В дебрях Кресети (Глава 4)

Глава четвёртая, в которой мы начинаем сплав и сталкиваемся с первыми трудностями

Лодку мы собрали на удивление быстро. Самым сложным было определиться, как мы в ней рассядемся и как раскидаем вещи. В итоге я сел ближе к корме, а Лёнька впереди (хотя понять, где у этого динозавра корма, а где нос, было довольно трудно). Дно лодки полностью скрывали наши вещи.

Мы оттолкнулись от берега. Река почти сразу довольно круто повернула влево, и уже спустя несколько минут назад можно было не оглядываться: вокруг нас была самая настоящая глушь, совершенно никаких признаков цивилизации. Только мы отчалили, погода как назло начала портиться. Резко подул ветер, облака стали как будто ниже и уже не ползли по небу, а торопливо бежали.

— Холодает, блин, — заворчал Лёнька.
— Главное, чтоб дождя не было.
— А если будет?
— Сильный пойдёт — причалим где-нибудь и переждём.

Но дождь не начинался. Ветер поутих, и мы спокойно плыли дальше. Река петляла, становилась то шире, то уже. То и дело на пути встречались длинные ветви, тянувшиеся от берега, и нам приходилось их обруливать, чтоб не напороться лодкой. Встречались и коряги, торчащие из воды, так что нужно было очень внимательно следить за траекторией движения. Я начал беспокоиться, что Лёнька в своём полуовощном состоянии чего-нибудь не досмотрит, а пропороть лодку сейчас было бы совсем не в тему. Я предложил ему поменяться местами, и как только мы с горем пополам устроились, я начал внимательно следить за движением.

— Блин, офигеть… Не, ну ты прикинь! — неожиданно воскликнул Лёнька. Я обернулся и вопросительно посмотрел на него. — Всего час прошёл!
— С какого момента?
— Ну как мы отчалили!
— Да ладно?

Я помню, как я искренне удивился. Время на реке двигалось как-то совсем иначе. Нет, оно не двигалось — оно медленно тянулось. Я до сих пор не смог найти этому никаких объяснений. Я пытался ориентироваться по карте, пытался отследить, где мы плывём, но в конце концов бросил это дело, так как все места, что мы проплывали, все повороты, изгибы реки были слишком друг на друга похожи. А некоторые едва заметные повороты было просто нереально отследить и сопоставить с картой. Так что наше местонахождение становилось всё более туманным.

Второй час прошёл, как мне показалось, быстрее. Время было уже обеденное, и я начал чувствовать голод.

— Может, остановимся? — спросил я.
— Похавать? — не сразу ответил Лёнька. Казалось, процесс гребли погрузил его в какое-то полумедитативное состояние. — Давай, только где здесь встать?

Я огляделся вокруг. Встать было действительно негде. Деревья слишком близко подходили к реке, практически касаясь стволами поверхности воды, берега казались заболоченными и неуютными. Ниже, по левую сторону, виднелся какой-то небольшой пятачок. Мы решили двигаться к нему, и не зря: дальше подходящих мест для стоянки не было ещё довольно долго. Я сказал Лёньке, чтобы тот поживее подгребал к левому берегу. Однако он начал работать одним только правым веслом, и лодку стало закручивать влево, а плыла она так же, как и до этого — прямо.

— Греби обоими вёслами! — кричал я Лёньке, начиная нервничать. Мне не хотелось опять меняться с ним местами.

Кое-как Лёнька всё-таки выровнял лодку, и мы, — метров на десять ниже, чем нужно, — наконец причалили. Я немного подтащил лодку на берег и привязал её к стволу ближайшего дерева. Лёнька был как загипнотизированный. Он ступил на берег и тут же плюхнулся прямо на землю под деревом.

— Давай мутить костёр, — сказал я ему, стараясь не обращать внимание на его состояние.
— Да ты оглянись вокруг: где ты дрова тут видишь?
— У нас топор! Сейчас сходим и найдём какой-нибудь сушняк.

Лёнька продолжал сидеть. Он просто сидел и смотрел на воду. Я решил больше к нему не лезть, достал из рюкзака топор и отправился один на поиски того, из чего можно организовать костёр. Однако минут через десять я вернулся ни с чем.

— Я же говорил, — крикнул Лёнька радостным голосом. — Нет тут дров!

Он вроде бы вышел из своего ступора и уже смотрел на меня улыбаясь.

— Попробуем развести костёр из того, что есть, — сказал я.
— Вот увидишь, ничего не выйдет.

Я немного попенял ему, что он хочет сглазить всё на корню. Видимо, у него это получилось: мы провели довольно много времени, пытаясь разжечь ветки, которые нарубили и собрали поблизости. Огонь только-только начинал заниматься и… тут же гас. Бумага (которой мы, по своей глупости, взяли совсем немного) тоже не особо помогала, так как прогорала быстрее, чем успевала вспыхнуть даже самая тоненькая веточка. «Это ты всё накаркал» — говорил я Лёньке, а он только сидел с ехидной ухмылочкой и помалкивал.

Наконец мы плюнули на всё, достали одну из рыбных консервов, хлеб и две банки пива. Наша скромная трапеза продолжалась совсем недолго, но насладились мы ей по полной, сидя у воображаемого огня. Алкоголь немного скрашивал настроение, и все проблемы уходили на второй план.

— Хорошо хоть я не послушал тебя и взял пива.
— На одном пиве далеко не уедешь, — авторитетно сказал Лёнька, закуривая сигарету. — Надо думать, где дров взять.
— Поплывём и насобираем по берегам. Главное — замечать их вовремя.

Лёнька лишь скорчил гримасу, затем откинулся назад и выдохнул большое облако дыма. Комара, сидевшего на лбу и готовившегося вонзить свой острый хоботок под Лёнькину кожу, как ветром сдуло.

— Воду вот зря не взяли, — добавил он. — Придурки, блин… Я лично из этого болота пить не собираюсь.
— Мы просто так её пить и не будем. Только для чая кипятить. А воду — в родниках наберём.
— Ага… Только вот где эти родники, а?

Я промолчал. На берегу мы сидели ещё минут пятнадцать-двадцать. Я всё пытался вычислить по карте, где мы находимся, а Лёнька только смотрел вокруг равнодушно, отгоняя от себя комаров, и курил.

— Мне кажется, я понял, где мы, — сказал я.

Я показал Лёньке карту и ткнул пальцем в точку, где, как мне казалось, мы находились.

— Если мы там, где я думаю, то совсем скоро будет ручей. Там сможем набрать воды.
— Я, конечно, не уверен, но… надеюсь, что штурман из тебя за***сь.
— Если хочешь, можешь сам побыть штурманом, я не против, — сказал я, немного обидевшись.

Мы забрались в лодку и отчалили. Теперь на вёслах сидел я. Мы плыли какое-то время молча, но молчание это длилось недолго.

— Тём, смотри, — сказал Лёнька, показывая рукой вперёд, лишь только мы проплыли один поворот. — Там что-то есть, на реке.

В сидячем положении мне было плохо видно, поэтому я слегка привстал. Лёнька был прав: на реке явно что-то было: не то низенький мостик, не то поваленное бревно, на которое нанесло какого-то мусора. Я начал потихоньку подгребать к левому берегу. К левому — потому что справа деревья росли практически вплотную к воде. Что бы это могло быть? С одного берега явно тянулось бревно. Нет, даже два бревна. Дальше — как будто отмель, тина, накиданные сверху ветки, стволы… И тут я внезапно понял: ведь это бобровая плотина!

— Кажется, Марик что-то говорил про бобров, — промямлил Лёнька.
— Да, это ты вовремя вспомнил, чувак, — усмехнулся я. — Блин, это хорошо ещё, что мы топор взяли!
— У меня есть нож, если что.
— Какой, на хрен, нож? Тут тесак нужен или мачете.

До плотины оставалось уже метров двадцать. Я понимал, что тут надо либо работать пилой (а лучше бензопилой), либо причаливать и проносить лодку берегом. Пилы у нас не было, так что решение было однозначным. Мы причалили к левому берегу. Справа был совершенный трэш. По-видимому, бобры в основном трудились именно здесь: заболоченный берег, кучи веток, палок, камней, тины, даже огромный корень какого-то дерева.

Мы подняли лодку, освободили её от всех вещей. Обнести её по берегу вокруг плотины было несложно, хотя никаких тропинок тут, естественно, не было. Берег оказался слегка заболоченным, и, наступая в траву, можно было оказаться по щиколотку в воде. Мы с Лёнькой этот момент совсем не учли, и никакой подходящей обуви с собой не взяли (на нас были самые обычные кеды на прорезиненной подошве). Если б кто-то из нас был рыбаком, мы наверняка захватили бы резиновые сапоги. В итоге мы насквозь промочили свои лёгенькие кеды, но выбора у нас не было: ступать босыми ногами совершенно не хотелось, да и было опасно.

— Как думаешь, это болото может засосать? — спросил Лёнька, когда мы прошли уже метров десять.
— Не, вряд ли. Трясины здесь быть не должно, я хорошо чувствую опору, — успокоил я его, но сам засомневался.

Наконец мы перенесли лодку. Затем перетащили все наши вещи. Ступать мы старались на более или менее сухие участки и устойчивые кочки.

Дальнейший путь казался нам вполне безобидным: впереди открывался вид на широко разлившуюся реку, никаких изгибов, никаких плотин, торчащих коряг, стволов и прочего видно не было. Мы облегчённо вздохнули. Тем не менее, на душе после этой встречи с бобровой запрудой появился какой-то неприятный осадок. Впереди никаких препятствий не было, но мы не могли знать, что нас ждёт за следующим изгибом реки. Кажется, как раз тогда я окончательно понял, что мы совершенно не были готовы даже к такому элементарному сплаву, как этот. Мы проплыли всего несколько часов и уже столкнулись с двумя неприятными моментами в виде бобровой плотины и заболоченных берегов. Лёнька к нашему предприятию отнёсся совершенно безответственно (хотя чего ещё можно было от него ожидать?) — он ничего не выяснил у своего Марика насчёт возможных проблем во время сплава. Тот, я уверен, знал про все эти «подводные камни», но думаю, он просто-напросто решил, что мы в этом деле опытные — взрослые мальчики, которые сами во всём разберутся. Да и сам я тоже молодец — положился на человека, который был номером один в моём списке самых безответственных раздолбаев. Решил, что никакая речушка за сто пятьдесят километров от дома не сможет стать для нас проблемой…

Наверное, если б мы узнали тогда, что нас ждёт впереди, мы бы развернулись в тот же час и поплыли обратно, как угодно — против течения или потащились бы берегом, чего бы нам это ни стоило. Но тогда мы могли лишь надеяться, что река нас всё-таки выведет туда, куда нужно, живыми и невредимыми.