НЕ-ШКОЛЬНЫЕ СОЧИНЕНИЯ

Покажите мне человека, который додумался написать подобное – и я подожгу свои волосы на груди.

Трактор ехал по полю, слегка попахивая
Из Интернета

1

Как я провел лето? Мне кажется, что весьма интересно и захватывающе. Столько натерпелся страху, пережил неимоверное количество экшена и все это у бабушки в деревне. Один только момент с одичавшей коровой чего стоит. У-у-у! Вспоминаю и страшно так становиться, аж жуть. Бегали тогда с мальчишками от этой коровы по всей округе. А она дурниной мычала, пыталась забодать всех и в конце убежала куда-то на луг. Нет, хозяева-то ее потом на место вернули, не зря же привезли. Уже темно было в то время, когда поймали корову, мы с ребятами к тому моменту с речки вернулись и разошлись по домам. Посмотрели передачу «Спокойной ночи, малыши» и завалились спать. Ну, перед этим меня бабушка как следует откостерила, что как обычно пришел весь грязный и чумазый, согрела тазик воды и вымола меня в бане. Дед, кстати, в этом плане куда спокойнее. Наверное, потому что мужик.
В общем, как было с коровой. Привезли ее в тот день, а была где-то середина июля, то есть, время, когда жара давит и часов с десяти утра все собираются и идут на речку. Так вот, встретились мы небольшой компанией – двенадцать человек нас было и пошли. Идем мимо Павлужиных, стоит у ворот машина грузовая с будкой. Дядя Костя говорит нам, чтоб аккуратнее были, корову привезли, мол, мало ли что. Встали, рты разинули и смотрим. Ждем. Открыли будку. Знаете, тут даже дверцы до конца не распахнулись, вылетает это рогатое животное цвета бледной ириски в белых пятнах с дикими глазами. Упала, конечно, с платформы на колени и разодрала их. Я никогда до этого не видел прыгающую корову. И тут же так высоко подскочила, хоть и тучная. Взревела и кинулась на нас, мы в этот момент с ребятами кучкой стояли. Почему именно нас выбрала, не знаю, но все мигом разбежались, кто куда. Колька, друг мой деревенский, по деревьям лазать вообще не умеет, а тут в два прыжка – одним через соседский забор, другим на ближайшую ветку, — в секунду взлетел на верхушку яблони.
Я сам с такой скоростью оттуда сиганул, просто пятки засверкали. Тоже как Колька, в один прыжок перескочил через забор. В ограду к бабе Дуне залетел. Стою, жду, когда очумелая корова пробежит мимо. А тут, как назло, собака из конуры выскочила и кинулась на меня. Знаете, хоть и дворняжка, а все-таки больно ведь кусается. Я в самый последний момент отскочил. Еще бы чуть-чуть и прокусила бы руку. Хорошо, что на цепи, а то бы и от собаки по всей ограде бегал. А дворняга эта не на шутку разошлась. На лай ее вышла баба Дуня. Увидела меня и закричала:
— Едрит твою в дитя! А ну пошел отсюда! – схватила метлу поганую. Ну, ту самую, которой в свинарнике убираются.
Вот вроде женщина старая, грузная, морщинистая, с походкой косолапо-переваливающейся, как будто медведь обучался ходить у пингвина. И, сколько помню, все время никуда она не спешила, а тут так быстро все начала делать, что я испугался ее хлеще, чем ополоумевшей коровы. Меня трясет, собака тявкает, пытаясь сорвать цепь и голос, и баба Дуня с метлой поганой на меня несется, замахнулась… Вот если бы не корова, что промычала на всю округу и пронеслась галопом мимо ограды, получил бы я по хребту как следует.
— Это еще шо за оказия? – остановилась баба Дуня и глянула через забор.
Я кое-как ей рассказал, что Павлужины корову себе купили, вот только привезли ее в будке. Та, видимо, в дороге перепугалась очень сильно и теперь по всей округе бегает.
— Я, бабдня, — глотая слоги, стал оправдываться, — не полез бы к вам. Честно, — а сам трясусь от страха. Бабка-то она строгая. — Испугался просто и перемахнул через забор. Сами же видите, бегает тут, мычит.
— Цыц, скотина! – и баба Дуня огрела метлой собаку. Та жалобно заскулила и спряталась в будку. – Корову, говоришь, привезли. Ладно, пойду к ним, узнаю, шо там и как. А ты давай иди, нечаво у меня тут ошиваться, — и открыла калитку.
Я вышел, подгоняемый бабой Дуней.
— Да едрит твою в корову! – стала сокрушаться она. Просто на калитке висел смачный кусок коровьего помета, а посредине дороги – рваная лепешка того же самого. – Она шо, на бегу посрала? – удивлялась баба Дуня. – И как это она сделала? – рассматривала прилипший к двери кусок. Потом смахнула его метлой, оставив коричневые полосы.
Я, честно сказать, сам до сих пор и не понял, как корова умудрилась по большому сходить в таком состоянии. Нет, то что они иной раз идут пешком и свои мины сбрасывают, это-то я видел. А вот когда галопом несется – ни разу. Видимо, на лапу сама себе попала и потому все разлетелось по округе.
Где-то через час опять собрались мы своей компанией в двенадцать человек. Обсуждали, кто, как и куда от коровы побежал. Лизка, девчушка шести лет, сказала, что чуть не описалась со страху. Сходили на речку, покупались. Рассказал все деду, страхами своими поделился с ним, когда сидели вечером на крыльце. Серьезный такой дед у меня, вы б видели. Говорит мне:
— Ты кого в самом деле, Вовка? Коров бояться не надо. Тут главное резкого ничего перед ними не делать, тогда все хорошо будет. А кидаться-то она стала лишь потому, что привезли ее в темной закрытой будке. Загрузили бы в какой-нибудь открытый кузов там или прицеп, чтоб дорогу видела, все б тогда спокойно обошлось. Не доглядел за этим Костя, вот и гонялся вместе со своей Аленкой по всей деревне за ней, на уши всех поднял. Так что, Вовка, если вдруг надумаешь хозяйство свое содержать, коров пасти, свиней, то вози их в открытой машине…
Дед еще что-то мне говорил, рассказывал, но я уже и вспомнить толком не могу, что именно. Хотелось сильно спать.
Так вот и прошел один из самых запомнившихся дней лета. Знаете, с тех пор коров я немного побаиваюсь, и как вижу их, так сразу стараюсь перейти на другую сторону улицы.
Соколов Владимир, 6В.

2

Осень. Хотите узнать правду? Осень – это мерзость. Никогда не понимала, что такого особенного находят люди в осени. Ведь это все – конец. Конец беспечному веселью и коротким теплым ночам. Легкое угасание жизни. И дожди, мелкие, затяжные и противные. Когда просто не знаешь, брать с собой зонтик, или же оставить его дома. Пройдут те тучи, измазавшие своей пылью небо, или же останутся здесь надолго.
И если сентябрь – это увядающее эхо августа, с падающими от слабости листьями, то октябрь – вечно плачущий и недовольный жизнью, пропитанный меланхолией повзрослевший ребенок, а ноябрь – робкий, слегка неуклюжий кавалер, что приглашает зиму на танец. Три брата. Такие разные и в то же время, такие похожие.
В сентябре веяние осени ощущается слабо. Листья и те лишь с середины месяца начинают перекрашиваться, стареть, а после уже направляются в последний путь, летя к земле по ветру, а после сметаемые в кучи дворникам. Их жгут инквизиторскими кострами, устраивая массовые казни где-то за городами на свалках или пустырях. Люди, кто живут в частных домах, выстраивают эшафот у себя в огороде, и наблюдают, как горят мертвые тела цветных листьев. Возможно, в этот момент есть живые среди них, ведь иногда слышно, как стонут и кричать они, поедаемые пламенем.
Погребальные костры горят до того времени, пока не приходит плаксивый октябрь. Наверное, он устает слушать все это, пытается закрыть глаза и отвернуться, сделать вид, что его это не касается. Но стоны слишком громкие, запах гари въедается в легкие до тошноты, дым давит на глаза, и он не отстанет до тех пор, пока не пойдут дожди. Октябрь топит горе рвущимися на землю мелкими и крупными каплями, вытягивает из земли лужи, заставляет шевелиться грязь. Тепло уходит, легкость в одежде прячется, радость сбегает. По улице шагают длинные плащи хмурых женщин, шорты удлиняются до брюк, а сланцы и сандалии обрастают коростами, превращаясь в туфли или кроссовки. Но октябрь успокаивается на какое-то время и наступает «хрущевская оттепель» — бабье лето. Теплеет, но уже никто не раздевается до летних платьев. Знают, что все это не надолго.
И падает снег, белой периной покрывая мокрую от слез октября землю. Он не задерживается, понимает, что ему не рады, но тает медленно со словами: я обязательно еще приду. Надоедливый мальчишка, который не отвяжется, незваный гость, которого нельзя не пустить на порог. Он знает, что ты дома и будет стучаться и стучаться в дверь, пока ты наконец-то не сдашься и не откроешь ему.
А в это время вспотевший от кадрили ноябрь шепчет на ухо зиме лестные слова, признается в любви, хочет жениться и готов принять ее в свой дом вместе с сыном снегом. И пусть она не стесняется, места хватит всем. Зима соглашается. Ноябрь, взяв ее за руку, ведет под венец, окружаемый звуками марша Мендельсона. И на смену дождям и слезам приходит стужа.
Наумова Светлана, 9А

3

Мой отец военный. Сейчас он уже на пенсии, и основное свое время проводит лежа перед телевизором. Я тоже хотел пойти по его стопам, как и мой старший брат, но мать не дала. Помню тот скандал, хотя было мне всего семь лет. Отец крушил дом командным голосом:
— Он – пацан! И должен идти в военное училище! Мой дед военный, отец военный, я – военный! Не пойдет в обычную школу! – и ударил кулаком по столу.
Мать, привычная к таким отцовским замашкам, тоже шибанула по столу и сказала, так ласково и спокойно:
— Валера, старшего отдал в кадетский корпус, я его теперь по месяцам не вижу. Теперь еще и младшего собираешься туда же упрятать. Нет, Валерочка, так дело не пойдет. Один раз мы сделали по-твоему, в этот же раз будет по-моему.
— Да как ты смеешь! – и снова ударил по столу. Ножки хрустнули, но удар выдержали.
— Да хоть заорись, Валера, — спокойно возразила мама. – Он пойдет в обычную школу.
Я в этот момент стоял в коридоре и наблюдал. Отец так зыркнул на меня:
— В комнату, живо! – отдал приказ мне. – И дверь закрой! И пока не позовут, не выходи!
Тогда я отца боялся. Сейчас же просто уважаю, и, зная его военные замашки, стараюсь не спорить. Человек, привыкший командовать, никогда от этого не избавиться.
Дверь я закрыл. А потом на кухне послышалась возня, что-то упало, и следом закричала мама. Отец тогда ее побил, и при мне это было первый раз. Не по лицу, потому что синяков у матери не было. А может и не бил, так, за волосы потаскал и все. Потом он все же уступил и отдали меня в обычную школу.
Ой, отвлекся немного. Ведь тема-то сочинения – мой любимый урок.
Наверное, догадаться совсем не трудно, что это начальная военная подготовка. Вот только почему-то с НВП-шником в нашей школе беда. Чему может научить человек, который до этого всю жизнь вел уроки о безопасности жизнедеятельности, и, у меня такое чувство, что в армии он не служил. Просто я много наблюдал за военными, к отцу часто в гости друзья наведывались. У них у всех выправка есть, осанистые они, походка уверенная, а здесь же все обычно. Неужели в городе нет отставных военных, которым нечем заняться на пенсии.
Отца моего в расчет не берите. Тот как только вышел на пенсию, так сразу матери сказал, чтобы не промывала ему мозги по поводу работы. Да и возраст у него уже без малого шестьдесят лет, какая работа. Здесь еще сыграл один щекотливый момент, в первую чеченскую кампанию попал, там его ранили. Наши войска операцию проводили по захвату стратегически важной высоты и отец в ней участвовал. Там на горе стоял пулеметный расчет, и когда все началось, две шальных пули попали в него. Одна прошла на вылет в левом боку, другая раздробила тазобедренную кость, из-за чего он теперь прихрамывает на левую ногу. Возможно, пулеметчик в его сердце целился, раз оба ранения в той части…
Как все знают, на уроки НВП нужно приходить в военной форме. Отец всегда смотрит на меня, когда я ее надеваю, и улыбается:
— Идет тебе форма, сынок, — говорит. – И хорошим спецом был бы, не поддайся я тогда матери. Ну что поделать, может, после армии решишь в контрактные войска пойти. А?
Я ж молчу. Потому что в этот момент входит в комнату мама и начинает наседать на отца. Он молчит, старается не реагировать и не отвечать на все это. Я ухожу в школу, и что там у них дальше происходит, понятия не имею.
Косматов Сергей, 11Б

4

— И за что мне все это? – Тамара Васильевна устало сняла очки.
Тяжело работать учителем, особенно, когда домой берешь тетрадки на проверку. Одно успокаивает, что сегодня всего было три класса. Начало учебного года, работать самой не особо еще хочется, режим не отлажен. Поэтому и дала писать сочинения. Каждому классу свою тему: Как я провел лето; Осень; Мой любимый предмет.
Вот что-то Косматов немного не раскрыл тему. Как-то все вскользь упомянул, что НВП очень сильно нравится, а большую часть про семью свою рассказывал. Про отца. «Наверное, травма детская, раз помнит, как родители поругались… И ведь заметил, что действительно не служил-то Аркадий Вадимович в армии, вот только как – понять не могу».
— Леша! – позвала она супруга.
Муж появился на пороге.
— Ты можешь по человеку определить, служил он в армии или нет?
— Нет, — покачал головой супруг. – А с чего ты вдруг спросила?
— Да есть тут у меня ученик один. В семье бывшего военного растет. Сочинение тут написал и про нашего НВП-шника сказал, что тот в армии не был. Вот просто посмотрел на него и понял это.
— И что тут такого? И вообще, Тамара, скоро ты? Первый час ночи уже. У тебя же первая смена завтра.
— Каждый день у меня первая смена, — вздохнула Тамара Васильевна. – Пойдем спать, Леш. Я уже все сочинения проверила.
Уже когда засыпать, опять спросила:
— А ты видел, чтоб коровы на бегу по большому ходили?
— Тамара, ты в порядке? – муж приподнялся на кровати и пристально посмотрел на нее.
— Да, в полном. Но ты не ответил.
— Нет, Тамарочка, не видел.
— Вот и я не видела, — задумчиво проговорила она. – А Соколов с шестого В видел.
— Ты спать собираешься? – спросил супруг.
— Конечно, Леша. Конечно… А тебе в голову не приходило, что сжигать сухие листья это тоже самое, что сжигать покойников? – спустя минуту спросила Тамара.
— Спи ты! – прикрикнул муж. – А причем тут покойники? – напрягся он.
— Вот и я пытаюсь понять, причем тут покойники и погребальные костры. Ведь это просто листья… Ладно, Леша, спокойной ночи.
— Спокойной ночи.