинка, а не дура. На деньги, которые тратит кретин, Костя, на её «прикид», можно было бы не один процессор купить, — подумал Сергей и ответил резко:
— Да, ничего!
— Так, Серёжа, в чём дело?
— Ни в чём! Меня дед с бабушкой просили письма отца поискать, — соврал сын, — я полез в комод у вас в спальне, а там фотка мужика какого-то, на меня похож, или я на него.
— Я же им всё отдала, — у матери сморщилось лицо, как будто, съела целый лимон.
— Ты меня обманула, может быть, мой отец жив, а я столько лет ходил с тобой на чью-то могилу и терпел твоего Костю.
— Не Костю, а Константина Евгеньевича, заруби себе на носу, это на его деньги ты в спортивный лагерь ездил на Чёрное море и на Кипр. Неизвестно ещё кто кого терпит.
— Наплевать на спортивный лагерь, ты и деда с бабушкой обманула, я им всё скажу.
Лучше всего складывались отношения Серёжи с родителями погибшего отца, вернее, человека, которого до сегодняшнего дня считал отцом. Он чувствовал, что в их доме его любили просто так, не требуя взамен отличных оценок, результатов в плаванье, в английском и немецком.
— Нет, этого ты не сделаешь…
— Сделаю!
У матери затряслась голова, глаза стали бешенными, один ещё раз она выглядела так, когда нашла в его кармане папиросу-«беломорину», с набитой туда «травкой». Он хотел попробовать покурить, именно, дома, мало ли что случится после первой затяжки. Так и не попробовал, понял по реакции матери, что папироса эта представляет собой черту в его жизни, за которую заходить не следует. Понял, потому что увидел её такой в первый раз. Сейчас наступил второй.
— Не сделаешь, потому что ты — единственное, что осталось у них в жизни, единственное, понимаешь ли, засранец?! Когда-нибудь подумай о других, а не только о себе. Да, ты похож на своего папашу и внешне и внутренне. Это он должен был тебя воспитывать, а не я!
— Он жив или тоже умер? – Серёжа хотел настоящего отца, от которого не пахнет духами, который не поворачивает манерно, как женщина, голову, и не разговаривает с придыханием про театральные постановки или концерты.
— Не знаю! — рявкнула мать, — Садовая 18, номер квартиры не помню, вход в парадную с улицы, третий этаж и налево, раньше он жил там.
Мать исчезла в кухне, оттуда запахло валериановыми каплями, сын направился в прихожую. Она, тяжело поднимая грудь, глотая ртом воздух, вышла к нему.
— Подожди. И ты и он, если вы встретитесь, — судорожный вздох, — должны мне поверить, я и сама не знала, что ты не сын Саши. У нас с Игорем был роман, он длился более двух лет, ни до него ни после я никогда не волновалась так, когда шла на свидание. Мы должны были быть вместе, но он не сделал мне предложения, потом появился твой отец, то есть, Саша. За неделю до свадьбы мы встретились с Игорем на улице, гуляли, разговаривали весь вечер, я осталась у него на ночь, подумала, что судьба даёт нам шанс. Утром услышала, что он сам будет решать жениться или нет. Всего один раз это было! Откуда я знала, что забеременею от него. Маленьким ты не был на него похож, а потом, с каждым годом, всё больше и больше. Давно нужно было выбросить эту фотографию.
— Ты его, значит, любила?
— Этого никому говорить не нужно, иди.
Садовая недалеко от улицы, на которой живёт Сергей. Он нашёл дом, постоял, попрыгал на мартовском ветру и, наконец, ступил в подъезд вслед за пожилой женщиной с сумками, открывшей дверь «магниткой», поднялся пешком на третий этаж, хотя, на лестнице был лифт, волновался, пока, перешагивал по две-три ступени длинными ногами. Дверь открыла дама, одетая шикарно, как мать и Костя, когда идут на концерт, блондинка, с глазами, как у певицы Валерии или куклы Барби.
— Тебе кого, мальчик? – улыбка искусственная, тоже, как у Барби.
Сергей забыл спросить отчество отца.
— Игоря…., — он замялся.
— Николаевича?
— Да…
В прихожую вышел мужчина в костюме «на выход», не очень похожий на Сергея и на того парня с фотографии, потому что волосы поредели, а на лице выросла рыжая борода, высокий, но Сергей выше его и худее.
— Я… ваш сын, — стесняясь произнёс Сергей, посмотрев с опаской на женщину в красивом платье и колье на её шее. Моя мама – Антонина Дмитриевна…
— Ааа…, — пауза, — нууу… проходи, сапоги сначала сними и куртку, садись, — они вошли в большую кухню-гостиную, сели в роскошные кресла, покрытые светлой кожей, колени обоих — высоко над журнальным столиком, — дааа… тут, пожалуй, не откажешься, — произнёс мужчина, рассматривая гостя.
— По закону, на всех детей не более 30 процентов заработка, — пересекая комнату, громко произнесла женщина, и остановилась около кухонной стенки.
Серёже стало неловко, значит, он не один такой.
— Женщины молчат, когда мужчины разговаривают, — произнёс отец резко в её сторону, — ну, рассказывай, как ты живёшь, как мама?
Жена захлопала искусственными ресницами, но промолчал.
Серёжа подумал:
— Мать не позволила бы так с собой обращаться, — и ответил:
— Нормально, мой отец погиб, ну тот, что не настоящий, а про вас я случайно узнал сегодня.
— Мама замужем?
Женщина дёрнулась, но не сказала ни слова.
— Да, у неё есть муж.
— Понятно, она довольна жизнью?
— Не знаю, довольна, наверное.
— А ты?
— По-разному…
— Понятно. Надо же, какая неожиданность. Сколько тебе лет? Учишься в школе? Кем хочешь стать?
— Летом будет 18, учусь без троек, мать говорит, что с такой головой мог бы и отличником стать. Она хочет, чтобы я компьютерные программы писал или стал финансистом, а я хочу — лётчиком.
Отец повернул голову в сторону женщины, посмотрел на неё, а она на него.
— И, что же твоя мама имеет против лётчиков?
— Ничего не имеет, просто боится, что самолёт разобьётся и я погибну.
— Я, то, видишь, живой, а муж её погиб. Сначала думал меня не возьмут в лётное с таким ростом, но, как говорят, «сильным даётся радость», с третьей попытки приняли. У тебя брат или сестра есть?
— Нет, мама говорит, с неё и меня достаточно.
— Ясно. Ты с ней ссоришься, не слушаешь?
— Ссоримся всё время, но попробовали бы вы её не послушать!
— Я попробовал, до сих пор не знаю был ли прав…
Женщина дёрнулась ещё раз, но он на это не обратил никакого внимания, спокойно продолжать спрашивать.
— Ругаетесь, значит? Какие к тебе претензии?
— Считает, что, когда вырасту и буду сам зарабатывать, начну жизнь, которая устраивала бы меня, а до тех пор, пока она за меня отвечает, всё будет, как она велит…
-Логично. Ну, что ж, спасибо, что зашёл. Мы с Екатериной Викторовной на юбилей должны уезжать… Понимаешь, какое дело, у меня ещё двое детей, помогать я вам с мамой смогу, но на много не рассчитывайте, пусть мама мне позвонит, вот телефон.
— Нет, нет не надо, Костя, мамин муж, в шоу бизнесе работает, он хорошо зарабатывает, мама денег не возьмёт, я … так пришёл, познакомиться.
— А, ну ладно, будем знакомы, заходи ещё, — он сунул визитку Серёже в карман куртки. Простились.
— Мужик нормальный, не Костя-подкаблучник. Если бы назвал конкретный день, зашёл бы обязательно, а так ничего не изменилось в жизни, как не было отца, так и нет, — вздыхал Сергей, когда брёл к другу, и там за, собранным ими компьютером, с, пока, «слабоватым» процессором, написал в «паутине», о том, что с ним произошло, имя своё не раскрыл, мать не велела разглашать историю, чтобы не тревожить стариков.
Домой Серёжа вернулся, почти, ночью. Костя смотрел новости по телевизору в гостиной, а мать сидела в прихожей с мобильником в руках. Она несколько раз звонила, но сын обычно, не отвечал на её вызовы, считал, что достаточно взрослый, чтобы кто-то контролировал, куда он пошёл и когда вернётся.
— Ну, что, встретились? – в глазах матери он увидел какую-то усталость.
— Встретились.
— И что?
— И ничего, предложил деньги тебе платить на моё содержание, я сказал, что ты не возьмешь.
— Разумеется. И ещё что сказал?
— Пригласил зайти в другой раз, но число не назвал. Я больше не пойду, он не очень-то обрадовался, и не хочет меня видеть.
— Хочет, но мы должны попросить его об этом, характер такой.
Она не сказала: «как у тебя», на этот день достаточно было переживаний,
Следующие дни Сергей собирал отклики из интернета, один рассмешил сильно. Девчонка из уральского городка рассказала точно такую же историю, но настоящий её папаша оказался алкашом, а отчима она, как и Серёжа, терпеть не может. Они с мамой его боятся, поступают всегда так, как он скажет.
— Хрен, мою мать заставит кто-нибудь делать что-то против её желания, — подумал Сергей и пригласил новую знакомую в свой город, если родители отпустят. Девушка ответила, что отпустят, все были бы только рады, но денег на проезд не дадут, отчим жадный очень. Сергей послал ей часть того, что накопил на процессор. Раньше он брал «бабки» у мамы из сумки или у Кости из кармана, но находил только мелочь, остальное на банковских картах, а когда открыл тайник в принтере, подумал, что, снова, натаскает, потихоньку.
Девчонка приехала на дни весенних школьных каникул, ровесница Сергея, имя мужское, Вася, то есть Василиса, красивая, но неземной красотой, в том смысле, что лицо бледное, и будто светится, как луна, тени вокруг глаз и на щеках, наверное, от чёрных тяжёлых волос до плеч. Серёже она и в интернете понравилась, а в жизни выглядела ещё прикольней. Вася оказалась очень стеснительной, не то, что его одноклассницы. С первых слов на вокзале они поняли, что прожили одинаковые жизни, Сергей привёл её к деду и бабушке, те были рады видеть подругу внука.
«Предкам» — за шестьдесят. Дед ещё работал в какой-то фирме по проектированию оружия, а бабушка — несколько лет, как вышла на пенсию. Наедине с Васей их не оставляли, один только раз бабушка вышла в поликлинику. Тогда и случились между ними близкие отношения.
— У тебя была первая любовь? – спросила Вася, она всегда говорила тихо.
— Первой не было, сразу вторая.
— Как это?
— В нашем классе девчонка есть, у неё секс, даже, с негром был, ну и с некоторыми одноклассниками, тоже, а учится хорошо, умная. Сначала я думал, что понравился ей, что искала парня и выбрала меня, но, оказалось, на следующий день она уже у моего приятеля дома этим занималась, он мне рассказал, потом она снова позвала меня, я не пошёл, стала звонить на мобильник. Пришлось послать. Первая, но не любовь.
— А у меня была. Потом он меня обозвал, «не от мира сего», и сказал, что попа толстовата. Я начала худеть, ничего не ела, а попа не сильно уменьшилась. Мама говорит, что из худой коровы, всё равно, не получится лань. Мне захотелось умереть, потому что я корова.
— Нет, ты красивая… И попа, мне кажется, нормальная.
— Ты, тоже, красивый, умный и высокий. Ненавижу отчима, он маленький, а глаза выпучены, как у лягушки.
— Видела бы ты меня в старости, — снисходительно подумал Сергей, вспомнив родного папашу, сорока лет от роду, — волосы вылезут, придётся отрастить бороду, — но вслух ничего не сказал.
— С тобой всё не так, — продолжила девочка, ты, когда смотришь на что-то, я знаю о чём ты думаешь, потому что думаю так же. Тогда была не настоящая любовь.
— Мне тоже кажется, что никогда не встречал человека, которого бы так понимал. К тебе отчим-то не пристаёт? Мать, ведь, старая уже.
— Нет, не пристаёт, а маме – тридцать три. Я им мешаю очень, квартира-то однокомнатная. Часто у тёти, маминой сестры живу, она мне планшет подарила.
— Во сколько же лет мать тебя родила?
— В пятнадцать, её папаша обманул, а потом спился. Она поэтому и сказала мне, что его больше нет на свете.
Вася уехала домой, а месяца через три сообщила по Скайпу, что беременна, аборт делать поздно, и отчим, наверное, её убьёт, итак, тесно в квартире. Сергей, как раз, подал документы в институт. Долго ругались с матерью, в какой, и получилось: «не вашим, не нашим", сошлись на «конструировании летательных аппаратов». Если Сергею не понравится, то, знания, полученные в этом ВУЗе, пригодятся в лётном училище, только, туда могут не принять из-за роста. Сергей снова послал Васе деньги, и она приехала. Тоже подала документы, но в педагогический, на всякий случай, на заочную форму обучения.
Когда обоих зачислили, Серёжа рассказал маме о беременности Васи.
Мать спросила:
— Ты её хорошо знаешь, уверен, что это твой ребёнок?
Серёжа посмотрел в упор, и она не стала повторять вопроса.
— Значит, ты вырос, — констатировала она, поедете в квартиру Константина Евгеньевича, завтра откажу арендаторам, это, конечно, не наша трёхкомнатная, но, зато, отдельная. Пропишем Васю к нам, временно, разумеется. Учёбу бросать нельзя, прокормить-то мы вас прокормим, но подрабатывать тебе придётся, семье нужны деньги. Константин Евгеньевич искал для небольшой фирмы приходящего сисадмина, ты потянешь?
— А, то! Зря я, что ли, в девятом классе компьютерные курсы закончил? Ты ещё денег давать не хотела, – рассердился Сергей за недоверие.
Когда переехали, на новую квартиру и Серёжа стал договариваться с отчимом о работе, Вася, потрясённая добротой новых родственников, затараторила тихим голосом:
— Спасибо вам большое, большое, позвольте, я пол помою в офисе вашем и в доме.
Серёже стало неловко, что она унижается перед «артистом».
— Женщина должна молчать, когда мужчины разговаривают, — неожиданно повторил он фразу, которую слышал дома у настоящего отца, и сам удивился тому, что сказал.
Костя и мать взглянули друг на друга, а потом на молодожёнов. Мама вздохнула. Многие годы отношения с сыном напоминали ей пинг-понг. Если она говорила спокойно, сын не воспринимал слова, приходилось повышать голос, требовать в приказном порядке. На всякий «выпад» со своей стороны, получала ответный удар в форме грубости, окрика, за ними снова следовала её «атака», и так далее, нескончаемая партия. С этих пор терпеть сына надлежало Васе.
— Если ей нравится, пусть живёт с ним, — устало пробормотала она мужу, когда вышли из квартиры, — и мы отдохнём.
Родила Вася под Новый Год, легко, без проблем. Малыша назвали Сашенька, попросили об этом бабушка и дедушка в честь их сына, мама Сергея не возражала, молодому отцу было наплевать, а, что касается Васи, так она так держалась в этой истории, будто «её номер — шестнадцатый». С первого дня родители погибшего человека, чью фамилию и отчество носил Сергей, приезжали ухаживать за младенцем, помогали молодым, дед сразу же вышел на пенсию. Серёжа на время сессии перебрался в бывшую свою квартиру, иначе к экзаменам не подготовиться. Вася кое-что сдала досрочно, по некоторым предметам дали отсрочку.
В конце февраля у Васи молоко закончилось, старики забрали ребёнка к себе, потому что им тяжело ездить на другой конец города, чтобы помогать, и тогда вернулся в квартиру к Васе Сергей. Вася свободное от занятий время проводила с сыном, мыла полы в квартире стариков, окна, пылесосила ковры.
— Никогда не встречала таких хороших людей, как твоя семья, — сказала она Серёже.
— Мне тоже всегда у деда с бабушкой было комфортней, чем дома.
Мама отдала бабушке с дедушкой свой большой холодильник, они с Костей купили новый, и наняла няню на три-четыре часа в те дни, когда Вася посещала институт.
Вася оказалась очень старательной и ответственной, сдала сессию. В квартиру, где они жили с Серёжей, малыша не брала. Серёжа учился и работал, уставал к выходным, заниматься с мальчиком у него не было ни времени, ни желания. Не воспринимал маленького человечка, как своего сына, только, как приложение к Васе.
Летом он и друг Федя на время отпуска поехали в Финляндию собирать клубнику. Документы оформляли ещё весной. Вася согласилась подождать его в городе, финны обещали хороший заработок.
Перед отъездом мать сказала:
— Надеюсь, что у тебя есть голова на плечах, такой девушки, как Вася, тебе больше не найти, в этом городе их просто нет, снова, за Уралом придётся искать.
— Без тебя разберусь, искать или нет, — парировал сын.
«На клубнике» Серёжа и Федя подружились с двумя студентками, Леной и Верой из Политехнического, работали на соседних грядках, вместе готовили ужин, купались в озере, ездили в город за продуктами.
Федька с Верой уединились где-то, а Сергей с Леной остались вдвоём на берегу озера. Лена ему понравилась, она азартно ела яблоки, громко откусывая куски, так, что брызгал сок, и часто закатывалась от смеха. Вася никогда не смеялась, только улыбалась тихо, будто виновата в чём-то. Лена пододвинулась ближе, провела рукой по волосам Сергея, он поцеловал её. Секс между ними был похож на полезные физические упражнения. И тут, ему вспомнились строгие матери глаза и слова перед отъездом.
— Чёрт, она обламывает мне всё, даже, когда не рядом, — подумал он.
— Я женат и у меня ребёнок, — пришлось предупредить девушку.
— Я забеременею и будешь женат на мне, — засмеялась Лена.
— Тебе я буду платить алименты, — расставил всё по своим местам Сергей, ещё раз вспомнив материнские предостережения.
— Этого только не хватало, ты так любишь жену?
— Люблю, и, потом, у неё нет никого, кроме меня, да и мне такого хорошего человека больше не найти.
— С тобой всё ясно, — ответила разочарованная подруга.
Пока Сергей трудился в Финляндии, Вася познакомилась в своём институте со студентами, помогающими детям, оказавшимся в сложной жизненной ситуации, и начала бесплатную работу в приюте по три-четыре часа в неделю.
— Зачем тебе это, Сашка, ведь, ещё маленький? – спросил Сергей, когда вернулся из «Финки».
— У Сашеньки есть мы и бабушка с дедушкой, которые его любят, а кому, как не мне, понять обиженных детей?
— Ты же говорила, что не подвергалась насилию…
— Сексуальному — нет, а психологическому, даже, очень, — сформулировала свои мысли студентка, осваивающая азы будущей профессии в институте, — отчим ненавидел меня. Твой Константин Евгеньевич добрый.
— Не знаю, я терпеть его не мог всю жизнь.
— За что?
— Не знаю, говорю же, раздражал меня очень.
И подумал, глядя на жену:
— И, правда, не от мира сего, беззащитная, какая-то. Разве можно её обидеть? Да и тихо с ней, не то, что с матерью.
Сашенька оказался очень спокойным ребёнком, и всё время улыбался. Бабушка и дедушка, хоть и уставали, были абсолютно счастливы. Глаза у них стали одинаковые, наверное, из-за прожитой вместе долгой жизни, круглые, тёмные, чуть подслеповатые, и светились у обоих, когда прижимались друг к другу и смотрели на кроху.
— Ты, маленький, ершистый был, — сказала бабушка, пока внук пил у неё в кухне чай, а Сашенька похож на нашего сыночка, твоего отца, будто бы он вернулся к нам. Его все любили, и мама твоя очень, это было заметно с первого взгляда на них.
— Да, она мне говорила, что очень любила отца, — Сергей посмотрел на бабулю, как на наивное дитя, оттолкнулся ногами от пола, отъехал вместе с табуреткой от стола, — пока, бабуля, — поцеловал её в морщинистую щёку, — я полетел.
До окончания института ребята были заняты учёбой, Василиса, по-прежнему, приезжала к сыну и помогала старикам, а Сергей видел Сашеньку редко, никто его в этом не упрекал. Мама продолжала содержать няню.
— Тебе не кажется, что балуешь ребят? – спросил её муж.
— Если Сергей с Васей поссорится, придёт к нам, и начнётся снова весь этот «геморрой», то тем недоволен, то это раздражает, потом с девицами его разбираться. Так спокойнее.
В конце последнего курса мать посоветовала:
— Позвони родному папаше, может он тебе место приищет, всё-таки, всю жизнь в авиации. Серёжа позвонил по телефону, который получил пять лет назад, не выбросил визитку.
Отец спокойно, как будто они разговаривали вчера, сказал, что его недели две не будет в городе, а потом, пусть, сын заходит, назвал конкретное число и время, на этот раз.
Сын пришёл. Жена отца, одетая по-домашнему, но красиво, спросила, будет ли Сергей пить чай, и улыбнулась ему не искусственно, а приветливо.
— И бутерброды с икрой и ветчину, — приказал ей муж.
Отец и сын сели за стол в большой кухне-гостиной.
— Ну, сначала рассказывай, как у тебя дела.
— Нормально, женился, вот, ребёнок у меня, сын.
— Ты много успел после нашей встречи, и институт заканчиваешь, молодец.
— Да. Работа мне уже не нужна, сам устроился, я к вам…, к тебе так зашёл, раз обещал.
— И где же ты нашёл работу?
— Да, собственно, и не искал. В институте сказали предоставить проекты дипломов на конкурс. Я его случайно выиграл, пригласили работать под Москву, там самая продвинутая по нашей специальности «контора».
— И, что же такого ты сконструировал в дипломном проекте?
— Ничего особенного, но не так, как другие?
— Почему не так?
— Вот на защите хотели это узнать. А я им говорю, с чего это должен делать, как все, если думаю по-другому? Так, что скоро мы с Васей уезжаем.
— А сына берёте с собой?
— Нет, пока.
— С мамой останется?
— С бабушкой и дедушкой поживёт, мама рожать собралась… на старости лет… говорят, девочку.
— Отец тот самый мужчина, с которым жила пять лет назад?
— С Костей она уже много лет живёт, а кто отец, уж, не знаю.
— Ясно. Мама согласна с тем, что вы ребёнка оставляете?
— Нет, но считает, что мы должны там устроиться сначала, Васе нужно работу найти, она учитель химии и биологии.
— Вы с Васей дружно живёте, ссоритесь когда-нибудь?
— Ссоримся редко, мы и видимся-то, только, ночью. И, потом, её в детстве обижали очень, она не от мира сего. Мама и Костя считают, что грех причинить такому человеку зло, говорят мне «проявлять гибкость».
— Ну, если только по ночам видитесь, то, конечно. Старикам-то трудно, наверное, с ребёнком?
— Сашка любит их очень, деда отцом называет, а меня Серёгой. А счастлив ли Сашенька или нет, мать говорит, узнаем от него, когда вырастет.
— Ясно. Значит, у меня не только трое детей, но и внук есть. Может, съездим к нему, познакомишь нас?
На столе, в стеклянном чайнике — чай. В кипятке, цвета тёмного янтаря, плавали крупные листья и запах подтверждал высокое качество заварки. Стеклянные чашки на ножке напоминали рюмки, а на двух изящных квадратных блюдах женщина подала бутерброды. У неё было глупое положение: стояла около кухонной стенки, смотрела на них, слушала. Потом неожиданно быстро направилась к двери.
— Почему ты её не пригласил за стол? – шёпотом спросил Сергей.
— Да, что интересного для неё в нашей беседе?
— Ну..., посидела бы с нами…
— Ладно, не учи отца. Катя! — Крикнул он, — ты, обиделась?
Ответа не последовало.
— Пройдёт, — сказал он Серёже, — не обращай внимания, — так, поедем к внуку, когда ещё такой случай представится, раз покидаете город?
Сергей замялся.
— Нет, нельзя, во-первых, у него ветрянка сейчас, а, во-вторых, понимаешь, папа, бабушка и дедушка думают, что я их родной внук. Не такой же я… засранец…, чтобы их обидеть.
Сергей хотел сказать: «не такой засранец, как ты», но не сказал, «проявил гибкость», может быть, в первый раз в жизни.