Начало глобальных изменений.

Белоснежный тонированный автобус ехал по прямому, как стрела и ровному, как взлётная полоса шоссе среди глухой тайги. В автобусе сидели школьники, собранные со всей страны, самой огромной и богатой в мире. Школьников выбирали самых лучших и достойных, что бы они смогли лично познакомиться с героем современности, человеком, чьё имя войдёт в историю, с Митричем. Именно он начал глобальные изменения, которые всего за пару лет коснулись каждого.
Школьники волновались, никто из них даже не думал, что сможет лично увидеть того, кому удалось перевернуть мир и поставить его с головы на ноги, как ему и положено стоять.
Автобус снизил скорость и медленно въехал в деревню. Деревня была обычной, как и все вокруг, вдруг преобразившиеся в течении всего пары лет. В них вдруг появился асфальт, в каждый дом зашла газовая труба, бесплатно, как и положено в самой богатой стране мира.
Селяне, нечаянно оказавшиеся в этот весенний день на улице не обратили на него никакого внимания, дело ведь привычное. Дома местных жителей ничем не отличались от точно таких же, как и везде, быстро преобразившихся, раскрасившихся и встречающих теперь не убогостью и унылостью, а яркими и живыми красками.
Митрич, живший на краю деревни семидесятилетний пенсионер, единственный в селе не убрал поленницу у ворот, перед поленницей лежало сосновое бревно и под пластиковым куполом лежал тяжёлый осиновый кол, ночами подсвечиваемый неоновой подсветкой — всенародная достопримечательность, которую берегли и показывали иностранцам и просто туристам.
Митрич встретил школьников у ворот своего дома, со всеми поздоровался, пригласил в ограду. В ограде же их ждала другая экспозиция — с десяток разбитых телевизоров разных моделей и размеров хранились за стеклянной витриной, тоже историческая реликвия, положившая начало глобальным изменениям.
— Проходите, смотрите, спрашивайте,- Митрич, одетый как обычно, в трико с вытянутыми коленями и майку «алкашку» с лямками, пригласил школьников, обут он был в галоши на босу ногу,- я и самовар к вашему приезду вскипятил.
Школьники в нерешительности мялись посреди ограды, стеснялись, вопросов не задавали, лишь заворожено глазели на осколки и обломки исторических ценностей. Сам же Митрич тем временем наливал чай в чашки и накрывал на стол, который стоял здесь же, под навесиком.
Первой молчание нарушила вожатая, которая сопровождала школьников.
— Скажите пожалуйста, Владимир Дмитриевич,- начала было она, но тут же была прервана.
— Митрич я, просто Митрич, а никакой не Владимир, и не Дмитриевич, противно мне от таких позывных, просто Митрич и всё,- старик сверкнул на вожатую ясными синими глазами,- уяснила?
Вожатая сглотнула слюну, часто заморгала и закивала головой в знак согласия.
— То то же,- лицо Митрича расплылось в улыбке.
Школьники, немного осмелев, начали подходить к столу и угощаться плюшками, специально испечёнными к их приезду односельчанами.
— Митрич, а расскажите нам, пожалуйста,- начала осмелевшая школьница, лет пятнадцати,- как вам одному удалось изменить весь мир в лучшую сторону?
Лицо Митрича ещё шире расплылось в улыбке, рассказывать историю, больше похожую на байку он любил, она ему не надоедала, хоть и не обрастала никакими подробностями, как это было раньше.
— Рассаживайтесь, ребята, слушайте,- Митрич присел на крыльцо собственного дома и начал рассказ.
Было это ровно три года назад, весной две тысячи двадцатого года. Жил я тогда один в этом же самом доме. Спина болела, пенсии не хватало, почты даже в нашей деревни не было, потому что и дорог тоже никогда не было. И остальные жили не лучше, работать было негде, всё разворовали, растащили и привели в запустение. Единственным развлечение был телевизор, но и по нему смотреть было нечего, в новостях несуществующие достижения и сплошная профанация, никакой тебе правды, никакой объективности, чушь сплошная и дичь. И что бы совсем пыль пустить в глаза населению показывали с утра до ночи сериалы, всё про ментов да проституток крашеных. Долго смотрел я на эту похабщину и не выдержал…
Встал однажды рано утром, завёл свой старенький мотоцикл Урал и поехал в лес.
Школьники притихли, они молчали, и, казалось, даже боялись дышать, что бы не пропустить ни слова живой легенды.
Нет, не за валежником, поехал я в лес и спилил сосну, бревно то перед оградой лежит теперь, рядом с осиновым колом, но про него позже…
Привязал бревно к мотоциклу и потащил его в деревню, домой значит, оно не длинное, метра два с половиной всего, иначе в дом его не втащишь. Само собой сначала с лесом поговорил, с природой. Так мол и так, говорю, выручай, мать — природа, одолели совсем эти самые…
Кого он имел в виду под «этими самыми» Митрич вслух говорить не стал, все и так это знали, а имена их были преданы вечному забвению.
Сосед помог мне бревно в дом затащить, очень хороший человек. Подвесил я это бревно к потолку, как раз так, что бы комлем в экран телевизора попадало, оттянул его и жду, значит. Дождался новостей, а там такую дичь транслируют, что экономика растёт, как на дрожжах, что вокруг сплошные достижения и всё такое. И кааак врежу в этот поганый ящик, он вдребезги и разлетелся, с искрами, как положено.
Через час или около того, пошёл к сельпо, послушать, что в мире творится. Вижу, односельчане мои подходят, лица растерянные, понять не могут ничего. А в телевизоре, оказывается, через час совсем другие новости появились, дикторы растерянные, правду говорить боятся, сами себя стесняются…
Ну, думаю, начало положено, теперь и продолжить не грех. Взял у соседа его телевизор, на пару дней, сосед у меня очень хороший человек, это тот, который бревно затащить помогал. Включаю, значит, его телевизор, а там шмар сериальных показывают, я снова кааак врежу, и телевизор опять вдребезги. Через час иду к сельпо, а там опять новости, — отменили все показы сериалов, по причине того, что нет в них ничего, кроме морока.
У другого соседа телевизор взял, начал воевать с ток-шоу. Так получилось, что самому визглявому и крикливому ведущему в рожу зарядил, его харя прямо в эфире разлетелась во все стороны, кто постарше, может и помните…
Школьники закивали головами, им показывали этот эпизод в рамках учебной программы, в назидание, что бы правду говорили, а не что от них хотят услышать.
Вот так и переколотил половину телевизоров в деревне. А чё, думаю, они на нас могут воздействовать, а мы почему нет? Вот и включилось всё в обратную сторону, согласно справедливости и закону, как его, этого самого… Во, бумеранга.
А потом дошло до меня, что политиков сосновым бревном не пронять, кол осиновый заготовил. Им и заехал в экран, когда какое-то очередное обращение к гражданам было, что бы не волновались, что, мол всё нормально и под контролем ситуация. Пронял их кол тот осиновый, не подвёл, однако. Да вы и сами всё видите, всего три года прошло с тех пор как никто не ворует и вон как всё преобразилось. А что дальше будет и представить сложно, развиваемся, не то, что раньше.
Школьники, как по команде встали и начали аплодировать народному герою, хотели взять на руки и покачать, но вожатая их остановила, старость надо беречь.
Через полчаса расспросов они оставили Митрича и воодушевлённые поехали в город, по прямому, как стрела и ровному, как взлётная полоса, шоссе, проходящему по глухой тайге. Это вполне возможно, когда никто не врёт и не ворует, когда все живут не на показ, а по совести, и никакая нечисть не транслирует свою подлую волю по зомбоящику.