Мне пару кусочков сахара

Небо синее-синее как чернила, которыми я пишу это. Облака как мокрая сладкая вата (перелили сиропа) — сейчас растворятся в ночи. Мы просочились на крышу, вооружившись колючим пледом, двумя подушками и чайником с кофе.
Лежим, считаем звезды, пьем кофе, приготовленный по особому «нашему» рецепту: по краю кружки посыпать корицу, именно по краю, не в сам напиток.
Ты читаешь вслух рассказы Брэдбери. Какой – выбираем наугад.
— Назови страницу.
— 41.
— Так…страница 41. «У нас всегда будет Париж».
Строчка за строчкой твоим голосом. Я осторожно делаю первый глоток.
— Сахара маловато.
— Не маловато. Его там вообще нет.
— Давай кружку, схожу и тебе тоже насыплю.
— Сахара не только в чашках нет, его и дома нет. Вышел на прогулку, сказал: «скоро вернусь».
— Ясно.
— «И пусть у нас всегда будет Париж…» — дочитала.
Снова лежим, снова молчим. Силимся разглядеть хотя бы одно созвездие, но увы.
— Я вижу медведицу!
— Где?
— Вон! – тычешь пальцем, — только это не какой-то ковш с ручкой, а вполне себе миловидная медвежья мордашка с глазками.
Вдруг один глаз подмигнул и ни с того ни с сего упал мне в полупустую чашку. Плюхнулся, бурлит, растворяется.
— Может, размешать его?
Динь-динь-динь ложкой. Подношу ко рту.
— Ты серьезно?
Делаю глоток. Сладковато-ванильный вкус, корица по краю. То что надо.
— А ты попробуй. Да покрепче держи, не расплескай.
Робко, двумя руками обнимаешь терракотовую чашку из Дикси, нюхаешь уже остывший кофе, отпиваешь. Пауза. Смотришь на меня, на небо и пошло-поехало глоток за глотком.
— Эй, мне оставь!
— Восхитительно! Черт возьми, не думаешь ли ты, что это..?
— Думаю, да и какая разница? Подставляй чашку, звездопад начинается.
Протягиваю руку под синюю сахарницу, ванильные облака как раз почти растаяли.