Глобальный предиктор

Экономика и география это как два совмещающихся сосуда из курса физики. Как закон сохранения чего-то там, сформулированный, возможно, самим Ломоносовым. Если что-то где-то убудет, то обязательно тут же прибудет, но в другом месте. Экономика же с географией связана почти так же, только убывают и прибывают не атомы и не вода в пробирках, убывают и прибывают люди. Количество уезжающих это датчик, это лакмусовая бумажка, сигнализирующая о том, что не нравится людям жить в этом городе или селе. Раньше нравилось, а теперь нет, природа, погода, всё это устраивает, детство здесь прошло, выросли здесь, повзрослели, детей завели, и всё бы ничего, если бы местная экономика не хромала, если бы было, на что жить.
Так и появляются гастарбайтеры. Рабочие гости. Они много где есть, на севере это вахтовики, приезжают туда на заработки, потом едут обратно, счастливые и бородатые, немного одичавшие вне дома, вдали от жён и детей, ради которых и едут на работу, не считаясь с расстояниями и морозами. Из тёплых братских государств тоже едут, и с экономикой у них дома тоже не ахти, иначе какой был бы смысл куда то отправляться за тридевять земель, жить в вагончике или на стройке, или в подвале, скрываясь от милиции или миграционной службы и экономя каждую копейку, заработанную тяжелым трудом? Есть и другая категория приезжающих на заработки. Жители деревень и небольших городов, где почти негде заработать денег, вот и ездят на заработки в большие города. Их вины, в том, что предприятия в своё время распилили на металл и сдали в аренду нет, но их участие в этом есть. Их сиюминутная радость от неожиданной прибыли закончилась в тот момент, когда закончились деньги от этой прибыли и нарисовалась совсем нерадостная перспектива. И теперь они кочуют с одного завода в одном городе на другой, возможно, что и в другом городе. Можно сказать, что их обманули, лишив дохода без отрыва от родных стен, но можно и промолчать, и это будет справедливо, ведь обманывают тех, кто морально готов к этому, готов за обещание достать для них с неба журавля, выпустить синицу из рук.
В купе поезда едут вахтовики, сорок пять суток вахты пролетели как неделя, полтора месяца растворились под северным сиянием, под искры электродуговой сварки, вой болгарок и рокот тракторов. Деньги им перевели на карточки, они счастливы и довольны. Не особо доволен только один из них — Володька, молодой слесарь, живущий в небольшом городке в степи, причина его недовольства в отсутствии интернета и сотовой связи. Если Володька вахтовик и по сути гастарбайтер, то это не значит, что он отсталый в техническом плане. В вахтовом посёлке две вышки сотовой связи, магазинчик с платёжным терминалом, Володька всегда там на связи и в курсе всего, что происходит в мире и не только. Переписывается с друзьями-товарищами, с девушкой, на которой хочет жениться следующим летом между вахтами, с которой встретит новый год, который уже совсем скоро.
А вот Касым доволен всем, он работает трактористом в одной бригаде с Володькой и живёт с ним в одном городке. Он доволен тем, что у него есть гражданство, что он вовремя выбрался со своей родины, что у него есть возможность не только растить четверых детей, но и помогать родителям и двум братьям, а одного брата он уже переманил к себе и отправил на курсы сварщиков. Это посоветовал ему Анатолий, который лежит на нижней полке и смотрит в никуда, их бригадир и по совместительству тоже сварщик.
Анатолий доволен всем, это его последняя вахта, он увольняется, насовсем.
Четвёртый в купе это Николай, подсобник, остальные из их бригады едут в соседнем купе. Анатолию немного за сорок, как и Николаю, но он живёт в большом городе, куда ездят на заработки земляки Володьки, где можно устроиться куда угодно, где примут с распростёртыми, на любой завод, поэтому его не понимают. А вот Николай живёт в селе, рядом с Володькой и Касымом, держит коров и свиней, у него две дочки, которые скоро заканчивают школу и которых ещё надо учить дальше. Он тоже всем доволен, рад тому, что попал на вахту, что едет домой, что без него справились.
За окно вагона ночь, поэтому не видно столбов, которые мелькают за ним, словно отделяя один кадр от другого, как в кино, а утром они выйдут на вокзале большого города, пересядут в другой поезд и поедут дальше, бригадир доберётся до дома первым, остальные же, пересев на автобус, поедут дальше, к себе домой, туда, где их ждут как со средневековой войны, с трофеями, с заработком. Туда, где разруха и надежда лишь на то, что где-то есть места на которых платят.
— Ну что, Вольдемар,- начал разговор Николай,- ты же нам не всю жизнь ещё отравил на вахте, давай, продолжай, а то скучно, а ехать ещё часов десять.
— Эй, зачем его позвал, да?- Касым не выдержал такой провокации,- он сейчас спать не даст, говорить не даст, чай пить тоже не даст. Пердиктор пердиктор начнёт говорить, виноватых искать.
Николай с Анатолием, лежащие на нижних полках в голос заржали. Дело в том, что Володька, самый молодой, хотя и очень рукастый, не так давно, пару вахт назад, нашёл для себя совершенно новый, но удивительный мир альтернативных наук и знаний. Сначала он о них и не подозревал, но один из сварщиков, Виктор, тоже земляк Володьки, как-то сказал, что американцы на Луну не летали. Это было в обед, на объекте и Володька кое-как дотерпел до вечера, что бы в вагончике вытащить планшет и тему эту изучить как следует. И тут началось…
Выросший в небольшом городке, где перспектив не много — отучиться в училище, сходить в армию и, если очень повезёт, устроиться на вахту, он и не подозревал, что от него может быть скрыто так много. Лунная афёра была лишь самой первой дверцей, открыв которую он очень впечатлился и волна нового и непознанного понесла его вперёд, навстречу другим дверям, за которыми можно найти всё, что угодно. На той вахте Володька вёл себя спокойно, больше читал и смотрел видеоролики, впитывая в себя новую и непривычную информацию, словно губка, качая её, как насосом, особо не задаваясь вопросом полезности и применения в жизни. Дома, между вахтами, он не забросил этого занятия, хотя столько времени уже не уделял. Но на работу приехал подготовленным и осмелевшим.
Каждый вечер он рассказывал коллегам что-то новое, по посёлку начали ходить слухи, что бригада Анатолия скоро отправится в космос, проверить, были ли на Луне американцы и попутно вломить понятно чего аннунакам и прочим пришельцам, чтоб не маячили над головой и не отрывали от праведного созидательного труда на газопроводах родной страны. Космический вагончик, как стали называть их бригаду, вечерами наполнялся гостями, особенно когда половина вахтового срока была позади, а телевидение, хоть и спутниковое, становилось невыносимым по причине однообразности и повторяемости. Никому посреди тайги не было дела до сериалов, нафаршированных рекламой, до героев победителей, до вампиров, мутантов и прочих зомби, а Володька, день ото дня шлифуя мастерство рассказчика, скрашивал долгие вечера вахтовиков, полностью погружаясь в свои рассказы и фонтаны эмоций лились из него, заражая интересом слушающих.
Следующая вахта тоже прошла весело, но уже под знамёнами альтернативной истории, с недавним, но забытым и стёртым из памяти народонаселения потопом, с ядерной войной против Наполеона, с подменённым Петром первым и неведомой вахтовиками до сих пор древней страной Тартарией, просторы которой они и осваивали. В общем такую информацию вряд ли можно где-то применить практически, но по телевизору такого точно не покажут. Вторая половина вахты для Володьки опять пролетела незаметно, под удивлённые взгляды суровых мужиков, сидевших с открытыми ртами и спорами, в которых Володька почти всегда одерживал победу, потому что хорошо запоминал цифры, даты, имена и вообще всё, что читал и видел, тут же показывая на экране планшета сомневающимся предмет их сомнений.
Вахта, которая только что закончилась пролетела под аккомпанемент «Глобального Предиктора» — неведомой злой силы, которая диктует всем правителям, королям и президентам свою несгибаемую волю, навязывает им своё и подчиняет. Даже злодеяния масонов меркли перед ней, хотя они и являлись её рабочим инструментом и исполнителями. Володьку, успевшего повысить свою ораторскую квалификацию в родном городке, несло. С неведомым ранее упоением он вечерами напролёт рассказывал страждущим о всемирных заговорах, о подменах и порабощениях, тут же вынимая знания, почерпнутые из той же сети, что и предыдущие, о римском праве и статусах граждан, которые можно было различить по шрифту в паспортах. Граждане же, установившие свой статус, согласно римскому праву, под конец вахты начали уставать от Володьки и перестали являться на импровизированные собрания в Космический Вагончик, законные обитатели которого вечерами начали скитаться по другим вагончикам в поисках тишины.
Теперь же, когда, казалось бы, всё осталось позади и через каких-то трое суток их всех встретят дома, Николай Володьку спровоцировал на новый виток своих рассказов, чем расстроил Касыма.
— Успокойтесь, мужики, он на самом деле существует,- глядя в верхнюю полку сказал Анатолий,- я это знаю точно. Сам видел, лично.
— Вот видите!- заверещал сверху Володька,- я же вам говорил! А почему раньше не сказали, дядя Толя?
— Что бы сберечь свою бригаду от информационного терроризма, который ты устраивал вечерами.
— Вот да, точно терроризм,- Касым обрадовался удачному сравнению,- каждый вечер одно и тоже чё попало. Пердиктор, пердиктор, надоело!
— А как, как оно было то?- Володька, спрыгнув с верхней полки уже сидел напротив Анатолия, рядом с Николаем,- расскажите, а? Пожалуйста.
— Сначала за кипятком лучше сбегай, чаю попьем — расскажу,- пообещал бригадир.
Молодой убежал к проводникам.
— Правда что-ли видел?- поинтересовался, поднимаясь, Николай.
— Видел.
Касым спустился вниз, недоверчиво посмотрел на бригадира.
— Опять ночью спать не будем, да?- спросил он,- опять Вова тарахтеть будет, как пускач на тракторе, да?
— Не будет,- ответил бригадир, — не могу я не рассказать того, что тогда видел.
Володька вломился в купе с четырьмя стаканами чая в подстаканниках, как и положено в железнодорожном вагоне.
— Ну что, что там было -то?- ему не терпелось.
— Это было давно, лет десять назад, хотя нет, больше, лет пятнадцать или около того,- начал Анатолий,- я тогда ещё не был женатым и работал в одной артели на краю города.
— Сварщиком?- поинтересовался Касым.
— Да, сварщиком. И как принято во многих артелях и прочих конторах, каждую пятницу там происходили какие-нибудь праздники. Дни шоферов, сварщиков, слесарей, танкистов, трактористов и вообще, любой повод мог быть назван праздником и отмечаться всем коллективом. Это так принято, нас так приучили.
— Вот, говорю же, предиктор,- вставил Володька,- предиктор и есть, чтоб народ в мороке и повиновении держать.
— Эй, хватит уже, да,- не выдержал наглости Касым,- начал опять.
— Нет, никакой предиктор никого к этому не приучивал, им вообще нет дела до того, чем вы занимаетесь и как проводите свободное время, это личное дело каждого.
— А почему это им? Он что, не один что-ли?- удивился молодой.
— Вова, те страшилки, которые ты нам рассказывал полтора месяца,- продолжил Анатолий,- это действительно всего лишь страшилки, для тех, кто не хочет отвечать за себя, за брата, за детей, за товарищей, для тех, кто ищет везде виноватых, а если не находит, то начинает обвинять какие-то неведомые силы, о которых ты знаешь побольше нашего. Вот у тебя в селе, Колян, раньше был колхоз?
— Был, конечно,- согласился тот, — я даже успел в нём поработать после армии с полгода.
— Предиктор его развалил?
— Нет, председатель.
— Предиктор ему приказал?
— Да какой там, обычный хапуга, сам развалил всё, коров под нож, кассу снял и свалил,- Николай недопонимал, к чему поворачивается разговор,- детям квартиры в городе купил, сам пропал куда-то, говорят, что в другую деревню поехал председательствовать, мало хапнул, видимо.
— А ты, Касым, как с гор спустился? Предиктор тебя оттуда выгнал?
— Нет, не пердиктор, я когда маленький ещё тогда был, война была,- ответил Касым,- потом вырос, русский язык выучил и приехал, здесь лучше.
— А войну ту кто начал? Предиктор?
— Нет, там наркотики караванами возили, ваши пограничники их остановили, поэтому война была.
— А если бы не остановили, тогда что?- спросил бригадир.
— А тогда ничего бы не было, кишлак бы наш пропал, никого бы не осталось, всё бы сожгли, мы не нужны им, только мешали бы.
— Предиктор сказал им наркотики возить?- снова спросил бригадир.
— Нет, жадность на деньги им сказала наркотики возить,- дошло до Касыма,- они плохие люди, животные они, за деньги готовы всё испортить. Я маленький был, хотел по кишлакам ходить песни петь, певцом хотел быть, как мой дед, война пришла, унесла мою мечту, пердиктор тут не при чём. Я тракторщик сейчас.
— А ты, Вова, сам как думаешь, пока ты не знал о существовании этого самого предиктора, задумывался, что это не он, а твои земляки единственный завод в городе на металл распилили? Или им развиваться запретили, как в твоей пропаганде?
Володька уткнулся взглядом в пол.
— Мой дед плакал, когда завод закрыли, он там всю жизнь на станках проработал.
— Вот видишь, намалевали очередного чёрта, чтоб было кого бояться, и за свою собственную подлость и разгильдяйство с жадностью отвечать не приходится. За то, что единства нет, тоже можно не переживать. Удобно же? Конечно удобно. Только вот пятнадцать лет назад я видел совершенно другое, и этой осенью, перед самой вахтой это опять повторилось, но только вот забыл бы и не вспомнил в очередной раз, если бы не твои лекции, Вова, хорошо, что ты нам придуманными страхами все уши прожужжал, хорошая была напоминалочка, спасибо.
— Вы это меня укоряет сейчас, дядя Толя?- не поднимая головы спросил Володька.
— Да нет, конечно,- ответил бригадир, — конечно же нет. Наоборот, спасибо говорю, держи пять.
Володька пожал протянутую мозолистую руку ничего не понимая.
— Ладно, дальше слушайте,- продолжил Анатолий,- в очередной раз в начале осени был у нас в артели очередной день какого-то жестянщика, пятница на дворе была, сами понимаете. Ну, и как водится, заложили мы за воротник. Кто-то кого-то взял на слабо, сейчас уже и не вспомню, и этот кто-то собрал шайку, человек семь — восемь примерно, и повёл в кино. Кинотеатр выбрали самый ближайший, туда и отправились. А за кинотеатром сразу стадион, открытый, для футбола. Сейчас там всё позастроили, а тогда за стадионом были только гаражи, а сразу за ними начинались поля. Но об этом потом. Сидим, значит, в зале, кино смотрим, а оно не наше, вроде американское, но точно не помню, про каких то гомосеков. Противно мне стало до жути, встал почти в начале сеанса и ушёл нахрен оттуда. Но так как была пятница, а традиции я тогда не нарушал и всячески их придерживался, то состояние моё, сами понимаете, было не очень — на ногах держался, но не соображал. То ли ментов испугался, то ли по каким другим причинам, но пошёл я не на остановку, а в противоположную сторону, через стадион в поля.
— Зачем в поля?- удивился Касым.
— Пьяный был, вот зачем,- вставил Николай.
— Вот и именно, что пьяный,- согласился бригадир,- иду, значит, никого не трогаю, да и нет там никого, и посреди чистого поля провалился в какую-то яму. Трава ещё стояла тогда, самое начало осени, всё зелёное, но на улице уже темно было, яму не заметил и упал в неё. Полежал, ощупал себя — вроде жив-здоров, повреждений никаких нет, вылажу из ямы и иду дальше, куда иду — понятия не имею.
— А почему обратно не пошли?- спросил Володька,- на огни там, может быть.
— В том-то и дело, что не знаю, не видел никаких огней и не понимал ничего. И вот через некоторое время вижу — мерцает что-то вдали, светится, слабенько так.
— И что это было?- спросил Николай.
— Уазик с будочкой, вот в ней-то и светились занавешенные окошки.
— Вот те раз… Менты что-ли?- удивился Николай.
— Нет, не менты, откуда им там взяться, посреди чистого поля.
— А кто тогда?
— До недавнего времени и я не знал, кто это, Вова подсказал, молодец, ему спасибо.
Володька удивился.
— Эй, сам ты пердиктор, да,- Касым не выдержав, сделал замечание,- везде твой пердиктор, в вагончике сидишь отдыхаешь — пердиктор, домой в вагоне едешь — тут снова пердиктор, сходи к проводнику посмотри, может там опять тот пердиктор, а ты тут с нами сидишь.
Посмеялись от души, Касым иногда мог выдать такое, от чего держались за животы.
— Нет, Вова, никакого предиктора там не было,- продолжил Анатолий,- постучался я в дверь будочки, отрыл её обычный с виду человек, пригласил внутрь, чаем напоил, предложил вздремнуть на своём топчане, хоть я весь в траве был, и вообще слабовменяемый в тот момент. Спорить я, конечно же, не стал, спать тут же завалился, и хоть состояние моё было не очень, успел разглядеть, что человек тот что-то писал в толстой книге. Там столик у него к стенке ещё был прикручен, вот на нём он что-то и писал.
— И кто это?- спросил Николай.
— С виду — обычный человек, по разговору тоже. Мы утром с ним разговорились. Я ему говорю — добрый человек, а что ты там писал ночью? А сам думаю, да мало ли что он мог писать, может натуралист какой-нибудь или бабочек изучает.
— Или растения,- добавил Володька.
— Ага, коноплю он там изучал, её действие на разум,- включился в разговор Николай, опять посмеялись, но не так, как с выступления Касыма.
— Будущее я описывал — отвечает он мне,- продолжил бригадир, в купе все замолчали, не понимая, пошутил он или говорит серьёзно,- хочешь, говорит, почитай.
— И что, вы почитали, дядя Толя?- Володьке не терпелось узнать, что же было дальше.
— Конечно почитал, только не понял сначала ничего, про какие-то тряпки там было написано, на последних страницах.
— Какие ещё тряпки?- на этот раз спросил Николай.
— Что-то типа рассказа там было написано, что где-то в разных местах по всей земле, висят между деревьями тряпки, где простыни, где брезент, но все они большие, то есть обычного размера, как простыня или пододеяльник, не носки или рубахи.
— Хрень какая-то,- удивился Николай,- при чём тут будущее?
— Да при том, что с одной стороны этих тряпок постоянно дует ветер, поднимает их, но с другой стороны стоят вентиляторы и дежурят ответственные, за вентиляторами следят, что бы тряпки не поднимало.
— Нет, ну точно, конопля там была,- попытался пошутить Николай, без неё такой бред не придумаешь.
— Вот и я так думал, почти забыл уже про этого странного человека,- продолжил Анатолий,- только вот видите ли, это иносказательная форма, да такая, что сразу и не поймёшь ни хрена. А дальше мы с ним разговорились, попросил я его растолковать, что к чему. Он и растолковал. Те тряпки, под вентиляторами, закрывают собой что-то типа перехода между мирами.
— Как это?- Володька напрягся, такую историю он не слышал и не видел даже в интернете, где посмотрел почти всё.
— А вот так. Мы живём в своём, нам привычном, мире. Но с другой стороны этого брезента совершенно другой мир, основанный на других принципах, там нет насилия, лжи, обмана, там всё по другому, все друг друга понимают и никто никому не желает никакого вреда, не наживается на близких, не воюет, не хапает.
— Как в сказке,- добавил Касым.
— Да, именно как в сказке, полная идиллия, как коммунизм, только лучше. Сами обитатели этого мира другого и не представляют даже, от них самих это идёт, их не надо призывать к чему-то, принуждать, заставлять, они искренне не понимают, как можно дойти до такого скотства, как в нашем мире.
— Они что, за нами наблюдают?- спросил Николай.
— Конечно наблюдают, живя рядом с придурковатым соседом всегда есть вероятность, что он спалит тебе баню или сарай, так Николай?
— Точно, был у нас в деревне один такой, хорошо, что в город подался, рядом с моей сестрой жил, через забор, вот она натерпелась то…
— Вот видишь, и они нас точно так же воспринимают, и у нас всего два варианта, или повырубать все эти вентиляторы и посрывать брезенты или податься в город.
— А при чём тут будущее?- спросил Николай.
— При том, что кое где эти вентиляторы остановили и брезент сорвали уже.
— Где?- удивился Володька.
— Географически нигде,- ответил Анатолий,- это же не про географию или космические одиссеи двадцать первого века рассказ, а про то, что рано или поздно произойдёт здесь, и оно уже происходит. Вот ты, Вова, уже выключил вентилятор, за которым тебе надо было присматривать, отрубил его от сети.
— Как это?- удивился Володька,- что за вентилятор?
— Вентилятор это тоже образ, это хреновина, которая не даёт попасть в наш долбанный мир другим принципам, справедливым, таким, которые мы все когда-то, давным-давно растеряли.
— Ничего не понимаю,- Володька удивлённо таращился на своего бригадира.
— Я тоже,- добавил Николай.
— А всё просто, ты, Вова, начитавшись и насмотревшись того, о чём нам столько времени рассказывал, начал догадываться, что что-то в нашем мире не так, как-то здесь всё странно, все врут, скрывают что-то, объясняют как попало, обманывают, творят, что хотят, но ведь это несправедливо, или нет?
— Конечно не справедливо,- согласился Володька,- почему мы должны на работу за три тысячи километров ездить? Я дома хочу жить и работать, у меня девушка там, ждёт меня, а я как в армии, дома меня нет и не будет половину всего времени, а когда жить? И вообще, я жениться хочу и детей завести, а не кочевать где попало, хоть и за деньги.
Володька сам не понял, почему повернул разговор в эту сторону, он хлопал глазами и смотрел на своих старших товарищей.
— Да успокойся ты,- хихикнул бригадир,- речь шла совсем о другом. Справедливость это понятие растяжимое, его для начала нужно понять и освоить, как езду на велосипеде, например. А вот когда ты её освоишь, то уже не отвыкнешь, не разучишься, как ездить на том же велосипеде. И вот здесь, выделяясь среди всех тем, что твоя жизнь строится на других принципах, велик соблазн снова включить свой долбанный вентилятор, что бы в тебя не проникали другие принципы, добрые и справедливые. Меняться нужно всем и разом, одновременно, или для начала показывать пример, свой собственный, чтоб остальным было на кого ровняться. Тогда и не будет необходимости бояться или придумывать разных предикторов и прочие страшилки с пришельцами и масонами.
— И как же быть?- спросил Вова.
— Тебе решать, или продолжай развиваться, но без паники и надоеданий остальным или будь как все, обмани для начала кого-нибудь, подставь, пообещай и не сделай, как это происходит повсюду. Так проще, так все живут.
— Но я не хочу так жить,- отказался Вова,- не хочу обманывать и быть обманутым.
— Молодой ты ещё,- заметил Николай.
— Если бы все этого хотели, работал бы ты сейчас на том же заводе, что твой дед, копил бы деньги на свадьбу, Колян бы крутил хвосты колхозным коровам и был счастлив, Касым бродил бы с домброй по кишлакам и пел песни, радуя и осчастливливая земляков, а не мёрз бы под северным сиянием в тракторе.
— А вы бы что делали, дядя Толя?- спросил Володька.
— А я и займусь тем, чем хочу и должен заниматься, когда приеду домой. Я увольняюсь, скоро оставлю вас, на следующей вахте меня уже не будет.
В купе повисла тишина, это было неожиданностью, услышать такое от бригадира.
— Как?- спросил Николай.
— Да запросто, приеду домой, куплю уазик с будочкой и поеду вырубать вентиляторы и срывать с верёвок тряпки.
— Как? Как это срывать?- спросил Володька.
— Добрым словом, Вова, и собственным примером, а по другому и не получится.
— А как же мы, на следующей вахте?- снова спросил Вова.
— Не пропадёте, ничего страшного с вами не случится.
— А того, в уазике, вы больше не видели?
— Видел, как раз перед отъездом, на том же самом месте.
— Так это и есть предиктор?
— Конечно же нет, никакого предиктора не существует.
— А кто он?
— С виду обычный человек, и даже не из космического аппарата, я так понимаю, это один из немногих, которому не всё равно на окружающих и вообще на всё в целом, сколько их, я не знаю, но точно не один. Они ездят по белому свету и описывают то, что должно произойти, каждый по своему, но описывают они лишь что-то хорошее, а не как большинство, застрявших в грязи, спорах, наживе и всём остальном.
— Колдуны что ли?- спросил Николай.
— Да говорю же — нет. Обычные люди, только их слова имеют какую-то силу, которой нет у остальных, и было бы совсем нехорошо, если бы слова всех остальных такой силой обладали.
— Почему?- спросил Вова.
— Да потому что всё давным-давно бы лежало в руинах, а мы бы ползали по ним в поисках пропитания и валили бы друг друга по делу и без дела. Посмотрите новости или почитайте каких-нибудь аналитиков — много в их словах хорошего или жизнеутверждающего?
— Вот сказанул,- усмехнулся Николай,- в их прогнозах нет ничего хорошего, там только одно может случиться — всё должно обрушиться, типа денег, а мы все передохнуть, по одному.
— Вот и именно, и в такой помойке нам и приходится жить в настоящее время.
— Это точно.
Открылась дверь — проводник пришёл за стаканами.
— Чаю ещё принести?- спросил он.
Все вежливо отказались. Молча посидели, подумали каждый о своём и улеглись по полкам. Утром никто не вспомнил вчерашний разговор, предикторов и прочее. Каждый проснулся немного другим, такие разговоры не проходят бесследно.

Еще больше историй здесь — https://vk.com/public161963806