Простые вещи (Глава 16. Цикл жизни)

Это было не похоже ни на что на свете. Вокруг парила абсолютная чистота, отдающая благородным белым цветом. Она была везде и всюду, полностью окружая и наполняя охватываемое пространство. Я чувствовал небывалую лёгкость, которая предательски не отпускала меня, заставляя порхать в этой пелене новых вопросов.
Если в этом мире и существует какая-то главная загадка, определяющая основы всего и сразу, наполняя наш мир волшебным шармом и таинственным смыслом, то это и есть — та самая загадка.
Вне физических величин и общих законов науки, вне всего земного и космического, вне границ нашего сознания. Это что-то выходящее за общие представления и взгляды.
Да, наверное, прав тот, кто говорит, что смерти не существует, жизнь — это нераздельный процесс, состоящий из двух частей. Здесь не существует никакого времени, эта относительная величина не обладает здесь никакими полномочиями. Потрясающе чувствовать, как эта самая временная оболочка огибает трёхмерное пространство того, что мы называем жизнью, на протяжении стольких веков гадая об этом.
Путешествуя среди галактик и систем, поражаешься богатствам всего, что слепил Создатель. Он и есть, главный судья, который определяет твоё дальнейшее место пребывания.
«Я есть Альфа и Омега, Начало и Конец, Первый и Последний». Ещё в раннем детстве мама любила повторять эти строки из Откровения Иоанна Богослова.
Я не могу сказать о том, что я идеально прожил те дни, которые были мне предначертаны. Но я искренне верю, что всё это было определенно заранее ещё одной загадкой человечества, судьбой.
Чуть не забыл, меня зовут Артур Сербин, и я есть — дух. Да что тут говорить, я всегда был этим самым духом, всегда! Как же свободно и легко себя чувствовать без своего тела, сбросив земные оковы. Правда, к этому нужно привыкнуть.
Сложнее всего представить, как выглядит абсолютная пустота. Только задумайтесь, как на самом деле должно выглядеть — отсутствие всего? Ещё сложнее представить: себя в этой пустоте. Тишина и покой бывают так необходимы в нашей повседневной рутине, но когда их уровень становится предельно низким — становится невыносимо.
Ужасно слышать, как по твоим венам бежит кровь, как она циркулирует и взаимодействует с другими органами. Это чересчур сильно действует на нервы, это продолжает убивать тебя и после смерти.
Стоп! Я сказал о циркуляции крови? Кажется, все мои мировые размышления о вечной жизни стали постепенно уходить на второй план. Гипотеза про жизнь после смерти и вечность человеческого духа временно откладывается.
Кажется, я снова стал слышать посторонние звуки и даже видеть какие-то незнакомые мне очертания.
Ещё одна ужасная пытка в этом измерении — видеть свет… Как поток частиц. Или как волну. Видеть его насквозь. Кажется, я нахожусь в одном из гравитационных туннелей, ведущих к самому сердцу рая. Или же?
На мгновение меня ослепило, заставляя все очертания и звуки исчезнуть. Снова. Выход есть, и он совсем близко, это чувствовалось.
Наконец-то! Спустя конкретно определённый промежуток времени, я увидел что-то настолько яркое, что стало для меня квазаром в моей Вселенной. Кажется, что подобные переживания и ощущения испытывает человек, когда появляется на свет, только вот он этого абсолютно не помнит. Тогда почему это помню я?
Почему думаю об этом?
Раз-два. Я в один момент открыл глаза, и оказалось, что моим квазаром оказалась обычная лампочка, несущая свет в составе самой обыкновенной люстры.
У меня появилось огромное желание убедиться в том, что я жив и для начала хотя бы подёргать конечностями, но я их абсолютно не чувствовал… Просто не ощущал, вот и всё. Я не смог пошевелить даже головой.
Попробовал дёрнуть губами.
Какие-то не особо целесообразные звуки из них смогли выйти, но до нормальной речи мне было далеко.
Тем не менее, я всё-таки решил привлечь внимание своим громким мычанием.
Через пару минут в мою палату забежал невысокий молодой человек в белом халате, который был ошеломлен моим сигналам, раскрыв от своего удивления рот, а за ним ко мне ворвалась уже целая группа людей в таких же белых халатах, во главе которой был пожилой мужчина с аккуратной бородой.
— Да ладно! Не может быть, — интенсивно повторял он, метясь по палате из стороны в сторону.
Хм, интересное развитие событий.
— Я не могу… Пошевелиться, — попробовал я начать диалог, резко удивившись от того, что у меня довольно мерзкий голос, оказывается.
— Тишина! Всем выйти из палаты, мальчику нужен покой, — все послушно последовали его словам, оставляя нас наедине.
Он же присел на мою койку и взглянул на меня своими добрыми и сильными глазами.
— Меня зовут Лев Николаевич, и я главный врач в городской больнице. У тебя временно атрофировались практически все части твоего тела, Артур. Это вполне нормально. Ты как себя чувствуешь сам? Хм… Все жизненные циклы у тебя практически в норме! — сообщил мне он.
— Класс, — с небольшой ухмылкой ответил я. — Живым себя чувствую. Вроде как… Обрадуйте меня, доктор, скажите, что это неправда.
— Шутник! Давай оставишь свою иронию на пару минут, хорошо? — в спокойном тоне попросил он.
— Договорились, доктор. Чувствую, что очень слаб. Я…
— Нет! Тихо, Артур… Не стоит так много говорить, если ты… Артур?

###

Я провалился на несколько часов в состояние слепого сна. Открыв глаза, я снова увидел в своей палате главного врача, который задумчиво держась за голову обеими руками, сидел на стуле около меня.
— Проснулся, Артур… — с облегчением вздохнул он. — Как себя чувствуешь? Пожалуйста, не надо говорить слишком много. Ты пока очень слаб. И любое лишнее движение может заставить тебя вернуться в состояние сна.
На своё собственное удивление, я уже мог слегка шевелить головой, и мой радиус обзора стал немного больше. Мне даже показалось, что я снова могу дёргать своими ватными пальцами ног…
— Нормально… Вполне. Как я выжил? Волны вынесли моё тело на берег?
— О чём ты говоришь? — категорически не понял он.
— Шторм. Меня поглотил шторм.
— Ох, мальчик… Возможно я понимаю, о чём ты сейчас говоришь. — Он привстал с моей кровати и продолжил. — Ты самый большой счастливчик на этой планете, Артур! Как правило, в наше время выйти из такой глубокой комы… Это большая удача, парень.
Мне по-прежнему с большим трудом верилось всему, что говорил доктор, но разве у меня был выбор?
— Ещё одна кома? Не понимаю…
Лев Николаевич глубоко вздохнул, прищурился и стал медленно, со всеми подробностями отвечать на мой вопрос:
— Почти год назад тебя сбил автомобиль, если у тебя это осталось в памяти. Водитель оказался честным и порядочным гражданином, готовым нести ответственность за свои поступки и сам вызвал скорую помощь и отряд полиции. Ты потерял очень много крови, затем перенёс несколько тяжёлых операций. Твоя жизнь всё время была на волоске. Ты ходил по самой грани пропасти весь этот год. В самом начале своего глубокого сна ты каждый день медленно умирал, врачи уже даже стали высчитать твою примерную дату смерти, но… Однажды показатели перестали ухудшаться и какое-то время оставались просто стабильно невысокими. И так продолжалось на протяжении нескольких месяцев.
— Автомобиль? — в голове картинками проскользнули воспоминания о несостоявшемся свидании с Соловьёвой…
— Кхм, а ты ведь сказал что-то про шторм? Удивительно, что буквально позавчера у нас в области также было объявлено штормовое предупреждение… Это уже очень интересно, юноша… Возможно, я понимаю о чём ты…
— То есть… Я всё это время находился в коме? После аварии с машиной?
Нет. Нет. Нет.
Этого не может быть. Всё, что было потеряно, не может быть потеряно снова. Или же? Меня больше не терзают никакие прошлые поступки… Это… Не имеет никакого значения…
— Именно, — подтвердил он. — Кстати, из молодых ординаторов местного института дал очень интересную версию, анализируя твоё психическое состояние во время комы. Он был с тобой на протяжении всей твоей комы, пристально изучая твоё состояние и постоянно делая себе заметки. Артур, ты сможешь познакомиться с ним лично несколько позже.
— Хорошо, спасибо, — ответил я, по-прежнему перебирая целую кучу новых вопросов в своей голове.
— Да ты в какой-то степени уже являешься феноменом, Артур. Тебе знакомо это понятие?
— Да. Да… — несколько раз покивал я, вспоминая страшную бурю.
— Ах да, поспешу тебе обрадовать ещё раз: к тебе с минуту на минуты приедут твои родители.
— Доктор, вы серьёзно?! Не шутка? Точно? Ох, доктор…
— Отставить шутки, пациент Сербин. Отставить! — в незатейливом лёгком тоне обратился ко мне главный врач. — Всё, Артур, мне пора бежать к другим пациентам, а ты наберись терпения. До скорого, юноша, — попрощался со мной Лев Николаевич, оставляя меня снова наедине со своими теперь уже светлыми и многообещающими мыслями.
Честно говоря, я понятия не имею, сколько прошло времени, но по моим ощущениям, весточка о том, что ко мне с минуту на минуту поднимутся мои родители, долетела до меня довольно быстро и оперативно.
Это было волнительное ожидание долгожданной встречи, которая уж точно расставит все точки над “i”. И вот, наконец-то дверной косяк в моей палате отворился, и я увидел немного постаревшее лицо матери, освещённое солнечными бликами, которые пробивались сквозь незанавешенное окошко. Оно так и светилось от счастья, которое переполняло палату своим теплом и нежностью.
Отец, слегка поседевший, немного скромничал, скрывая свою очаровательную улыбку, и набросился на меня только после матери. Эти счастливые лица были для меня самым желанным драгоценным подарком в любой жизни, в любой мире, в любой Вселенной.
В голове в течение одного мгновения стали проноситься моменты, которые я совсем ещё недавно пережил. Они аккуратно сменялись, как лента в фильме с самым лучшим концом. Эта встреча была кульминацией всего того, что происходило в моей жизни.
Я лишь неподвижно улыбался в ответ, всё ещё практически не двигаясь. Мне уже не было столь важно, как всё было на самом деле. Куда важнее было то, что моя семья находится в полном составе.
— Артур! Сыночек! — мама всё никак не могла успокоиться и привыкнуть к мысли, что я нахожусь с ними в здравом уме и трезвом сознании, продолжая меня обнимать и целовать.
Отец же немного успокоился и первым присел ко мне на кровать, продолжая на меня смотреть своими сильными и по-настоящему любящими глазами.
— Артур, вот ты даёшь! Уже никто и не верил, кроме нас, — произнёс он.
— Мальчик мой, дошли наши молитвы! Ты не представляешь, ты не представляешь, сколько всего случилось с того момента, ох, Артур!
Мама вытерла свои слёзы счастья, немного отдышалась и продолжила:
— Как мы рады, Артур…
А как же я… Счастлив…

###

— Поймите правильно, мальчик очень слаб… Ему пока сложно находится под постоянным вниманием, поэтому его жизненные силы могут оставить в любой момент времени, — за своей палатой я услышал голос Льва Николаевича.
— С ним всё будет нормально?
— Это обычный процесс после комы… По нашим прогнозам, всё будет хорошо, не беспокойтесь. Вы можете встретиться с ним завтра после обеда, до этого момента лучше оставить его набираться сил.
— Спасибо вам! Спасибо большое, доктор…
На этой ноте моя палата наполнилась пронзительной тишиной, но её стремительно нарушил всё тот же главный врач, Лев Николаевич, ворвавшийся в мои владения.
— Ох, Сербин…
— Что такое?
— Вам бы сейчас только отдыхать и набираться сил, но… Судя по вашим показателям, все эти позитивные разговоры идут вам на пользу… — Это… Не может не радовать.
— Именно. К тому же, ты сегодня просто нарасхват! Возможно, в какой-то другой ситуации я бы поступил иначе, но сейчас… Сделаем вид, что я вместе с охраной закрыли глаза на пять минут. Но только на пять! Не больше. К тебе ещё один посетитель.
— Серьёзно?
— Серьёзнее некуда. Ожидай, — выходя из палаты, сообщил он.
— Конечно, доктор.
Я весь застыл в томительном ожидании, и вот дверь в мою палату снова отворилась, и я увидел такое доброе и любимое лицо дорогого друга. — Серб! Серб, — Фадеев набросился на меня, сжав меня в своих сильных мужских объятиях.
— Матвей! — несмотря на то, что мне сразу стало хуже от попытки удушья, я всё равно желал, чтобы эти объятия длились, как можно дольше.
— Да ты вообще представляешь… Представляешь, что ты самый большой мерзавец в этом мире, Сербин! Слышишь? — в шутливом и непринуждённом тоне стала мне предъявлять именно тот персонаж, с которым я совсем не в дружеском тоне попрощался около Сильвера. — Мы тут с ума сходим который месяц… Ох, как я рад, Артур!
— Да я даже не знаю, что и сказать в своё оправдание, — через лёгкую боль в лёгких расхохотался я. Мы немного помолчали, мысленно набирая в наших головах перечень вопросов, которые необходимо было адресовать друг другу для начала.
— Матвей… Да у меня к тебе столько вопросов! Ты даже не представляешь…
Я горел неистовым желанием поинтересоваться о судьбе Картона и Сильвера, а также о существовании человека по имени…
— Расскажи вот, для тебя этот год пролетел, как один длинный сон? — Фадеев перебил ход моих мыслей. — Ты что-то вообще чувствовал? – ох, вот это вопрос!
В принципе, это уже совсем не важно. Является ли этот, как и остальные персонажи, сугубо плодами моей фантазии, или же я каким-то образом сумел позаимствовать их образы из реальной жизни? Пускай это останется тайной.
До поры до времени, конечно…
— Так ещё бы! У меня там была борьба за выживание и власть в своём, как оказалось, выдуманном мире. И всё было… Таким реальным.
— И я там был? — с надеждой на позитивный ответ спросил мой собеседник.
— И ты! И Саша! Весь наш класс! Лицей! Гимназия… Я познакомился с новыми людьми, сделал много ошибок и кучу глупостей, сумев найти и потерять свою любовь, — абсолютно серьёзно и размеренно начал рассказывать я.
Фадеев немного помолчал с каменным выражением лица, а потом рассмеялся довольно противным для меня смехом.
— Ну, и фантазия у тебя, Артур! Тебе бы книги писать! — усмехнулся он. — Возможно, кто-нибудь да прочёл бы.
— Конечно, — с ноткой грусти согласился я. — Ты что? Мне не веришь?
— В смысле? Да я за этот промежуток времени настолько уверовал в тебя и твои силы, что не верить твоим словам сейчас, было бы настоящим преступлением для нашей дружбы. Просто звучит весьма необычно.
Мне нужно к этому привыкнуть.
— Да, так и есть. Наверное… — всё-таки согласился я.
— Доктор сказал, что у нас на встречу есть всего лишь пять минут, но я весь в нетерпении услышать хотя бы начало твоей истории, — подзадорил меня Фадеев. — Ох, Серб! Это же… Так здорово!
— Правда? Ты так считаешь? — я хотел убедиться в том, что эти слова были от сердца, и его желание услышать мою историю было искренним.
— Серб. Ты даже не представляешь, насколько сильно я соскучился по тебе. И я желаю знать каждую деталь твоих странствий в мире, который поглотил тебя.
— Хорошо. Только пообещай мне кое-что.
— Что угодно.
— По окончании моего повествования я жду от тебя не менее интересную и захватывающую историю! О твоём мире. О твоей жизни. О тебе.
— Звучит вполне справедливо. Что же… — на секунду задумался он. — Мне есть, чем поделиться. К тому же, у нас впереди столько времени… По рукам!
Он сложил руки крест-накрест, растёкся в приятной улыбке, а его глаза тут же сверкнули едва видимым огоньком ожидания от предстоящего рассказа.
— Знаешь, приятель… — начал я. — Это была… Настоящая осень. Я бы даже сказал, что чересчур настоящая…