Простые вещи (Глава 7. В деле)

Из-за повышенной влажности региона зима в нашем городе была долгой, мерзкой и крайне холодной. Но это была отнюдь ненастоящая зима, а её жалкое подобие, которое девяноста дней в году пыталось хоть как-то приблизиться к более привычному понятию этого времени года.
Атмосферное давление менялось часто, что очень чувствительно сказывалось на местных жителях, которые больше обычного жаловались на головные боли и отсутствие настроения.
Средняя температура воздуха редко опускалась ниже минус десяти градусов, но и этого вполне хватало, чтобы подцепить очередной новый вид гриппа или подобную гадость. Снег был у нас редким гостем и, как правило, при первом же соприкосновении с землёй бесследно исчезал.
Конечно, бывало и такое, что снег довольно стойко держался около двух-трёх дней, но такие случаи были большой редкостью.
К концу февраля температура лениво стала стремиться к нулю. Улицы были наполнены грязным серым цветом, казалось, что лучи солнца совсем не доходят до этого города. До настоящей весны было ещё далеко.
Очередное утро было тяжёлым и смутным, оно было наполнено инертной ленью и полным отсутствием желания любым возможным образом взаимодействовать с людьми.
Спать уже давно не хотелось, но покидать уютную кровать не хотелось ещё больше. В голову лезли различные мелкие мысли о ежедневной рутине.
Обстановка в комнате казалась привычной и знакомой. Я с трудом поднялся, открыл глаза и увидел перед собой знакомого молодого человека, лицо которого было наполнено неизвестной тоской и проклятой большой обидой на весь чёртов город.
Было прекрасно заметно, что его разум находится в апатичном состоянии ни первый день, ни даже месяц. Ярко выраженная неаккуратная растительность на лице, тёмные полукруглые мешки под глазами и небрежные длинные волосы производили далеко не самое приятное первое впечатление и, наверняка, свидетельствовали о трудном периоде в его жизни.
Раздался продолжительный звук дверного звонка, я глубоко вздохнул и наконец-то отошёл от зеркала. Я прекрасно знал о визите моего гостя, поэтому сразу же отворил замок и открыл входную дверь.
— Привет, Серб, — Кирил Ренне горячо поприветствовал меня и вошёл внутрь.
Мы прошли на кухню, я накрыл на стол сладостей и поставил чайник.
— Только проснулся? — спросил он.
— Проснулся давно. Поднялся только сейчас.
— Оно и видно. Паршиво выглядишь. Сходил бы умыться хотя бы.
— Иди к чёрту, — огрызнулся я.
— На другой ответ я и не рассчитывал.
— Тогда зачем предлагал?
— Должен же кто-то, помимо Резнёва, напоминать тебе про элементарные вещи.
Да, наверное, Кир был прав, но меня это совсем не беспокоило. Андрей в последнее время был в постоянных разъездах, занимаясь какими-то неведомыми личными делами, о которых не знал даже Ренне, который оставался за главного в делах Картона.
— Ты по делу? Или как обычно? — поинтересовался я.
— В смысле? Я когда-то приходил не по делу? — Кир попытался изобразить удивление, но вышло у него это не особо убедительно.
— Мы оба прекрасно понимаем, что ты почти всегда приходил по различным мелочам. Однажды ты вообще пришёл насчёт вопроса оптимального количества умывальников на одного гостя…
— В тот раз действительно было скучно. Да ладно тебе, каким бы ты замкнутым и циничным не казался, всё равно элементарное человеческое общение тебе необходимо.
— Как и тебе. Но тебе, явно, есть с кем пообщаться в Картоне? Зачем же постоянно ко мне приезжаешь? – наш диалог проходил в незатейливом тоне, Ренне прекрасно понимал, что его компания мне импонировала, несмотря на мою грубость.
— Ну, с тех пор, как Резнёв тебя принял в структуру Картона, ты стал своим человеком. Должен же кто-то был просветить тебя во все тонкости. Да и не скрою, что…
— Ладно, завязывай языком трепать. Верю я тебе. Я рад, что так всё сложилось. И я благодарен тебе. В знак признательности могу предложить тебе чай на выбор.
Ренне улыбнулся и выбрал зелёный чай с имбирём. Я поддержал его выбор, разлил кипяток по кружкам и всё-таки пошёл умываться. Настроение несильно изменилось в позитивную сторону.
— В этот раз я действительно по делу. У Андрея в пятницу день рождения, и мы готовим ему подарок в виде довольно необычной программы вечера.
— А сегодня — какой день недели?
— Четверг.
— И что ты хочешь от меня за сутки до праздника?
— В том и смысл, что Резнёв просто очень хочет, чтобы ты стал главным гостем этой программы. В общем, ты постоянно будешь в центре внимания, расскажешь пару занимательных историй перед публикой, поучаствуешь в различных конкурсах. Ничего сверхъестественного, в общем.
— Не горю особым желанием, — с предвзятой ухмылкой ответил я.
— Серб, ты же знаешь, что я тебя никогда не спрашиваю, а сразу ставлю перед фактом.
— Кир, ты же знаешь, что я тебя сейчас снова пошлю к чёрту?
Я прекрасно понимал, что у меня нет выбора, а мой собеседник знал, что я начну дерзить, так что никто из нас не остался в обиде.
— А Резнёв вообще будет в Картоне? Что-то давно его не было видно…
— Соскучился? — издевательски произнёс Кир. — На собственный праздник он-то точно явится. Да, ещё сказал, что ему не терпится поделиться с тобой одной простой истиной. Обещал, что тебе станет легче.
— Ну-ну, конечно.
В продолжении разговора мы ушли от темы Картона и мирно стали беседовать на житейский темы, изредка похлёбывая чай и закусывая его сливочными трубочками.
— И всё-таки, Серб, скажи: ты скучаешь по ней?
— Ты про кого?
— Про Сашу. После той ночи многое изменилось.
— Думаю, что нет, — не солгал я. — Всё прошло, исчезло. Возможно, не совсем безвозвратно, но это уже не столь важно.
— И неужели ты ни с кем не хочешь увидеться? Поговорить… Я думаю, что Инга бы много смогла тебе рассказать.
— Нет, Кир, не стоит. Мой образ, однозначно, ассоциируется у неё с насилием, жестокостью и, возможно, даже смертью.
— Она сильная девушка, раз буквально с того света смогли вернуть её.
— Однозначно, но лишний раз беспокоить её не стоит. Тем более, я слышал, что у неё не совсем всё хорошо с головой. Это всё последствия Форестнайта. Сам понимаешь.
Ренне кивнул, сделал последний глоток и поднялся из-за стола.
— Ладно, мне пора. Надо готовиться.
— Давай, Кир. Выход сам найдёшь.
— Не умничай, ты тоже давай готовься. К главной роли.
— Может, всё-таки поконкретнее расскажешь? Что от меня требуется?
Он подошёл ко мне вплотную и издевательски прошептал мне на ухо:
— Как минимум, не сбежать в самый ответственный момент, как поступил твой дружок.
В этот раз слова Ренне действительно задели меня, и я повысил свой тон.
— Матвей не мог исчезнуть просто так. Не мог. Ты понял меня? У него были причины. Были. Ясно?
—Так почему ты сам не выяснишь у него это? Или почему он до сих пор не решился зайти к тебе? Ответ очевиден: ты боишься. И он боится. Вы оба полны страха узнать что-то такое, что раз и навсегда перечеркнёт вашу дружбу. Вашу, казалось бы, идеальную дружбу…
Ренне говорил прямо и смело, что было ему всегда присуще, но именно этим он и задевал меня, больше и больше, с каждым его мерзким словом, заставляя меня ненавидеть его. Возможно, даже за тот факт, что он говорит самую настоящую правду.
Я хотел схватить его за горло, но он был готов к этому и почти без сопротивления убрал мои руки в сторону. Я повторил попытку несколько раз, но и они оказались безуспешными.
— Не смей так говорить про Матвея! Не смей так говорить про меня! Ты ничего не знаешь! Ничего не знаешь!
— Ладно-ладно, успокойся, Серб. Я ухожу, но ближе к вечеру снова заеду. Есть дело.
Я хлопнул за ним дверь, но тут же отворил и всё в том же порыве ярости крикнул ему в след:
— И не смей меня называть больше «Сербом»! Чёртов умник…

###

Под вечер мне стало немного стыдно за то, что я всё-таки не сумел ударить Кира, который уже не первый раз заводил тему отношений с моими одноклассниками. Он постоянно пытался объяснить, как мне следует поступать, и почему это будет правильным.
Но такие наивные и глупые советы от человека, который понятия не имеет, как мне иногда сложно просыпаться и засыпать с мыслями о лицее, не нужны и даром.
Весть о возвращении Матвея дошла до меня ближе к Новому году, и я безвозмездно верил, что рано или поздно он явится ко мне с распростёртыми объятиями и расскажет невообразимую историю о своих странствиях, на которую даже мне не хватит фантазии.
Мои ожидания не оправдались, и с каждым днём мне становилось всё паршивее от того, что Фадеев так и не удосужился меня навестить. Резнёв об этом прекрасно знал и отнёсся к этому факту вполне спокойно, утверждая, что благодаря такой рокировке он познакомился со мной лично, а на меня у Андрея были свои планы.
От таких идей мне было весьма неловко и неприятно, ведь я до сих пор понятия не имел, чем именно он занимается, помимо ночного клуба. Иногда у меня складывалось впечатление о том, что все тайные дела этого человека – всего лишь миф, который создан для поддержания своего авторитетного статуса.
Резнёв был впечатлён историей с минувшего Форестнайта и после неё даже принял меня на небольшую бумажную работу в Картон, которую стабильно очень щедро оплачивал. Правда, последние дней десять я практически ничем не занимался. Андрей обосновывал это тем фактом, что сейчас идёт очень важный процесс ожидания.
Он был доволен моей новой циничной составляющей, которая постепенно овладела мной впоследствии той ночи, глубоко веруя в тот факт, что это поможет мне состояться и преуспеть в его мерзких делах.
Также я усомнился в своих медицинских способностях, но это было весьма приятное разочарование в виду того, что Инга Шейдаева осталась жива. Правда, до меня дошли слухи о том, что она категорически отказывается возвращаться в лицей, а также ни с кем не разговаривает.
Медицина практически не знает случаев клинической смерти, когда человек оставался полностью вменяемым и адекватным.
Я ведь и сам пребывал в состоянии комы довольно немалый период, после чего моя психическая составляющая несколько пошатнулась.
Кир сдержал слово и заехал ближе к вечеру, вручив мне целую пачку пригласительных билетов, которые я должен был раздать выпускникам лицея. Он прекрасно знал, что эта идея меня чертовски разозлит, но отказываться я не имел права.
Очередное мероприятие будет посвящено дню рождения Резнёва, и Ренне со своей командой подготовил для него какой-то специальный подарок, поэтому раздавал пригласительные практически всем подряд.
Я долго не мог заснуть, постоянно ворочался и всеми силами проклинал Кира, ведь именно по его инициативе я снова встречусь лицом к лицу со всеми людьми, которых я уже давно решил оставить в прошлом. Ренне болен своей самоуверенностью и однажды это сыграет с ним злую шутку.
В любом случае, завтра утром кончится моё инертное пребывание в Картоне, а это значит, что Артур Сербин будет снова в деле. Однозначно.

###

Утро нового дня начиналось с довольно раннего подъёма и завтрака на скорую руку. Отвратительная погода за окном не изменилась. Я старался не думать о том, что буквально через час снова окажусь в лицее и встречусь с теми людьми, которые совсем недавно волновали моё сердце с различной интенсивностью.
Однажды Резнёв полностью раскритиковал мой стиль в одежде и велел мне тотально обновить свой гардероб. Я весьма неохотно последовал его совету и со временем привык и даже полюбил свою новую коллекцию рубашек, а также шикарное пальто, зауженные серые брюки и две пары классических туфель (тёмно-коричневые и бордовые).
Но, к сожалению, цвет моего лица был настолько тусклым, что даже в новой одежде я выглядел весьма невыразительно.
Я глубоко вздохнул перед воротами лицея, в очередной раз настраивая себя на позитивный лад, попытался сделать свою походку чуть увереннее обычного и вошёл внутрь.
По причине долгого отсутствия мне бросалась в глаза каждая мелочь, которая мне не замечалась раньше: от настенных часов с рисунком нашей Солнечной системы в гардеробе до высоких потолков в коридорах.
Чтобы упростить свой процесс раздачи билетов и покинуть пределы лицея, как можно скорее, я решил найти президента лицея, Вениамина Рохшера. Я был готов отдать ему конверт с билетами, чтобы он уже распорядился с ними по своей воле, и с чистой совестью покинуть эти стены.
Было время обеда, и я направился в столовую, где мне в глаза сразу бросились знакомые ребята. Я остановился у входа, словно внутри меня какой-то важный механизм дал сбой, и я передумал идти.
Из-за стола поднялась Соловьёва и направилась к столу с грязной посудой. Я отбросил все лишние мысли в сторону и зачем-то подошёл к ней.
— Привет, Саш…
Она повернулась и удивлённо вытаращила на меня глаза, слегка приоткрыв рот.
— Саша! Привет… — я повторил.
Она промолчала, отвернулась, и еле-еле перебирая ногами, пошла обратно к своей женской компании.
— Соловьёва! — выкрикнул я, схватив её за руку. — Ты почему не отвечаешь?
Я держал её за руку, сжимая её тоненькое запястье со всей силы. Спустя считанные мгновения мы стали главными действующими лицами в столовой. Я снова ощутил эти выжигающие взгляды толпы, которые единогласно молили меня о том, чтобы я отпустил Сашу и больше никогда не появлялся в этих стенах.
— Отпусти. Сейчас же, — невозможно было не узнать этот голос, который я хотел услышать ещё с минувшей осени.
Я оглянулся и увидел Матвея, который по-прежнему отличался в лучшую сторону от всех остальных. Его лицо было свежим и бодрым, жизненный энтузиазм бил через край. Как же я скучал по тебе, приятель…
— Серб, пожалуйста, не глупи.
— Матвей? — от долгой разлуки мне всё ещё казалось, что мои глаза меня обманывали…
— Артур. Отпусти её руку, — хладнокровно повторил он.
С одной стороны, я уже был готов поддаться влиянию Фадеева, но данный поступок может с лёгкостью разрушить мою непоколебимую репутацию обезумевшего парня. Я попытался отбросить в сторону все тёплые чувства.
— Мне нужен Рохшер. Сейчас же.
— Ну, а Соловьёва тут причём? — Матвей приблизился ко мне.
— Пусти! Больно! — закричала Саша.
Я не отпускал.
— Серб! — Фадеев приближался.
Я уже и сам перестал понимать, что здесь происходит и почему, Соловьёва до сих пор находится в моём плене. Мысли перемешались. Мне почему-то снова вспомнился Кир, который с довольным лицом даёт мне всё те же наивные советы…
— Давай! — по команде Матвея моя пленница вырвалась из моих уз, заставив меня по инерции дёрнуться за ней.
— Артур, мы можем поговорить? — Фадеев аккуратно придержал меня за плечо.
Из меня вырвался очередной демон, и я со всей злости ударил его по лицу. Всё произошло настолько быстро, что я не успел опомниться, как на меня набросились трое парней, которые скрутили мне руки и повалили на пол лицом вниз.
— Он псих! Он чёртов псих!
— Матвей, ты в порядке?
— Всё нормально. Нормально.
— Покажи.
— Да этот ублюдок тебе нос сломал…
Я поднял глаза, и увидел, как голубая рубашка Матвея покрылась кровью.
— Давай, пошли в медпункт.
Он посмотрел мне в глаза, и я не смог разглядеть в его взгляде ни капли агрессии. Это было глубокое непонимание, которое царит между нами уже долгий период.
Я почувствовал, как меня грубо схватили за волосы и подняли с пола. Казалось, что вот-вот мне оторвут скальп. Двое по-прежнему держали меня за руки, а передо мной стоял Вениамин Рохшер.
— В чём дело? Посторонним не место в нашем лицее. Может быть, стоит позвать охрану?
Я попытался вырваться из оков, но попытка оказалась безуспешной.
— Не дёргайся. Отвечай на вопросы.
— У меня в правом кармане пригласительные билеты в Картон для всех выпускников. Я от Резнёва.
Меня тут же отпустили, и я отдышался. Затем я для начала показал Рохшеру свою карточку лицеиста.
— Сербин? Чёрт! Ты опять за старое! Жизнь тебя совсем ничему не учит…
Слова рыжего президента мне совсем не понравились, но я не разозлился. Я был до сих пор шокирован от того, что смог причинить физическую боль близкому мне человеку.
— Рот закрой. Вот билеты, — я протянул ему конверт с фирменной печатью Картона. — Счастливо оставаться.
Я с иронией хлопнул его плечу и покинул стены этого заведения, по пути домой ещё долго размышляя о том, что происходит в моей больной голове, мысли которой совсем недавно казались мне вменяемыми и адекватными.