Ночь

Эта прекрасная ночь зимняя ночь. В маленькой лачужке на опушке. Холодный ветер, вызывающий мурашки, приглушался уютным потрескивание поленьев в камине. Прекрасная ночь, в прекрасном Новом Свете. Величайший мореплаватель Америго Веспуччи смог открыть по-настоящему новые и чудесные места.
Пока на улице ветерочек шумно заглядывал в каждый уголок двора, лесник Яков качаясь в своём кресле укрытым тёплым пледом уже было уснул…
Как тут раздался противный скрип, заставивший Якова вскочить и прочистить правое ухо.
— Видимо ржавый покосившийся флигель вновь вспомнил былые времена и закружился в потоке ветра. — Подумал Яков, и вправду, ветер скрепя проскользнул по-старому кучку металлолома. Но даже такое безобидное и обыденное смогло нарушить сон окружного лесника. С этим скрежетом Якову вернулись воспоминания разговора старого индейца, который поведал о разных странных существ. Обычный фольклор, именно так обозначил в своей памяти притчи коренного жителя этих мест.
Яков не был встревожен или напуган, но что-то ему не давало заснуть. Не виданное ранее ему чувство будоражило.
—Воображение разыгралось...— Вновь в голове пролетели успокаивающая речь, но даже в мыслях, она прозвучала робко и тревожно, да так что и сам Яков не поверил им.
Это не было животным страхом, но и позывом интуиции тоже. Было сложно описать это, даже назвав это страхом или опасением, было бы ошибкой.
В доме становилось всё холоднее и холоднее, не прошло и часу как куча поленьев в камине превратились в горсти тлеющего пепла. В доме воцарилась тьма. Тягучая, заставляющая пристально всматриваться в неё, заставляющая ожидать чего-то ужасного. Она была в тоже время не проглядной и удивительно прозрачной. В таком нервозном состоянии буквально любой шорох заставлял хвататься за душу стараясь не отпустить её в небеса.
Жалко… Бедный Яков, дрожащий сидящий в кресле, не готов к опасности…
А за окном, насмехаясь над испуганным лесником, завывал северный ветер, гуляя вокруг старой лачужки, осматривая все щели, потягивал холодок в доме, который так некстати прошёл по спине Якова. Каждая секунда огромным массивом медлительно тянулась вперёд, словно уставший вол едва волочил плуг.
Хватаясь за свою последнюю надежду, он начал молить господа о его спасении.
Его прервал скрип открывающийся двери… Медленно и противно тянущийся скрип, пронизывающий до дрожи костей… С открытой дверью в дом проникли плотные клубы белого как снег тумана. Словно снегом немало. Белоснежный кладбищенский туман, точно щупальца тянулись к Якову. Но его дрожь мгновением ока прервал тяжёлый шаг, заставивший проскрипеть пол с невиданным сильным и глухим звуком. Всё что было видно это копыто монстра, вошедшего одной ногой в дом.
Такая неожиданность парализовала Якова, он буквально сидел в кресле-качалке и даже не дрожал, и даже не дышал. Всё его внимание было приковано к неподвижной голени, проникшей в его обитель.
Ещё один тяжёлый удар копытом по полу, и монстр оказался внутри хижины.
Разглядеть монстра полностью за плотной Тьмою было невозможно. Единственное что было видно это две ноги, вошедшие в дом, и оленьи рога которые возвышались… И… Сверкающие зеленоватым оттенком глаза, направленные куда-то в сторону от Якова. Тяжёлое дыхание чудища особенно хорошо слышалось на фоне полного ночного беззвучия. Пар выходящий из скрытых за темнотою ноздрей, выходил огромными струями и плавно строился по полу. В то время как Яков практически не дышал.
Голова чудища медленно повернулась в сторону окна, туда же направилось и туловище, которое по-прежнему было не видно. Шатаясь и по- по-прежнему тяжело дыша, оно прошло мимо сидящего в оцепенении Якова, и подошло к окну уставившись на небо.
У лесника уже онемели полностью кисти и практически не мог ими пошевелить. А чувство тревоги всё не покидало Якова. Казалось, что как только лесник повернёт голову к окну, монстр набросится на него и порвёт на части. Но он решился. И то что он увидел, запомнилось ему навсегда. Монстр стоял, загораживая собой тусклый лунный свет, но потом он подёргиваясь повернул голову в сторону, и тусклый ночной свет проявил лицо этой твари: кожа натянутая и на местах сорвана, обнажая мясо, свисала лоскутами, ещё у «Него» не было губ, которые бы могли скрыть частокол длинных полупрозрачных зубов в несколько рядов, и… Эти огромные глаза с маленькими светящимися зрачками. От увиденного Яков вскричал и упал на пол, закрыв лицо руками и свернувшись в калачик. Резко и глубокого вдыхая холодный воздух, обжигающий горло…
Яков лежал, лежал, и когда лежать было не выносимо от любопытства, которое было вызвано тем что, ещё жив. Он открыл глаза и взглянув вверх увидел практически вплотную горящие глаза и половину раскрытой достаточно чтобы откусить голову, которая во всей красе показала плотно уложенных четыре ряда «стеклянных» игл. Яков был настолько в ужасе что даже не мог снова вскричать. Неожиданно тьма пробилась в его глазах и свалился в обморок.
Открыв глаза, он не сразу начал видеть. Всё было таким размытым и смазанным. Оперившись правой рукой, он нащупал тонкие углубления в полу. Присмотревшись к ним, он ужаснулся, почти ахнув. Это были глубокие следы от когтей, если бы на этом месье во время удара лежал бы Яков, его бы разрезало на множество лоскутов. Отдёрнув руку словно от огня, не смотря на своё плохое состояние подпрыгнул и прижался к стене. Почти весь пол был продавлен копытами с характерными отметинами шагов. На западной стене красовались глубокие рубцы, а дверь распахнута настежь…