Побратим

Впервые я и Слава отправились в город вместе на первомайские праздники, где-то между первым и девятым числами. Так уж получилось, что ему понадобилось выбраться из райцентра на пару дней к сестре аккурат в тот же самый день на той же самой утренней электричке, что и мне. Слава позвонил мне еще прошлым вечером, осведомленный о моем отъезде: ехать в одиночку ему было в тягость. Это был один из тех людей, которые предпочитают сидеть, как говорится, на попе ровно, совершая минимум лишних телодвижений. Слава не привык покидать свой дом, сколько его знал, за пределы райцентра он выбирался всего раз или два. Потому он пребывал в крайне недовольном и раздражительном состоянии, поднявшись со мной в вагон. Мы заняли пассажирские лавки где-то в его середине; в принципе, людей было не особо много, однако полностью свободных мест оказалось всего пара-тройка. Мы со Славой сели друг напротив друга, он сразу же привалился к окну, скрестив руки на груди и закрыв глаза с намерением подремать. Ехать предстояло чуть меньше полутора часов.
И вроде бы Слава и вправду задремал, однако глаза его раскрылись сами собой, а взгляд впился в двери вагона за моей спиной. Это на первой же остановке в вагон вошли контролеры, целых трое. Бояться и «зайцами» бегать по всему поезду ни я ни Слава не собирались, билеты купили в кассе. Поэтому я воспринял появление контролеров совершенно спокойно. Однако все внимание Славы оказалось приковано за их спинами. Потому что вслед за контролем в двери вагона вошел знакомый мне пожилой бородатый мужчина с рюкзаком на спине. Все во мне напряглось когда я увидел его в окно вагона, стоящим на перроне ближайшей станции. Крупное – мясистое и красное лицо его с жиденькими завитушками седых волос так и притягивало к себе все мое внимание всякий раз когда я встречал этого человека в вагоне поезда. И таких встреч на моей памяти было не меньше десятка за последний год. Я говорю так поскольку все мое внимание старик ощущал на себе. И больше того, он хотел, чтобы я как можно дольше наблюдал за ним. В эти моменты на меня наваливалась заметная физическая усталость, сонливость, с которой у меня просто не получалось бороться. Прежде мне не приходилось испытывать ничего подобного, и поначалу мысль о том, что этот краснолицый мужик (рюкзак находился при нем постоянно) не кто иной как какой-нибудь энергетический вампир, представлялась мне наиболее очевидным и потому маловероятным фактом. Я никогда не сталкивался в своей жизни с такими людьми, хотя, не скрою, вполне верил в рассказы об их существовании. Однажды встретив меня в поезде, дед всегда находил тот самый вагон, в котором я имел несчастье ехать.
По реакции Славы я сразу понял, что с этим «товарищем» действительно что-то не так. Впрочем, что-то не так было и с моим спутником, которого я знал лет пять, может семь или восемь, не столь уж это и важно. Слава и без того напоминал комок нервов, а с появлением деда его лицо помрачнело донельзя. Слава даже сжал губы от напряжения. Насупившийся волчий взгляд его ни на секунду не отпускал деда, прошедшего вслед за контролерами до следующего вагона, казалось, не обращавшего внимания на то, что за ним снова наблюдают. Слава же продолжал сверлить его взглядом вплоть до того момента пока дед не покинул вагон. Впрочем, дед чуть ускорил свой шаг, обогнав контролеров; он явно чувствовал этот ледяной взгляд, не давший ему занять свое место в поле моего обозрения.
-Что это такое с тобой сейчас было? – все же спросил я, имея ввиду поведение Славы.
-Я только что избавил тебя от проблем, — с раздражением в голосе, но с потеплевшим выражением на лице пояснил он, — Не дал этому мудаку пожрать. Здесь не вагон-ресторан.
-В смысле?
-Да все ты прекрасно понял, — улыбнулся он, больше для собственного спокойствия, -Он знает тебя, ты знаешь его. Этот козел «настроил» тебя всегда быть у него на виду. На интуитивном уровне. Наверное в прошлый раз другой пищи поблизости не оказалось, вот тебя и приметили. А теперь ты для него как транспарант с аршинными буквами « Я ЗДЕСЬ».
-Типа, энергетический вампир?
-Можно и так сказать. У тебя слишком слабая защитная аура, почти никакая. По воле любого такого пидараса как этот сама раскрывается как дверь, которая на соплях, а те и рады халяве. В результате ты сонный, вялый, раздраженный весь день, они – сытые и счастливые. Терпеть не могу нахлебников.
-Так значит ты видишь мою ауру? – заинтересованным тоном переспросил я, про себя довольный этой услугой Славы, но расстроенный его заявлением о моей слабости.
-Столь же ясно, что и тебя самого, — кивнул он, — Бледно розовая, почти прозрачная.
-А у тебя какая?
-Черная как смоль. Как корка. Пригодная как к защите так и к нападению. Поверь, нахлебники видят только слабых, которых вскрыть не проблема.
-И как мне быть? Как защититься? – пристал я к Славе с расспросами, ничуть не обрадованный таким раскладом.
-Никак, — только пожал он плечами, — По сути, я такой же хищник, что и этот старый пердун. И на каждого хищника есть добыча, много добычи. Третьего не дано. Прости, парень, агрессором тебе не быть. Не в этой жизни. Единственное, что могу порекомендовать – делать то, что делаешь, поменьше нервов и внимания на всякое гавно. Всегда. Не паникуй — всего не сожрут.
Ему было легко говорить. Но как бы то ни было Слава оказался прав. Ему стукнуло сорок, а я был моложе его всего на полгода. И в свои тридцать девять я так и не научился вести себя жестко и как-то бездушно, чувствуя чужую боль как свою. Это была не моя стезя, я знал это, даже не представляя себя агрессором. Возмущения и переживания всегда являлись моим пределом. А тяга к человечности оставалась для меня одновременно и положительным и отрицательным качеством. Даже в отношениях с Катей я старался быть как можно более мягким, следуя тактике пряника. Но рядом с ней я не чувствовал ни усталости ни раздражительности, наоборот, Катя как-то придавала мне сил, открывала второе дыхание, от которого я готов был горы свернуть. После пояснений Славы я предположил, что она так же была наделена какой-то мощной силой, мощной аурой, надежно защищавшей меня от негативных эмоций. В отношениях с Катей я находился чуть больше года и мало кому представлял ее. Даже Слава был не в курсе. Так что ее образ ничего так подслащал горечь осознания моего места жертвы, с которого нельзя было сдвинуться. И если я был прав в своих выводах относительно той силы, которой Катя наверняка была наделена, то мне следовало держаться этих отношений.
Четыре месяца прошло после того случая в вагоне электропоезда. И за это время раз пять минимум я ездил и города в район и обратно. Я видел того деда на перроне, но места в вагоне со мной он больше не занимал, избегая возможности вновь со мной пересечься. Наверняка он чувствовал меня, но быть может Слава достал его достаточно сильно, отбив всякое желание использовать меня как подпитку. И пока что в моей жизни этот дед был единственным паразитом, который так откровенно довлел надо мной, ничуть не скрывая своих возможностей и намерений. Что будет дальше не знаю, но постараюсь сделать все, чтобы такого больше не повторялось. Пока что
конец