«Подъем флага»

…Балтика. Минная гавань.
Самое-самое начало девяностых.
Первый день зимы. Мокрый снег. Светает.
Привычно на всю гавань поёт «Подъем флага» звонкая труба.
На баках кораблей моряки-сигнальщики отбивают склянки. Экипажи стоят в парадном строю на ютах своих тральщиков, штабные офицеры выстроились на стенке возле рубок де-журного. Выстроился, встав по стойке «смирно», и старший лейтенант Стариков Валерий Феликсович, проще Феликс, как все его зовут с момента появления в его имени легендарного отчества, на пирсе своего бывшего дивизиона прямо напротив одиноко покачивающего в сторонке своего бывшего рейдового тральщика, некогда прозванного моряками за непре-взойдённые ходовые качества «Антилопой».
– Ну, вот и всё, – глядя неё, выдыхает Феликс. – Вот и на тебе не поднимают больше во-енно-морского флага.
– У-ух, – словно вздыхает корабль в ответ, приподнявшись и шлёпнув об очередную вол-ну своей обшарпанной давно не крашеной кормой.
– «Хорошо то, что хорошо заканчивается», – вспоминаются вдруг ему мамины слова из далёкого детства. – Вот и мой путь флотоводца подходит к концу. Скоро и мне станет не за-чем приходить сюда, во что бы то ни стало мчаться каждое утро на подъем флага…
– О! Феликс, привет! Говорят тебя можно поздравить? – неожиданно, как только труба победно пропела «вольно», дружески хлопает его сзади по плечу их бывший замполит.
– В общем, да-а, – улыбается Феликс, пожимая широкую теплу ладонь несуразно длинно-го для морского офицера, почти под два метра ростом капитан-лейтенанту Пырину Олегу Анатольевичу.
– Ну, поведай, поведай скорей, кто у вас родился?
– Сы-ын! – гордо тянет.
– У-у-у, поздравляю, – радуется. – И как мама? Как ребёнок? Куда старшую… дел? – сы-пет вопросами
– Да всё нормально, нормально, – улыбается, – кажется… поговорить только, как обычно не дали. Сына с женой видел лишь в окно, но лица вроде б… счастливые.
– Что врачи говорят?
– Да, какие врачи? – машет рукой. – Отправили в регистратуру, мол, там всё скажут.
– Ну, раз ничего необычного нет, значит, – всё нормально, не переживай.
– Вообще-то и я так решил.
– Ну, а дочку-то, дочь куда дел? – заглядывает в глаза. – Ведь ей, кажется, ещё двух не исполнилось, и в ясли её ещё не взяли.
– Не взяли, – смеётся, – хотя два-то как раз в прошлом месяце исполнилось. Да и ладно, Бог с ним, теперь уже и ни к чему. А её я пока у соседки, жены механика с базового траль-щика оставил. Там, у них сынишка её ровесник, друг друга с рождения знают, играют, так что – всё нормально, спасибо. А вы с ребятами, давайте-ка, вечерком, всем нашим бывшим штабом дивизиона заходите к нам, ножки сынишке обмоем.
– Зайдем, обязательно зайдем, – радуется Пырин, – к тому же ребята кое-что собрали, да и домашнюю наливочку на черной рябине мичман Тихомиров специально для этого случая целую трех литровку приволок.
– Знаю-знаю его пятидесятиградусную «рябиновку», – смеётся Феликс, – почти чистое «шило», хотя конечно вкусно, словно морсик.
– То-о-очно, – тянет замполит. – А ты чего здесь… перед «Антилопой» один, наши-то все, пока ждут назначений, у рубки Маркова теперь на подъем флага собираются.
– Я не жду … – виновато улыбается, – назначений. У меня вчера ровно два месяца испол-нилось, как должность сократили.
– Поня-ятно, – тянет Пырин. – Мою тоже сократили, но меня временно с понижением, как раз к нему в помощники зама «подвесили».
– Не горюй, в дивизионе морских… вот-вот вакансию откроют.
– Откроют, – невесело кивает.
– Ну, во-от!
– Да только морские тральщики, поговаривают, в следующем году перебазируют куда-то на Север.
– Плохо, – расстраивается за товарища Феликс. – Впрочем, и базовые тральщики, я слы-шал тоже. Минная гавань, говорят, теперь не перспективная, здесь будут международные грузоперевозки, противостоянию конец.
– Конец!.. – соглашается. – Дай-то, Бог! И вообще, говорят, и институт политработников тоже конец, вот-вот упразднят за ненадобностью.
– А вот это зря! – искренне выдыхает Стариков. – Видоизменить, конечно, нужно, отказаться от всякой чепухи и «первоисточной» рутины, но работу с личным составом никак нельзя бросать, ни на минуту.
– Да, уж… – безнадежно машет рукой Пырин.
– Стариков, – легко преодолев сквозь шелест снега, уханье ударяющихся о причал волн, скрип трапов и швартовых почти пятидесятиметровое расстояние, неожиданно прерывает беседу низкий хорошо поставленный зычный голос капитана второго ранга Маркова, коман-дира соседнего дивизиона базовых тральщиков. – Ко мне!
– Есть! – машинально и привычно не менее звонко и резко выстреливает старший лейте-нант навстречу поученной команде, круто развернувшись по направлению к старшему по званию. – Товарищ капитан второго ранга, старший лейтенант Стариков по вашему приказу прибыл, – резанув серым стальным блеском глаз, громко, заглушая всё и всех вокруг доло-жил он, скорым строевым шагом явившись на зов.
– Товарищ старший лейтенант, – спокойно, уверенно, хотя и несколько громко на всю стенку гудит комдив базовых тральщиков, – вам от лица командования предлагается долж-ность командира 640-го базового тральщика.
– Есть, товарищ «кап-вто-ранга»! – не менее громко гремит Стариков. – Спасибо за дове-рие, но… мной два месяца назад подписан приказ о сокращении моей должности и соответ-ствующий рапорт о согласии на сокращение.
– Я в курсе, – стекленеют глаза старшего офицера. – Командованием проведён тщатель-ный анализ и принято решение по сокращению штата Бригады за счет имеющих взыскание офицеров, вы же признаны одним из самых перспективных командиров Бригады.
– Служу Советскому Союзу, – пылают глаза и у Старикова. – И благодарю вас, товарищ «кап-вто-ранга», за оценку, но я… – делает короткую паузу, – не меняю своих решений.
– Почему вы отказываетесь, – едва сдерживается, – это ж серьёзное повышение в должно-сти, звании, окладе.
– Так точно, товарищ «кап-вто-ранга», но я, повторюсь, принял своё решение два месяца и один день назад.
– Да вас и так назначат на эту должность, – ехидно улыбается, – без вашего согласия. Ша-гом марш на корабль, я вам приказываю.
– Никак нет, товарищ «кап-вто-ранга», – угрожающе понижает почти до шепота голос «сталей», – по закону без согласия можно перевести только на равнозначную должность, а таких должностей в Базе нет.
– А на Флоте?
– Перемещение к другому месту службы также требует согласия.
– Вы что? – удивлённо таращит глаза. – Всё положение о службе проштудировали.
– Так точно!.. – выдыхает. – И Кодекс законов о труде.
– Однако! – дивится. – Тогда до получения приказа о вашем увольнении в запас я назна-чаю вас бессменным помощником дежурного по дивизиону.
– Никак нет, товарищ «кап-вто-ранга», – упрямо глядит Стариков снизу вверх прямо в на-ливающиеся кровью глаза, нависающие над ним, – со вчерашнего дня у меня больше нет должности в Бригаде и соответствующего денежного оклада.
– А кто вам, товарищ старший лейтенант, дал право отсутствовать в строю на подъеме флага?
– Никак нет, товарищ кап-вто-ранга, я находился в строю у своего дивизиона.
– Вам довели, что остатки вашего дивизиона переданы под моё командование?
– Так точно, товарищ кап-вто-ранга!
– И то, что местом построение для вас я назначил рубку дежурного базовых тральщиков?
– Так точно, товарищ кап-вто-ранга!
– Почему, вы игнорируете… мой приказ?
– Потому, что…
– Мол-чать! – привычно вскипая, визжит, словно боров, на всю стенку, грузный, весом далеко за центнер крупный старший офицер, привыкший на своём служебном пути решать все неудобные вопросы таким вот незамысловатым образом…
Феликс и раньше часто наблюдал эту картину: когда с вечно торчащим из-под туго за-стёгнутой тужурки огромным животом «медведь», только что выбравшийся из своей берло-ги, злобно нависнув над очередной жертвой, распекает её на всю гавань. Визг и стенания, нескончаемо долго разлетающиеся в тот момент во все стороны, изрядно веселили многих, обрастая в последствии слухами, легендами, передаваясь из уст в уста не только в Бригаде, но и Базе. Нередко жертва Маркова после такой экзекуции впадала в длительное состояние «панической депрессии» и раболепного обожания последнего.
– Вы что себе позволяете, товарищ капитан… второго… ранга? – тихо, одними губами выдыхает в огромное пышнощёкое буквально нависающее над собой лицо Стариков. – Кто… вам… дал право… нарушать… субординацию?.. – скрипя зубами и, сжав кулаки, ре-жет серой сталью молнии.
– Что-о-о?.. – задыхается Марков, отступая и даже словно оседая.
– Кто… дал… вам право… повышать голос… на офицера? – удивительным образом за-глушая своим внутренним клокотанием всю бригаду, базу, кажется, вселенную, четко, по словам, словно в эфир режет Стариков. – Да к тому же публично, в присутствии личного со-става?
– Что-о-о?.. – разбрасывая жалкие молнии перепуганных глаз, давится «кап-два».
– Я требую от вас, – вскидывает Феликс подбородок.
– Что-о-о?.. – страдальчески выглядывает из-под глубоких, сошедших в одну огромную красную складку на лбу, словно отражение судорожной мозговой деятельности некогда мно-гочисленных извилин.
– Са-тис-фак-ции!
– ???
– Следуйте за мной, коммунист Марков, объяснимся… без свидетелей: как коммунист с коммунистом… с глазу на глаз, – сухо бросает Стариков, круто без разрешения повернув-шись к нему спиной и не отдав честь старшему офицеру, уверенным шагом движется в сто-рону КПП гавани.
– Что-о-о?.. – одними губами выдыхает здоровяк и долго-долго тяжёлым взглядом прово-жает странного офицера.
23.03.2019г.

Автор, как обычно, приносит извинения за возможные совпадения имен и описанных ситуаций, дабы не желает обидеть кого-либо своим невинным желанием слегка приукрасить некогда запавшие в его памяти обычные, в сущности, житейские ситуации. Все описанные здесь события, диалоги, действующие лица, безусловно, вымышленные, потому как рассказ является художественным и ни в коем случае не претендует на документальность, хотя основа сюжета и взята из дневников и воспоминаний моих друзей и товарищей периода 1987-1991гг.
Автор благодарит критика и корректора (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпение выслушать всё это в сто первый раз.