Болезнь, недуг, хворь. Нематериальное

1.
Стас (так пузатый седой дядька представился) остановил свой синий «Форд» возле знакомой многоэтажки. Мимо нее я прокатывался каждый будний день по дороге на работу утром и домой вечером на протяжении трех с половиной лет, что снимал жилье в этом районе города. Ничем не примечательная серая панельная высотка ни разу не вызвала за это время моего интереса. Я и думать не мог, что однажды окажусь внутри нее.
С виду это был обычный многоквартирный дом. Только часть первого этажа его занимали какие-то офисные помещения. На гранитной стене возле входной двери висела блестящая табличка «Убежище» с графиком работы конторы. Разумеется, ни о какой работе в самом начале затяжных новогодних выходных не могло быть и речи, однако в закрытых жалюзи окнах горел мягкий, слегка голубой свет. Благодаря ему же я смог увидеть за стеклом входной двери подобие больничной регистратуры с дежурившей по ту ее сторону толстой пожилой женщиной в белом медицинском халате. В ту же секунду внутри меня заговорило сомнение по поводу причин моего пребывания возле этого дома. Впрочем, я должен был засомневаться едва только получив приглашение из уст моей неожиданной новой знакомой Татьяны.
Она лично встречала меня по ту сторону входной двери, сунув руки в карманы все того же медицинского халата. В том не было ничего сверхъестественного, просто Стас, внезапно подобравший меня на троллейбусной остановке, сделал ей короткий телефонный звонок, сообщив, что подъезжает к офису. Ровно неделю назад на этой самой остановке наши с Татьяной пути пересеклись, и я бы не сказал, что тогда это были самые приятные обстоятельства в ее жизни. Тогда она выглядела просто ужасно, расстроенная неприятными новостями.
-Добрый вечер, Евгений, — улыбнулась она самой доброжелательной улыбкой когда я вошел в офис, — Я рада, что Вы нашли свободное время и пришли сюда. Кстати, искренне хочу поздравить Вас с прошедшим днем рожденья и пожелать Вам всего самого наилучшего.
-Спасибо, — кивнул я, желая услышать что-либо конкретное.
Никогда не любил этот праздник. Ни этот, ни какой-либо другой, в том числе, Новый год. Столько геморроя — столько никчемной суеты и лишних нервов. Так, поздравит тетя мама, и ладно. Ну еще отец. А уж подарок я могу сделать сам себе в любой день.
-Вы не оставили меня в трудную минуту, — перешла Татьяна к делу, внимательно наблюдая за моим волнением, — Поэтому с моей стороны было бы невежливым не поблагодарить Вас. Я хочу предложить Вам провести в «Убежище» пару дней. В комфорте и вдали от шумной городской суеты.
-Как это? – не понял я, настолько неожиданным оказывалось ее предложение.
Я видел этого человека второй раз в своей жизни.
-Я предлагаю Вам убежище, Евгений, — повторила Татьяна, — Глубокий отдых. То, чего вам так не хватает. Любопытно?
Она проводила меня в свой приемный кабинет где-то в конце длинного коридора со множеством дверей, я старался не отставать ни на шаг. Все это было достаточно необычно для меня и потому могло обернуться еще более непредсказуемыми последствиями. Слишком много всякого говна вокруг, не то время на дворе, чтобы я рисковал доверять кому попало. Но в одном Татьяна была права: мне нужен был отдых. Глубокий отдых, чтобы забыться хотя бы на сутки, и спать, спать, спать.
-Понимаете, Женя, услуги «Убежища» очень и очень эффективны, поэтому не невероятно дорого стоят, — наконец заговорила она, заняв место за рабочим столом с кучей документации, сложенной в аккуратные стопки, — Но и денег порой бывает недостаточно. Слишком много желающих там, снаружи.
Она кивнула милой головкой с заостренным подбородком и таким же острым носиком в сторону небольшого окна, за которым в темноте зимнего вечера мелькали нечастые фары автомобилей. Странно, я вроде не видел ни одного незанавешенного окна прежде чем переступить порог в «Убежище».
-Попасть кому-то со стороны в этот ограниченный список – часто невыполнимая задача. Хотите кофе? – предложила она вдруг.
Сбоку ее стола была подставка с электрическим беспроводным чайником, кофе в мягкой упаковке и парой вылизанных до первозданной белизны тяжелых фаянсовых кружек со звездочками. Я никогда не был любителем кофе или чая, прибегая обычно к холодной воде из-под крана (даже фильтрованная вода была мне противна), чтобы запить простой легкий перекус. Кроме того, в голову мою так и лезло опасение, что в этот самый кофе заранее могли подсыпать какой-нибудь химии, какого-нибудь клофелина или чего-то в этом роде. А потом мое разобранное на запчасти тело найдут где-нибудь в посадке за городом. Если вообще найдут.
-У Вас очень много ненужных тяжелых мыслей, Женя, — легко прочитала мою нерешительность она, нажав на чайнике кнопку включения, — Они были и при нашей первой встрече. Думаю, это Ваше привычное состояние. Поэтому я пригласила Вас в «Убежище». Поверьте, я действительно желаю Вам только блага.
Она смотрела мне прямо в глаза, пронзительно и открыто. Будто пыталась прочесть меня всего целиком, со всеми моими слабостями и недостатками.
-Вы сказали, что предлагаете мне пару дней в комфорте, — я быстро отвел глаза в пол, стараясь при этом думать о всякой белиберде.
Кто его знает, вдруг здесь даже мысли имеют физическое обличье. Или же Татьяна могла обладать даром телепатии.
-Да, именно так. «Убежище» обеспечит Вас всем, необходимым на это время. Можно так сказать, раскроет перед Вами все самые светлые Ваши стороны.
-И что мне надо будет делать? – поинтересовался я, пытаясь осмыслить ее заверения.
-Ничего не надо будет делать, — вновь улыбнулась Татьяна.
Она наконец насыпала кофе мне в кружку, насыпала и себе. Чайник вскипел достаточно быстро, и вот уже я вдыхал расслабляющий карамельный аромат. Даже на вкус кофе получился не приторно сладким. По всему моему телу в мгновение ока прокатилась приятная теплая волна.
-Так не бывает, — не смог сдержаться я, влекомый этим невероятно легким чувством, — Не может быть.
Я даже закрыл глаза на миг. Нет, всего этого просто не было. Татьяна явно что-то сделала со мной, позвонив мне по телефону, оставленному мной после нашего первого общения и пригласив вечером в «Убежище». Нет. Она что-то сделала со мной еще тогда, неделю назад.
-Пойдемте со мной, Женя, — позвала она и направилась прочь из приемной.
Она оставила свой кофе на столе, я поставил кружку рядом. Ароматный карамельный привкус не спешил выветриться, чему я был неподдельно рад.
Но когда Татьяна открыла дверь я не увидел никакого офисного коридора с дверьми. За дверью раскинулась бескрайняя, гладкая каменная равнина, залитая холодным мертвым светом солнца, наполовину скрытого густыми темно-свинцовыми тучами. Впереди возвышались устрашающие глухие стены такой же безграничной каменной крепости. Нутром я чувствовал невероятную мощную угрозу, излучаемую оттуда, вся сила которой оказывалась направлена прямо на меня. В один миг все внутри меня перевернулось, встало на дыбы. По-моему, к горлу подкатила тошнота, а ноги стали ватными. Излучение магнитом пыталось утащить меня внутрь этой ужасной громадины, вырвать прочь из приемного кабинета. Я даже уперся в дверной косяк обеими руками, чтобы удержаться на месте.
-Не бойтесь, Женя, — мягким спасительным тоном прервала эту борьбу Татьяна у самых моих ушей и закрыла дверь прямо у меня перед носом, — Это всего лишь проекция того хаоса, что контролирует Вас уже очень давно, и от которого Вы так устали. Ничего этого нет и не может быть здесь физически.
Она вновь открыла дверь, и я вновь увидел знакомые стены коридора «Убежища». Быть может, тот кофе действительно был не просто напитком, и его приятный сладкий привкус карамели на самом деле являлся привкусом какого-нибудь наркотика. И сейчас мне следовало перевести дух прежде чем вновь пойти за Татьяной. Еще один глоток успокоительного сладкого кофе наверняка привел бы меня в равновесие. Черт, это уже зависимость. Но Татьяна, впрочем, не ушла далеко. Она открыла одну из дверей, приглашая меня в просторную белую комнату, залитую все тем же голубоватым светом. Большое окно было занавешено раскрытыми жалюзи, что я видел снаружи. Из мебели здесь быль одна кровать, стоявшая прямо в середине комнаты. И еще деревянная лакированная тумбочка под верхнюю одежду и личные вещи.
-Вы вольны превратить свой номер во что угодно, стоит лишь вам того захотеть, — предупредила Татьяна, — «Убежище» воплотит любые Ваши фантазии в реальность, поверьте, здесь возможно все. От Вас лишь требуется не выходить отсюда до конца Ваших выходных. Это очень важное условие, которое существенно влияет на качество услуг в «Убежище». Вы можете принимать гостей, но покидать номер раньше чем закончится время Вашего пребывания здесь нельзя.
Все мои фантазии могут обернуться явью? Впрочем, в свете последних минут удивляться не было никакого смысла. И вот открытая дверь, и Татьяна, которая понимает, что я должен испытывать и думать сейчас, вновь облапошенный, добровольно согласившийся на эти эксперименты. Совсем как с выбором таблетки из «Матрицы». Почему я верил человеку, которого видел в своей жизни второй раз? Я знаю, у меня дурной характер, слишком доверчивый. Хочу верить даже самым отпетым негодяям и подлецам, совсем не умею разбираться в людях, ведусь как ребенок на самую идиотскую ложь. Не от того ли, что всегда хотел воплотить все свои фантазии в явь? Просто потому, что всегда хотел увидеть их во плоти, со всеми достоинствами и недостатками.
Тогда, неделю назад, Татьяна была такой беззащитной, такой ранимой, такой одинокой. Такой открытой. Телефонный звонок, невольным свидетелем которого я стал в тот момент, сокрушил ее настолько, что мне не оставалось ничего другого кроме как вызвать на остановку скорую помощь. Почему же даже сейчас, в своем медицинском халате, находясь на своей территории, уверенная в себе Татьяна (как будто не было с ней ничего дурного недавно), оставалась в моем восприятии все тем же ранимым беззащитным комочком? Почему я верил ей? Почему побоялся уйти и больше не появляться возле этого дома? И почему не может быть так, что реальность в самом деле может изменяться по чьей-то воле? Изменяться физически. Не имея ничего общего с тульпой. И каково это – коснуться своего воображения в материальном мире? Однако мне надо было бы подготовиться к тому, что я мог получить одним лишь своим желанием.

2.
Какое-то время я тупо смотрел на то место где всего мгновенье назад находилась дверь в мой номер. Татьяна всего лишь заперла ее снаружи поворотом ключа, а в следующую секунду дверь медленно но верно растаяла в воздухе, оставляя вместо себя белую стену. На моих глазах. Я видел как обычная входная дверь утратила свою материальность и просто растворилась в пространстве. Я не сразу почувствовал нарастающее откуда-то из глубины легкое покалывание в голове. Что-то рвалось из меня наружу, будто я знал, что так должно было случиться, что такое уже было со мной, и в прошлый раз отсутствие двери не представлялось для меня проблемой. Я просто протянул к бывшему дверному проему левую руку и сжал пальцы в кулак. Затем медленно повернул его влево на все сто восемьдесят градусов и потянул руку назад, сгибая ее в локте. Как если бы сжимал незримый аркан, наброшенный на дверь. На моих глазах она вновь выплывала откуда-то из тонкого мира, приобретая прежнюю материальную форму. И с каждым миллиметром тащить ее становилось все труднее и труднее. Под конец я схватился за левую руку правой, усилив хватку пока дверь, наконец, не вернулась на прежнее место.
Покалывание в голове отразилось в теле огромной тяжестью, левая рука онемела. Неприятные ощущения вызывали в голове карамельный привкус недавнего кофе. Мне срочно требовалась подпитка. Не то, что бы совсем уж мне, кому-то внутри меня. Потому что я был удивлен своими четкими осознанными действиями, итогом которых стало возвращение входной двери прямо из пустого места. Новые колющие ощущения быстро расползлись по всей моей голове, но воздух в моих пальцах ожидаемо затвердел, сгустился, формируясь в фаянсовую кружку со звездочками. Запах карамели крадучись проник прямо в мой нос и устремился глубоко внутрь тела. И я не спешил делать этот глоток, развалившись в глубоком мягком кресле, к которому привык в домашних условиях после очередного рабочего дня. Именно сейчас в моей голове не нашлось ничего более подходящего для того, чтобы расслабиться. Однако на вкус рожденного «Убежищем» по моей воле кофе заметно отличался от того напитка, что я пригубил в приемной Татьяны. Ее кофе был более насыщен ароматом карамели, даже цвет его оказался темнее. И «Убежище» откровенно фальшивило, не в силах предоставить мне ТОТ кофейный порошок. Я пытался получить его как минимум три раза, но данное желание так и осталось невыполнимым.
Ну и что же, тот кофе, который трижды был мне предоставлен в итоге, тоже оказался весьма недурен. По крайней мере, он обладал невероятно расслабляющим эффектом, которого я ожидал. И вот уже я оказался на пустынном песчаном берегу посреди моря с ровной как зеркало гладью. И только чуть заметный вечерний прохладный бриз касался моего лица, ничуть не касаясь тихой застывшей во времени воды. Теплый, но не горячий, кофе вприкуску с придуманными мной бутербродами со сливочным маслом безотказно делал свое дело, умаляя покалывание в голове. Одна за другой на воде появлялись стеклянные сферы, с приятным шелестом движущиеся вокруг меня. Отражаясь на поверхности спокойной воды, они представляли собой завораживающие взгляд и захватывающие все сознание катящиеся восьмерки. Я не мог сказать почему мне на ум пришел именно такой образ. Был ли он МОИМ? Я чувствовал в своей голове что-то еще. Тихое, незаметное и успокоившееся после манипуляций с исчезнувшей дверью. Что-то, что казалось частью меня, агрессивным и расчетливым, готовым к адекватным мерам. И оно не чувствовало никакой угрозы из той крепости, грозившей утащить меня внутрь и раздавить всей своей бесконечной массой.
Кофе и бутерброды, впрочем, отвлекали от ощущения сторонней силы. И в первую очередь потому, что последний раз я ел далеко утром – пожарил пяток оставшихся с прошлого вечера яиц, запил их сырой водой из-под крана, и до бутербродов так больше ни разу не перекусил. Я обязательно устрою себе шведский стол, завтра с утра, почему нет? Просто в данный момент мне не очень-то хотелось наедаться вдоволь и еще меньше переедать. Сейчас кофе насытил меня лучше всякого «все включено» где-нибудь в Турции; сейчас истощенному всяческими выкрутасами с искажением реальности организму не требовалось чего-то большего. Кофе и бутерброды заставили меня разомлеть. Мягкое кресло подо мной расширилось до размеров широкого воздушного ложа где-то далеко высоко в облаках. Я и не помнил как провалился в глубокую бездну.
Открыв глаза, я не понял сразу где нахожусь. «Убежище» вновь исказило номер, я понятия не имел почему так произошло. Теперь я находился в какой-то хижине на краю леса, за окном которой было озеро, накрытое полупрозрачной дымкой тумана. Восходящее солнце окрасило поверхность озера в приятный алый цвет. Прохладный утренний воздух был чист и легок.
-Классно у тебя здесь, — заявил мой неожиданный визитер и отхлебнул из своей кружки со звездочками, распространяя карамельный аромат сквозь утреннюю свежесть, — Будем знакомы. Я — Геша, — представился он.
Я вылез из массивной дубовой кровати, он протянул мне крупную холодную ладонь для рукопожатия, одетый в черный домашний халат и тапочки. Наверняка это был толстосум, разбазаривавший халявные/наворованные деньги на всякую хрень вместо того, чтобы помочь людям. Терпеть не могу толстосумов, все они одинаковы, все поголовно твари.
-Женя, — назвался я, с удивлением обнаружив себя одетым в новую темно-синюю пижаму с отливом, — Ты хотя бы постучался.
-Да ладно, брось, — поморщился Геша, — Мы все здесь как одна семья. Чужих в «Убежище» Танька не приведет.
Он сделал новый глоток из кружки.
-Ну тогда дай попробовать, — попросил я.
Без колебаний Геша протянул мне кружку. Его кофе был точно таким каким я вкусил из насыпанном из мягкой пачки Татьяны.
-А ты свой уже выпил что ли? – с улыбкой спросил Геша, наблюдая за блаженным выражением на моем лице, — Смотри, эта штука сильная, по мозгам может ударить так, что паралитиком останешься. Половина кружки на день самый оптимальный вариант.
-Половина кружки на день? – переспросил я, чувствуя как приятный карамельный аромат встал мне поперек горла.
И в этот самый момент в хижину вошла Татьяна в привычном и идеально сидевшем на ней медицинском халате. И как мне показалось, Татьяна знала, что у меня в номере есть кто-то еще из клиентов «Убежища».
-Вижу, вы уже познакомились, — тем не менее приветливо улыбнулась она, — Доброе утро, Евгений, доброе утро, Геннадий.
-Ты все хорошеешь и хорошеешь, — дружелюбно ответствовал Гена.
-Спасибо за комплимент. А сейчас я бы хотела поговорить с Евгением наедине.
-Ты заходи, не стесняйся, — обратился ко мне грузный Гена, а сам выставил большой палец вверх за спиной Татьяны, стоявшей к входной двери спиной, мол, во девка.
-Что у него в кружке? – не теряя времени даром задал вопрос я едва дверь за Геной закрылась.
-Галлюциноген, — не стала изворачиваться Татьяна.
Она закрыла дверь на два оборота ключа.
-Он знает, что принимает это вещество, для этой цели он пришел в «Убежище», и готов платить за свое пребывание здесь большие деньги.
Все во мне неприятно сжалось после ее откровений.
-Я не хочу, чтобы ты принимал эту дрянь как все остальные, — в ее спокойном голосе явно слышалось что-то очень и очень личное, — Ты не такой как они. Ты можешь управлять реальностью на самом деле. Тот кто внутри тебя. Я видела его, я ощутила его в тот день когда ты помог мне.
-Что-то я не замечал за собой ничего подобного до того как ты позвала меня сюда, — совсем сбитый с толку усмехнулся я, — Я вообще ничего не могу понять. Я даже не знаю кто ты такая, в конце концов.
И снова я пытался ей верить. Даже несмотря на признания о каких-то ЛСД, которые употребляли в этих стенах. Которые попробовал я сам. И теперь я понимал, что верил Татьяне не я сам, а тот, который знал как надо себя вести и что делать если исчезает входная дверь. Тот, о котором Татьяна узнала неделю назад. Именно он удерживал мое адекватное стремление рулить отсюда пока не поздно и заявить куда положено об этом наркопритоне.
-Меня не должно быть здесь, это не мой дом, — сдержанно рассказывала Татьяна, — Думаю, что и не твой, но это уже другая история. Однако, среди прочих подобных нам с тобой, запертых в этой страшной крепости, недавно тащившей тебя назад, ты заметно выделяешься. Твоя сила буквально притягивает, она слишком яркая, чтобы не обратить на нее внимания. «Убежище» — часть меня, построенное с целью накопления и хранения такой силы. Только так я могу оставаться недоступной для бездушных и мрачных каменных стен. Только так я могу свободно дышать.
Кажется, я начал ее понимать. Одинокая трепетная душа, не желавшая примириться с грубым угловатым телом, смысл существования которого как можно дольше оставаться пищей рукотворного монстра на серой каменной равнине под лучами еще более мрачного и бездушного солнца. Такую же душу, со всеми ее возможностями, Татьяна увидела и внутри меня. И, кажется, я был растроган. Нет, не до слез, терпеть не могу всю эту сентиментальность и открытость, которая сразу как-то привязывает к себе, обязывает на какие-то ответные чувства. Да и вообще вся эта лирика – фальшивка чистой воды. Как в одной песне: здесь поют о душе и в нее же плюют. Все это казалось мне настолько личным, что я был, как говорится, не в своей тарелке. Татьяна не имела никакого права обнажать саму себя перед сторонним человеком, но она это сделала, а значит я уже не был для нее кем-то «левым», которого вообще не должно было быть в этом странном месте.
-Эта хижина твоих рук дело? – поинтересовался я, не зная, что должен был ей ответить.
-Так твой номер будет выглядеть в голом виде постоянно, — улыбнулась Татьяна, — Тишина, покой, свежий воздух. Думаю, я ничего не упустила, все как ты хотел бы. Я говорила с тобой пока ты спал, с тобой настоящим, закрытым внутри тела. Ты сказал, что соскучился по своему дому, ты рассказал мне о нем почти во всех деталях.
-Я так понимаю, ты не хочешь, чтобы я уходил, — подытожил я, — Я нужен тебе, чтобы «Убежище» не погибло потому, что твои силы тоже не безграничны.
-Тебе ведь хорошо здесь, и не говори, что это не так, — с открытым добрым лицом настаивала Татьяна, убивая все мои попытки подозревать ее в чем-либо плохом.
И это не могло не настораживать. Она вцепилась в меня мертвой хваткой. Я был нужен ей как воздух.
-Предположим, что мне действительно нравится воплощать мои мысли в реальность, — кивнул я, — Но ведь даже я сам не знаю насколько безгранична моя фантазия. У меня тоже есть темные стороны, перед которыми я могу оказаться бессилен.
-Я знаю о них, — неприятно и в то же время деликатно удивила она уже без тени улыбки, — Знаю о слабостях твоего тела. Ты рассказал и об этом. И тебе нечего стыдиться, в конце концов это всего лишь тело.
-Тогда давай не будем об этом, — быстро остановил я, чувствуя прилив крови к голове и понимая, что стыдливо краснею.
Что ж, теперь мои секреты принадлежали не одному мне, и откровенно говоря я всегда этого опасался. Ну только если Татьяна не придумала эту историю с беседами во сне. У каждого человека есть пристрастия, о которых лучше всего помалкивать и предаваться им вдали от окружающих. Татьяна же стремилась только к свету, иначе и быть не могло. И вместе со стыдливым чувством я испытывал какое-то облегчение оттого как она восприняла то, что, якобы, узнала.
-Меня будут искать — родственники, друзья…
-«Убежище» будет твоим домом, я хочу, чтобы у тебя был свободный вход в любое время суток.
Но я понимал, что на самом деле ей бы хотелось, чтобы я оставался здесь постоянно. Тогда и Таня смогла бы не покидать стен «Убежища» и не оказываться одной посреди собственного хаоса.

3.
И само «Убежище» выразило мне благодарность за то, что я согласился на это предложение быть его непрестанным и почетным гостем. Еще не изъявив свое согласие устно, но про себя понимая всю выгоду своего пребывания в этом удивительном месте, я испытывал некий эмоциональный подъем, даже не прилив сил. Тот кто был внутри меня будто проявлялся внутри меня физически, неумолимо пытаясь заполнить меня собой. «Убежище» однозначно помогало ему исполнить свои намерения, и меня это только устраивало. Ведь о такой возможности я и мечтать не мог, прекрасно понимая весь смысл перспектив, предлагаемых Татьяной.
Нет, она не могла перейти в тот мир, родной ей, ограниченная физическими законами пространства снаружи, и мне были понятны ее переживания. Однако, рано или поздно кто-либо такой как она обязательно оказался бы в стенах «Убежища». Просто потому, что она не была одинока. Возможно Татьяна уже встречала себе подобных в нашем городе, таких как я, способных вернуть на место физически исчезнувшую дверь; возможно, они тоже посещали этот ее живительный островок посреди бескрайней мрачной серой массы, в моем случае сформировавшей жуткую крепость. И тогда Татьяна просто ухватилась за очередной шанс обрести надежный и спасительный для нее источник. На самом деле ей нужен был не я, а мне же здесь нравилось. Я действительно хотел исчезнуть, выпасть из привычной унылой обезличивающей системы раз и навсегда. И с готовностью плевал на присутствие в «Убежище» какого-либо Геши и ему подобных подлецов и негодяев, намеренно засиравших себе мозги всякими химикатами. Потому что мое согласие признать «Убежище» новым родным домом наверняка исключало наличие всякого бесполезного шлака. Не для Геши и ему подобных Татьяна тратила свои силы, визуально искажая реальность в соответствии с образами в их воспаленном психотропными препаратами сознании.
Тот кого я обнаружил внутри себя только рождался, набирался сил. И я приходил к мысли, что он должен был подчинить силу «Убежища» своей воле, дать Татьяне возможность укрыться в своих мечтах о знакомой ей одной Родине, которую она помнила и куда так хотела вернуться. Ей нужен был покой, вокруг которого всегда была бы крепкая защита. Так тело и существующий в нем дух дополняют друг друга в единое целое, именуемое Человеком, неустанно остающимся таковым в любых, даже самых мрачных стенах. И это сравнение было мне по душе. Ведь сила внутри меня являлась мной самим, никого потустороннего просто и быть не могло. Это означало огромную ответственность, за свои поступки, за Татьяну, за каждый мой образ, воплощенный в реальности, за каждую свою мысль.
Это для того же Геши «Убежище» оставалось продуктом бездумного потребления. Именно такие как он убивали это место, отнимали у Татьяны немалую часть сил ради своих фантазий. Вряд ли они видели мрачную и совершенно глухую крепость, пытавшуюся высосать абсолютно все, а потом сожрать каждого своего обитателя, против зова которой трудно было устоять. Им уже не суждено было соединить тело и дух в единое целое. Мне не стоило их жалеть, проявлять к ним хоть капли сочувствия. Никакой грязи, никаких сторонних элементов в этом механизме единства тела и духа, способных нарушить жизненное равновесие.
И вот теперь «Убежищем» являюсь я сам, недоступный разрушающей силе каменного лабиринта внутри крепости, что там, вдалеке, все еще остающейся на своем месте. Татьяна внутри меня, добровольно занявшая место меня, вышедшего из глубины. Одинокая трепетная душа, всегда разная, всегда яркая, всегда чистая. Татьяна вселяет смысл в те образы, которые окружают меня стоит мне всего лишь захотеть. Татьяна открывает мне глубины бытия, только там я могу идти вперед, быть собой, развиваться и получать ответы, которые важнее бесполезного воздуха мрачных серых стен. И я знаю, что все ближе и ближе миг моего собственного путешествия, далеко в чистый таинственный мир единства всего сущего, не омраченного и не искаженного никакими искусственными темными силами. Я знаю, что не должен их бояться, Татьяна требует от меня быть вдали от их пагубного воздействия, требует оставаться на месте, требует не слышать их гипнотического и ужасного призыва. Все дальше я отдаляюсь от него с каждым днем…

конец