Дом на выжженной равнине. Часть первая.

Собрав все свои вещи в небольшой, лёгкий кожаный чемоданчик – я вышел из дома, надеясь найти водителя, который автостопом довезёт меня прямиком до Паланик двадцать три. Но только мне стоило выйти за порог, как я тут же рванулся обратно, потому что забыл взять с собой розовую папочку, что содержала в себе белые бумаги, с содержанием которых я, в силу своей лени, так и не смог разобраться. После того как я убедился, что все мои вещи собранны – я наконец-то с чистой душой запер свою каморку и начал свой выход из многоквартирного дома.

Если честно, то в тот момент я даже и не имел понятия, где находится Паланик двадцать три, и даже, очень сильно удивился, узнав о существовании такой улицы на границах моего города. Наверное, не знал, потому что вообще никогда не любил выходить из дома, притом на такие далёкие расстояния, но до этого момента, у меня просто и повода не было.

Выйдя в подъезд, я сразу же вспомнил, почему я не люблю выходить из дома — потому что между моей квартирой и улицей стоял отвратительный подъезд: поборник грязи и кошачьего содома. В загаженном подъезде, как только я вышел из квартиры – меня чуть не сбила толпа жирных, обезумевших кошек, которые гнались за другой белой кошкой по лестнице. Эти отвратительные кошки гадали в этом подъезде, как ненормальные. Не подумайте, конечно, что я не любитель кошек, но вы только попробуйте простоять в подъезде, где бывает около двух десятка кошек, хотя бы с минуту, и вы сразу же меня поймёте. Да. Стены подъезда источали отвратительный сырой запах, о происхождении которого, я даже не хочу догадываться. На этих же стенах так же присутствовала «наскальная живопись» от первых жителей дома, которому, кстати, насчитывался уже второй десяток. Вдаваться в подробности «живописи» мне не позволяет воспитание, тут-то вы уж извините.

Я был очень благодарен Господу за то, что я вышел из подъезда живым. Отсюда и начинается моё невероятное путешествие, в которое, вы, наверное, не поверите. Как ни странно, но я заметил, что каждое хорошее приключение всегда начинается с чего-то забытого, например: с забытого чувства осторожности и страха, или же, с отшибленной напрочь памятью. Пройдя через извилки дворов многоквартирных домов – я всё же вышел на главное шоссе города, которое, к счастью, оказалось неподалёку.

Тут-то и началась моя первая стычка с самой судьбой, ибо я очень долгое время всё никак не мог поймать автомобиль. Мне не везло настолько, что мне казалось, будто я просто неверно выставляю руку, и водители шоссе думают, что я кидаю им знак приветствия, чьего, вы, наверное, догадались. Но нет, кисть руки не была выпрямлена. Я простоял так до вечера, не имея за душой ничего кроме проклятой сотни, с помощью которой я и собирался доехать до Паланик двадцать три. Больше сотни я выделить и не мог. Мне даже сотни было жаль, ведь я, в ожидании машины представлял, как убиваю водителя, а на отложенную на поездку деньгу — покупаю себе варёной лапши, а затем дальше еду на Паланик двадцать три, или же выхожу из машины и кидаюсь на случайных прохожих, чтобы украсть у них деньги на варёную лапшу.

И наконец, передо мной остановилась белоснежная машина, доселе неизвестной мне марки. Остановилась она как раз в тот момент, когда я уже совсем потерял всякую надежду и засобирался идти домой. Сначала, я даже не поверил в то, что эта машина остановилась ради меня, думая, что она просто припарковалась в ожидании кого-то, и поэтому отвёл голову в сторону, но когда машина очень громко загудела – я был вынужден пойти навстречу к ней, и, к моему удивлению я делал это без удовольствия.

— КОРЕШ! ШЕВЕЛИ БУЛКАМИ! — донеслось из-за тонированных стёкол, при этом, мотор загудел как бешенный, а у меня тут же отпало желание садиться в эту машину, но, вспомнив томные часы ожидания – я всё же потянул белую ручку и сел в автомобиль.
— День добрый, — сажаясь, вымолвил я. Чувствовал я себя ужасно неловко.
— Какой день добрый? Ты чего, с катушек съехал, корефан? Это же я! Дон! – дружески толкнув меня, вымолвил водитель. Я же, в свою очередь, глянул на него: русые волосы, чёрная футболка с изображением известного рок-вокалиста, чёрные водительские очки, и сигарета между зубов, и не узнал в нём никого, но лицо казалось ужасно знакомым и дружественным, от чего у меня тут же пропало ощущение дискомфорта.
— Дон? Чувак, я вообще не помню даже как меня звать, а ты меня так грузишь, хотя лицо твоё мне очень знакомо, — сказал я, смотря на то, как горят лампочки на спидометре.
— Охренеть! Мы друг с другом не разлей вода уже четырнадцать лет! И вот, ты пропадаешь куда-то на месяц, после окончания сессии, а сейчас появляешься, садишься в мою машину и говоришь мне добрый день, пытаясь прикинуться интилегентом?! Нет уж, кореш, я все твои фишки наизусть помню, но эта – самая дичайшая, грёбаный француз!
— Дай мне подумать, пожалуйста, мне сейчас вообще не до этого, — отмазываясь, говорил я. Просто я до сих пор не верил в то, что я с этим человеком знаком, — отвези меня на Паланик двадцать три, я заплачу.
— Паланик двадцать три?! Какие ещё к чёрту деньги, кореш?! Я тебя целый месяц не видел! Что ты там потерял вообще? Это же совсем за городом!– заводя машину, выкрикивал Дон.
— Потом всё объясню.

Машина тронулась, а я всё больше и больше узнавал в Доне дружественное лицо, казалось, будто память моя прояснялась, но это было совсем не так. Мы уже отъезжали от того квартала, в котором я жил, как вдруг, в моём кармане “запищал” мобильник. Я, корчась как змея, достал его и увидел лишь рекламную рассылку. Всю дорогу, до сего момента, я задавался вопросом – как проверить слова Дона про то что мы крепкие друзья — на достоверность? И я придумал один способ: я заглянул в меню своего мобильного телефона и выяснил название трека, стоящего у меня на звонке, если он действительно очень близкий мне человек – то он обязательно угадает, какая же мелодия у меня там установлена.

— Дон, скажи мне, как называется трек, стоящий у меня на звонке? – допытываясь, спросил я.
— Ясен пень у тебя до сих пор стоит «Where is my mind?»! Я с самого первого дня помню, как ты ходил со мной и орал во всю глотку слова из этой песни. А ты тут проверить меня решил?
— Позвони-ка мне, — после чего Дон полез в карман за своим телефоном.

Заиграла до жути знакомая и приятная мелодия. Дон угадал. Он определённо мой знакомый, и, скорее всего, мой верный друг, По-крайней мере, глядя на него, мне хочется ему доверять. Мы с ним переглянулись, и я сбросил входящий звонок. Мы проехали ещё немного, как вдруг я понял, что мне стоит всё же ему всё рассказать.

— Дон, я ничего абсолютно не помню о себе. Мне нереально как стрёмно. Вчера ко мне в квартиру наведался какой-то толстый человек, кричал на меня, а на утро у меня бумаги на этот адрес, а ещё до всего этого, я помню, как страдал жуткой бессонницей. Я ничего не понимаю, — откинувшись на спинку сидения, заговорил я.
— Если бы не эта практика – то я бы тебя ещё раньше бы из всего этого дерьма достал. Ничего, не бойся, мы определённо разберёмся, — заговорил Дон.
— А ты то куда ехал, Дон? – спросил я
— Ехал к тебе, после покупки струн для гитары, — закуривая новую сигарету, проговорил Дон.
— А гитара где?
— На заднем сидении, — сказал Дон, и я увидел за своей спиной кучу барахла, и гитару, которая как-то по-особому выделялась среди остального.

И вот, мы проехали небольшой мостик, отделяющий центр города от окраины, и почти добрались до Паланик двадцать три. Под мостом журчала приятная речушка, которая и была единственной примечательностью вблизи дома под номером двадцать три. И так, в своём приключении я приобрёл немаловажного человека, который мог мне оказаться как близким другом, так и врагом. Во всяком случае, до Паланик двадцать три мы всё же доехали. В глаза сразу же бросилась выжженная трава и кирпичный дом.
Именно так всё и началось.

Мы с Доном видели лишь красную, немного обгоревшую крышу дома, и часть верхних этажей с окнами, что забавно выглядывали из-за белого металлического забора, словно бы провинившееся перед родителями дети. Я, вцепившись левой рукой в документы, открыл дверь машины, навстречу этому дому, и сразу почувствовал, что в воздухе витало какое-то странное напряжение, которое буквально наэлектризовывало всё вокруг. Казалось, что если я сейчас притронусь к этому белому забору – то моментально сгорю от тока.
— Ты куда это? – с интересом спросил Дон, глядя на меня, но как ни странно – на лице его зияла улыбка.
— Выходи из машины и пошли со мной, пока я и сам не знаю, куда и зачем я иду, но твоя помощь мне вполне может пригодиться, — двигаясь к забору, сказал я. В голове было пусто. По-настоящему пусто.

Я чувствовал, как Дон был смущён, но знал бы он, каково было мне с моею пустой башкой, потому что я даже и не понимал, что мы в этом месте потеряли. Когда Дон закрыл машину и подошёл ко мне, я решился открыть стальную калитку забора, чувствуя холодный металл на кончиках своих пальцев, и мигом оказался в приятном дворике, который был уложен из подгоревших квадратных каменных плит. Справа от меня стояла пустая будка и толстая цепь, к которой, к моему счастью, никто прикован не был. По левую руку от меня был гараж, построенный из тех же материалов, что и дом. Прямо перед нами стоял сам двухэтажный приятный дом из красного кирпича, который теперь я видел полностью, не ограничиваясь видением из-за забора. Безмолвные окна дома пусто на меня смотрели. Всё было миленько и уютно, исключая сгоревшую в округе траву. Абсолютно ничего не предвещало беды, но этот самый дом и стал тем самым жопным геморроем для меня и Дона. К нам навстречу из дома вышел человек, которого сразу я и не заметил.

— Здравствуйте! Это вы тут с бумагами по поводу этой земли? – кричал, выйдя из-за дверей, человек в клетчатой рубашке и синих джинсах, его загорелая кожа и русые волосы говорили о том, что он, предположительно, часто работает на воздухе. Может, он строитель?
— Да, наверное, это я, — подняв папку, выкрикнул я, при этом чувствуя некоторое смущение. Мужчина тем временем подошёл вплотную к нам с Доном и после чего пожал нам обоим руки, затем он отошёл от нас на шаг назад, словно от неминуемой гибели, и деловито посмотрел на папку, а потом на меня.
— Давайте без формальностей. Вы мне документы – я вам ключи, — сказала клетчатая рубашка, скрестив руки на груди. От этих слов я впал в шок. Наверное, этот парень говорит мне о владении той будкой, и то без цепи, подумал я. Как бы там оно ни было – мне нельзя показывать ему свой шок, а уж тем более – задавать глупые вопросы, которых у меня в голове роилась просто туча. За спиной я чувствовал косой взгляд Дона.
— Да. Давайте так и поступим, — сказал я, передавая ему папку в руки, после чего Клетка взял её и просмотрел внимательно все бумаги, перебирая их одну за другой и вглядываясь в каждую без особого интереса. Просмотрев все бумаги в папке, он сделал весьма удивлённое лицо.
— Здесь одной не хватает, — сказал Клетка, после чего я почувствовал толчок и жжение в районе затылка, меня толкнуло вперёд, на землю тут же упал небольшой, серый окровавленный булыжник. Булыжник, который перелетел за другую сторону забора. Мне, внезапно для самого себя, захотелось засмеяться.
— ВАЛИТЕ СУКИНЫ ДЕТИ АДА! – донеслось из-за другой стороны забора, после чего послышалась машинная сигнализация.
— Ща кому-то придёт п*здец, — оскалившись, произнёс Дон, после чего он тут же вышел через калитку. Я и Клетка пошли вслед за ним.

По другую сторону забора мы застали женщину престарелого возраста, которая пыталась открыть двери машины, неистово дёргая за ручку. Эта старушка очень контрастно выделялась на фоне белоснежной машины: чёрные неаккуратные волосы, длинные ногти, чёрная шаль из извалявшейся шерсти и старая чёрная юбка. Увидев нас – женщина начала пятиться в сторону от нас.

— ОТОШЛА ОТ МАШИНЫ, СЕЙЧАС ЖЕ! – заорал во весь голос Дон, приближаясь к женщине, и предварительно подобрав булыжник с земли.
— Уходите, исчадия адские! – после чего женщина достала серебряное распятие, от чего Дон и остановились. Мы в тот момент оба поняли, что она просто “повёрнутая”. Женщина к тому времени уже начала спешно от нас убегать, всё так же направляя в нашу сторону крест. Мы решили не бежать за ней вдогонку. Скорее всего, она ведь даже и знать не могла, что булыжник попадёт мне в голову, ведь забор был достаточно высоким, дабы увидеть моё местоположение из-за другой стороны.

— Ё*нутая. Черт возьми, я бы ей голову оторвал, повреди она мою малышку, — сказал Дон, поворачиваясь к нам с Клеткой и бросая на землю коричневый булыжник.
— Так, вот ваши ключи, — сказал Клетчатый, после чего я оторвал руку от своего затылка, дабы взять их, но увидел руку, обильно облитую кровью.
— Вот дерьмо. Я возьму ключи, — сказал Дон, перенимая ключи у Клетки.
— Бегите срочно в дом, аптечка – в уборной за зеркалом. По поводу отсутствующей бумажки – не переживайте, всё и без неё ясно. Мне нужно бежать, — ответил Клетка, и ушёл вперёд по дороге, оставив нас с Доном наедине. Выглядело это всё очень странно и совсем неясно. Папки Клетка унёс с собой.

Дон простоял немного, мешкаясь, а я схватился за голову, чувствуя себя так, словно бы за какой-то участок моего мозга резко ущипнули и продолжали держать. Дон быстро перехватил меня и повёл меня к заветной аптечке, которая, как я понимал, ничем мне не поможет.

— Охренеть, теперь весь этот дом – твой? – продолжал Дон, заводя меня в дом.
— Похоже на то, — говорил я, придерживая рану на затылке, дабы задержать кровотечение.

Дон завёл меня в дом, в котором ещё, кстати, горел свет. Всё же, выходит, Клетка ждал нас тут довольно долгое время, но это пока никак не даёт мне ответа на вопрос о том кто он. Тут наши с Доном пути разошлись, и я пошёл в уборную, дабы немного подлатать себя.
Рана оказалась не такой уж и серьёзной, как я предполагал по наличию крови. Просто небольшая царапина. Я немного обработал её и вытер кровь с волосяного покрова, а затем и вышел обратно в коридор.

Голова жутко трещала, и меня не покидало головокружение, поэтому я и решил выйти на улицу “проветриться”. Когда я доходил до двери, то чувствовал, как ноги мои подкашивает, я ощущал это и не понимал, почему же так происходит, я точно знал, что виновата в этом не только лишь недавно полученный камень по затылку. Выйдя за дверь, я понял, в чём же была причина.
Смог.

Смог, окутавший даже небо. Я нереально смутился, увидев его, казалось, что вот-вот на Землю грянет апокалипсис. Даже солнце заметно блекло на фоне всего этого. Из-за смога небо казалось отвратительно жёлтым, а солнечный свет словно бы доносился до меня сквозь песчаную бурю. Долгое время я стоял и наблюдал за небом, стараясь отследить на небе хотя бы небольшое облачко. Но нет, у меня ничего не вышло – всё небо было постельно-жёлтым, и лишь в одной его части светилась блеклая круглая точка. Я стоял и думал, “Через сколько минут сюда прибудут все четыре Всадника Апокалипсиса?”. Но пока ко мне из дома вышел только Дон.

— А вот ты где! А я тебя по всему дому ищу, думал, что тебя в унитаз затянуло, — сказал Дон, растопырив руки в удивлении, — Я тут анекдот вспомнил, — продолжал он, облокачиваясь к кирпичной стене дома, — Знаешь, как будет слово ‘унитаз’ наоборот? ‘Затину’! – после чего мы оба громко расхохотались. Затем мы переглянулись, и Дон начал доставать сигарету из пачки. Он закурил.
— Знаешь, Дон, прежде чем обосноваться тут, я хотел бы съездить опять домой, за вещами, — сказал после небольшой паузы я.
— Конечно, я могу тебя подбросить.
— Если хочешь – можешь вообще со мной остаться. Мне, почему-то, даже с потерянной памятью хочется тебе верить лишь спустя несколько часов пребывания рядом с тобой. Настоящий друг мне в освоении этого дома совсем не помешает.
— Ахах! Чёрт! Ты ещё спрашиваешь? Сейчас я докурю, и прямо после этого можем поехать. Ты в норме после этого камня?
— Вполне. Я тоже готов уезжать прямо сейчас, — сказал я, чувствуя, как рана на затылке до сих пор немного жжёт.

После чего Дон выбросил окурок в сторону, и мы с ним двинулись обратно к машине, дабы собрать все свои вещи и переехать сюда. У меня была куча вопросов по поводу этого дома. Но сейчас, в этот странный период моей жизни я действовал по правилу “Меньше знаешь – крепче спишь”. И думаю, что это было вполне верным решением. Оставаться одному мне никак в это время не хотелось. Трудно жить, не зная, кто ты, особенно, когда на тебя кидаются с камнями бешеные местные жители, а так, мы с Доном точно прикроем друг другу спины. Не знаю почему, но я уверен – ему можно доверять.

Дон первым вышел из-за забора к машине, и нам обоим тут же ударил в нос запах гниющей плоти, доносящийся полевую сторону от нас.
— Еба*уться, — единственное, что вымолвил Дон, когда смотрел на железный забор.
На железном заборе была распята чёрная ворона с распоротым, полностью, животом, в котором до сих пор можно было увидеть внутренности, и при большом желании – обед той же самой вороны. Два чёрных крыла, величественно растянувшихся во всю ширину, были грубо прибиты гвоздями. Голова вороны была опущена, а рот был открыт в глухом истязающем крике. Под вороной была надпись, начертанная кровью: ”СЪ*БЫВАЙТЕ ОТСЮДА, ИНАЧЕ ОТПРАВИТЕСЬ ВСЛЕД ЗА ВОРОНОЙ”.

Я, молча, посмотрел на всё это, и оставив всё как есть, сел в машину, после чего Дон посмотрел на меня и последовал моему примеру.

— Вечно к тебе всякое подобное дерьмо притягивается. То обезумевшие алкаши, которых ты направо и налево раскидываешь, то конченные бабки с булыжниками, то ёбнутые местные сатанисты. Всегда любил с тобой возиться, потому что ты самый настоящий поборник этой хуеты. Но знай – я буду с тобой до того, пока мы эту мразь, так же как и ворону не распнём.
— Да. Ради вороны игра стоит свеч, — и мне послышалось, как в багажнике затрясся футляр с оружием

Кто с мечем придёт – от меча и погибнет.