Десять ампул \ Глава 1
Мамука Зельбердойч Возрастные ограничения 18+
Одиночество?! Мне вновь придется прозябать тут вместе с мертвецами. Если я тебя убью, я останусь совсем один. Не уходи. Ты первый из людей кому я интересен, кто взглянул на меня как на человека, а не на экскаватор. И я чувствую себя нужным. Убив тебя, я убью человека, и не только в тебе, но и во мне.
Глава 1
Утреннее солнце уже поднялось над спящими районами города и бросало свои лучи, на эти улицы и крыши, ещё мокрые от ночного дождя. На мостовой стояли лужи, которые преграждали путь прохожим и автомобилям. Все куда — то спешили, торопились и бежали по своим делам. Послышались звонкие гудки и из – за угла показался трамвай, шедший вперёди наверное единственный, кто не боялся промокнуть. Когда он ехал, то гремел как старая бочка с болтами и звонкий шум, раскатывался по узкой улочке. По обеим сторонам улицы, стояли пятиэтажные «хрущёвки» зажавшие узкую улочку, меж собой и содрогавшиеся, трусившиеся и дрожащие всем телом, при каждом появлении трамвая. И каждый раз, когда он следовал своим привычным маршрутом, по тихой улочке, проносилось мини землетрясение, на которое уже привыкшие жители, не обращали никакого внимания.
Этот грохот, влетел в открытую форточку одного из окон четвертого этажа, одной из пятиэтажек, отбился от стен и потолка и долетел до правого уха обитателя квартиры. Звук тяжёлого метала многократно усилился, а потом стал утихать, пока вовсе не растаял. Но человек, давно не спал, он лежал на боку и широко открытыми глазами, смотрел на стену с обоями мутно – зеленого цвета, причём кусок обоев, был оторван и обнажал монолитный бетон стены. Он напряженно смотрел на это безобразие и о чём-то задумчиво думал, нет, обои ему были безразличны. Его взгляд, был взглядом уставшего, обессиленного человека, который никак не мог решить, что-то важное для себя и сейчас перебывал в смятении. Ему хотелось ещё немного поспать, но заснуть он никак не мог и сейчас просто лежал, без какого бы то ни было желания, начинать ещё один, абсолютно ненужный день своей жизни.
Новый день, зачем он пришёл? Что он с собою принес? Надежду? Разочарование?
Он просто ворвался в эту квартиру, поставив её обитателя перед фактом. Зря! Его тут никто не ждал, никто не звал его сюда и никто не рвётся его встречать. Так зачем же он тогда пришёл и зачем этот свет, который он принес. Ведь при этом свете солнца, так хорошо различимы детали и лица, которые он ни хотел видеть.
У единственного обитателя квартиры, не было ни малейшего желания вставать и что-либо делать, поэтому он просто лежал, упершись в стену взглядом, и игнорировал всё происходящее вокруг.
Но в комнате находился кто-то ещё, кто уже встретил этот день.
Грубый, мужской голос, нарушил эту непонятную тишину.
— Эй, вставай, скоро ёлка!
Этот голос прозвучал в комнате, но лежащему на кровати показалось, что это голос в его голове.
— Вставай тебе говорю, вот солнышко, к примеру, уже встало и оно ждёт и не дождётся, когда же проснётся Ваше Сиятельство и начнет, ещё один, ненужный день своего ничтожного существования. Вставай, говорю!
От этого голоса, человека тошнило.
— Ну, как вам это нравится? Он нас не слышит, или делает вид, что не слышит.
— А мне вот, кажется, что он нас замечательно слышит и попросту игнорирует нас. Валет!
Это был ещё один голос, также мужской, звучавший, откуда-то из-за спины.
— Да ну, бросьте, он не посмеет.
— Я вам говорю, он нас попросту игнорирует и делает вид, что мы лишь плод его воображения. Ещё Валет. Вставай, говорю!
— Нет, ну как вам это нравится? Он прямо таки, испытывает наше терпение. Дама.
— Нехорошо дорогой, мы можем обидеться. Снова Валет.
— А может быть, он попросту забыл, что такое боль, страдания, душевные муки, угрызения совести, в конце концов? Король.
— Своим безобразным поведением, он уже заработал целое физическое замечание и не собирается останавливаться на достигнутом. Бито!
Спящему, надоела эта пустая болтовня и он повернулся на другой бок, чтобы осмотреть комнату и её обитателей.
Его окружала небольшая комната, обставленная убогой мебелью и обклеенная обоями, аналогичными тем, что он наблюдал. Среди комнаты, стоял старый кухонный столик и две табуретки, на которых сидели двое персонажей.
Это были два здоровых мужика, одетых в милицейскую форму. На одном была куртка, с соответствующими атрибутами — шевронами и нашивками Патрульной – Постовой Службы милиции. А надругом, черная куртка с шевроном государственной службы, охраны и бронежилет. Они были обуты в форменные военные берцы и в целом, это были рядовые служаки закона, каких немало шатается по городу в темное время суток. На поясе у них весели наручники и резиновые палки, а также фонарики. ППСник, носил на плечах погоны младшего сержанта и был, немного крепче, своего коллеги. А второй, был сержантом, в его обмундировании, было лишь одно отличие, у него на поясе была, пустая кобура от ПМа.
— Ну, ты думаешь вставать?
А человек смотрел на них стеклянными, абсолютно пустыми глазами, словно в пустоту.
— Бог с ним товарищ младший сержант, ваш ход.
Тот, в свою очередь, вынимает из рук карту и кладёт на стол. Сержант, рассматривает свои карты, а потом с лицом полным разочарования, бросает их на стол.
— Ах, надоело, давай лучше этого подостаём.
Этот, сжал в руке кулак.
— Попробуйте. Сказал он.
— Не, слушай, вставай давай, я тебе говорю.
Этому надоело выслушивать всякий бред и нытьё служак и он, пересилив себя, встаёт с постели, тем самым, начиная свой новый день. Не спеша, он бродит по комнате и перебирает, валяющийся повсюду хлам и одежду. Подняв с тумбочки, стоявшей возле кровати, порванные мужские трусы, он обнаружил под ними зажигалку и пачку сигарет «Марка». Он открыл пачку, посмотрел вовнутрь, а затем смял пачку и бросил себе под ноги. На его лице угадывалось разочарование.
— Ай-ай-ай, как нехорошо, какой облом, не получилось у нас утро, вот так встаёшь, однажды утром и думаешь себе, начну новый день, новую жизнь и вообще, всё теперь будет по-другому. Как тут ба-бац!
Товарищ младший сержант, бьёт звонко в ладоши, дабы добавить значительности словам своего коллеги.
— И тут всё летит к чертям, день та толком ещё и не начался, а тут вам такая подстава, курить нету, нет, ну бывает же такое. И день уже не получится, и вся, вся твоя жизнь, это одна большая подстава, задумайся об этом.
Ещё толком не проснувшийся жилец, разочарованный таким ходом событий, недовольно посмотрел на сержанта, ничего не говоря. Без особого энтузиазма, начал собирать по комнате им же вчера разбросанные вещи, и тут же начал одевать их на себя. Одевшись, он поспешил к холодильнику, стоявшему в кухне, с обвалившейся штукатуркой и отколовшейся плиткой.
С надеждой в глазах, он открыл холодильник….
Не, ну что же это за напасть такая, что за день начался, что же это такое творится? Не утро, а одна сплошная подстава.
Он с надеждой, внимательно смотрит по пустым полкам, но бесполезно. В холодильнике, стояло лишь блюдечко с надкусанной головкой чеснока, пустой граненый, стакан и пустая бутылка водки. Он вынул бутылку и начал сквозь неё с надеждой смотреть на утреннее солнце, может там, хоть что-то осталось, ну хотя бы капелька? Увы, увы!
Он с недовольным видом, бросил пустую бутылку в мусорное ведро, до отказа набитое аналогичной тарой.
— Ну! Видишь, всё в этом мире против тебя, всё восстало против тебя, это утро не хочет, чтобы ты просыпался, оно вообще не хочет, чтобы ты жил, и оно явно даёт тебе понять это. У тебя ещё не возникли суицидальные мысли, ты не хочешь, к примеру, выпрыгнуть в окно и полететь, полететь, полететь? Ну, или хотя бы, на худой конец вскрыться лезвием на унитазе, как вариант.
Человек в грязной майке подошёл вплотную, и начал внимательно смотреть глаза в глаза товарищу младшему сержанту, и это был уже не безжизненный взгляд. Это был сосредоточенный и жесткий взгляд сильного человека, который выражал лишь одну, одну единственною мысль. Он смотрел прямо в глаза товарищу младшему сержанту, и ожидая, что же он прочитает в этом взгляде. Это была одна ясная, конкретная мысль, выражающая одно лишь слово, которое легко угадывалось и читалось.
Наступила длительная пауза, в течение которой изменилось лицо и настроение ППСника, и теперь он был похож на человека, которого только что окатили помоями.
— Сам пошёл! – ответил блюститель порядка совершенно иным голосом.
За всё утро человек в майке ни сказал, ни слова, в принципе это было лишне, у него не было ни малейшего настроения общаться с этими орлами, они не понимали «русского языка», и слова тут были абсолютно лишними.
— Товарищ младший сержант, не надо торопить молодого человека. Пусть он всё взвесит, пусть сам всё обдумает, и сам прийдет к этому выводу. Единственно, единственно правильному выводу в этой ситуации, т.к другого выхода у него попросту нет. А мы подождём.
— Да, мы подождём!
— Мы просто подождём, времени много, мы, никуда не торопимся. Куда нам торопиться? У нас в запасе целая вечность.
Отойдя от пустого холодильника, он открывает кухонный шкаф и начинает там что-то искать, выбрасывать кастрюли, и греметь банками.
— Вы что-то ищете? Что-то туда положили? Как вы думаете, товарищ сержант?
— Я думаю, что он ищет свою молодость и вчерашний день.
Наконец человек в майке что-то вынул из дальнего угла и вышел на свет. В его руках была начатая бутылка водки. Он наливает себе половину стакана. А вокруг шумят аплодисменты.
— Да, да, он сделал это, он спас сегодняшнее утро, и наступивший день уже не кажется таким уж ничтожным.
— Толя, что же ты наделал? Ты только что уничтожил свою заначку, и тебе будет нечего пить завтра, господи, что же ты наделал?
В его голосе легко угадывался сарказм и не прикрытое издевательство. Держа в руке стакан, он подошёл к окну, и начал разглядывать всё происходящее за ним. Там по оживлённой улице ездили машины, куда-то спешили люди, торговали фруктами торгаши-лоточники, дети спешили в школу, алкаши крутились у пивной.
Одним словом кипела жизнь, жизнь от которой он был не в восторге и давно был в стороне, наблюдая всё происходящее в окно.
Он одним махом дёрнул стакан, тем самым, начав своё очередное утро.
Толик слонялся по комнате, перебирая хлам, и не теряя надежды найти сигареты.
— Холодно, холодно, ещё холоднее.
— А теперь тепло, тепло, снова холодно.
— Что теплее, теплее от радиатора, или оттого, что сигареты возле окна? – спросил Толян. Это были его первые слова за всё утро.
— Теплее потому, что из окна виден киоск с сигаретами. Можешь сделать шаг из окна и полететь, полететь, полететь и купить себе сигарет, вместо того чтобы спускаться длинными ступеньками.
— Товарищ сержант прав, один прыжок, и ты купишь сигарет.
Толян нахмурился, и его настроение исчезло, вместе с надеждой покурить.
И тут его внимание отвлекло неясное шуршание по ту сторону входной двери.
Он подошёл к двери, и начал внимательно прислушиваться.
Но тут дверь распахнулась настежь от удара ногой, и в квартиру влетает мутный тип, лет 50-55. Одет он был в полосатые штаны на подтяжках и в старой футболке синего цвета. Увидав Толика, человек подлетел к нему со словами.
— Ну что, попался герой-любовник?
Толик оторопел, он никак не ожидал вопроса.
К подбородку Толика прислоняется дуло двуствольного Ижевского обреза, и нападающий поволок его в спальню.
— Ну что, попались, голубки, не ожидали?
И тут Толян получает сильнейший удар деревянным прикладом ружья по голове, от чего у него поплыли круги перед глазами, и проснулась дикая боль. Ноги подкосились, и он очутился на полу.
Костлявая рука подняла его с пола и притулила к стене, а к его подбородку вновь приставили обрез.
— Ну, скажи, что ты сейчас чувствуешь, а? Ты чувствуешь холод, ты чувствуешь приближение смерти, ты слышишь, как она подошла, ты ощущаешь её могильное дыхание, её ледяное прикосновение, слышишь?
При его появлении блюстители порядка заметно оживились. Они окружили незваного гостя и начали нашептывать ему в оба уха, поправлять руками обрез, чтобы он не дай бог, не промазал. Они шептали ему на уши и подстрекали к убийству.
— Давай, давай убей его мужик!
— Ну же, стреляй, стреляй, ты не пожалеешь!
Нападающий их словно не видел, будто их не было. Он с ненавистью смотрел на хозяина квартиры.
— Что-то мне подсказывает, что тебя надо сейчас убить, любовничек.
Он приставил обрез к его левой скуле.
— Ну, что ты сейчас чувствуешь? Что ты видишь? Посмотри вовнутрь, сейчас оттуда вылетит птичка, что ты там видишь?
Ты видишь там вечность? А бесконечность? Ты видишь там жизнь после смерти?
— Нет, не вижу.
И тут же получает прикладом по лицу.
— Как не видишь? Как это ты не видишь? А ну смотри внимательно, ну, видишь?
— Теперь вижу.
— Правильно, потому что это смерть твоя пришла, ты меня понял, мужик?
Милиционеры не успокаивались.
— Ну же, давай, убей его мужик.
— Ну же, нажми, нажми на курок, и убей его, освободи, освободи нас и его. Убей, просто убей его!
— Товарищ младший сержант, собирайтесь, мы скоро едем домой, скоро будем совершенно свободны.
— Давай, убей, убей его, ну-ну, жми, жми!
Толику стало совсем уж тошно, он повернулся к сержанту, который стоял рядом с гостем и сказал.
— Хоть ты помолчи, тебя ещё тут не хватало.
Сразу же был послан самыми последними словами.
— Ты это кому сказал?
— Сержанту Государственной службы охраны.
Гость испугано обернулся по сторонам, но никого не увидел.
— Я никого не вижу!
— А он там есть!
— Не зли меня, любовничек! Я этого не люблю. Ну! Ты готов умереть?
И он взводит оба курка на обрезе.
— Ты, наверное, хочешь что-то сказать перед смертью?
— Нет, не хочет, давай, стреляй, стреляй.
— А вот я хочу кое-что спросить. Где она?
— Её больше нет!
— Не ври мне, этого не может быть!
-Может, я её выпил!
— Я не про водку, дурак, где моя жена? Где она прячется, где ты её держишь, в шкафу? Отвечай!
— Её здесь нет!
— А где она тогда?
-В райисполкоме.
— С чего это ей там быть?
— Она там работает техничкой.
— Откуда ты знаешь?
— Свиридыч, мы же соседи!
— А ты уверен?
— Абсолютно.
— Допустим. Может быть. Очень даже может быть, что так оно и есть. Она там действительно работает. Что-то я про это… забыл.
И тут соседу стало стыдно, стыдно за свои подозрения, стыдно за то, что ворвался в квартиру и избил невиновного человека. И, всё потому что он просто забыл, что его жена на работе.
— Ты, это, извини, а? Я забыл, просто забыл, я вдруг подумал, что вы тут вдвоём кувыркаетесь, и меня такая злость взяла.
Толик был обескуражен этим извинением ещё больше, чем самим процессом «общения» с соседом.
— Да ничего, бывает, это дело такое.
Свиридыч спрятал оружие за пояс, пожав соседу на прощание руку, пошёл к себе.
Толик прикрыл дверь оставшуюся без замка, и закрыл её на щеколду.
После его ухода Толян прижался спиной к стенке, и присел. Его трясло, тело ещё не отошло от пережитого шока, и пульс бил как бешенный. Он начал глубоко дышать и немного погодя успокоился. Привстал и пошёл в ванную. Взглянул в зеркало.
Ужас. Была рассечена скула под правым глазом, видимо от удара обрезом, и на правую половину лица шёл большой синяк, правый глаз заплыл, но ещё видел. Из раны кровоточила кровь, и лицо ныло от боли.
Чтобы угомонить боль, он пошёл на кухню налил пол стакана водки и тоже выпил. Боль начала утихать. И он только сейчас почувствовал облегчение, будто с его плеч упал камень.
Войдя в зал, он начал шуршать по полкам, в поисках чего-то. На стульях в привычных позах сидели блюстители правопорядка. Они были чем-то очень расстроены, без настроения, потухшие и поникшие.
— Тряпка, а не мужик, испугался, не смог выстрелить.
— А ведь всё так хорошо начиналось, товарищ младший сержант, он был похож на решительного мужика способного на поступок. Трус, трус, как и все остальные. Только стволом умеет махать, да базаром бросаться. Сопляк.
— Не ваш сегодня день, служивые.
Пробормотал Толик, перерывая всё кругом.
Служивые дружно обложили его матом, называя самыми последними словами.
Толик бросился к кровати, и из наволочки подушки достал Пистолет Макарова.
Знакомый ствол, товарищ сержант! Где-то я его уже видел? Если я не ошибаюсь, это чьё-то табельное оружие?
И тут товарищ сержант озверел, у него надулись вены, и покраснело лицо, он начал орать на всю мощь.
— Тебя убьют, ты слышишь, тебя убьют не сегодня значит завтра, такие как ты, долго не живут, понял да?
Видя его бешенство, Толик улыбнулся, и у него поднялось настроение. Заставить нервничать этих двух, было его любимым занятием, а он знал, как их можно было зацепить.
Он спрятал ПМ за пояс и продолжил обыскивать наволочку, и чудо!
Он достал купюру в 50 гривен. УРА, УРА, он начал скакать как горный козёл, удача.
Засунул деньги в карман, и начал одеваться в магазин, предвкушая, сколько всего он сейчас купит.
В воздухе раздались звонкие звуки саксофона, доносившиеся с верхнего этажа. Это наверху жила банда музыкантов — джазменов. Они днём репетируют, вечером играют в кабаках, а ночью они пьют и хулиганят. Но в принципе это приятные ребята, и их музыка ему нравилась, саксофон его успокаивал, а контрабас отгонял дурные мысли. А вот остальной подъезд наоборот раздражал. Потому что их подъезд был населён самыми необычными жильцами. Так, например, на втором этаже жили так называемые «инженеры», из так называемого «конструкторского отдела». Это «учёные» приехали к ним из далёкого сибирского города.
Почему «так называемые»? Да потому что инженерами-конструкторами они были лишь по официальной версии, а фактически это была хорошо организованная, и хорошо вооружённая банда налётчиков. Днем они шифровались чтением научно-популярной литературы, и книг по авионике и аэронавтике, а ночами они совершали дерзкие вооружённые налёты на валютные ларьки, нередко заканчивающиеся кровопролитием. В целях конспирации они называли друг друга по имени отчеству, или же по научным должностям, и вообще вели себя тише воды ниже травы.
Саксофон продолжал играть, время, от времени ловя не те ноты и откровенно фальшивя, это сказывалась ночь беспробудного творческого пьянства, и пока они не просохнут, нормальной музыки не стоит и ждать.
Он достал ПМ, посмотрел на него, а потом на сержанта, и вновь положил пистолет под подушку. Схожу в магазин как типичный порядочный человек, по — честному, без крови.
— Что ни говори, а нам приятно видеть прогресс, но тебе он всё равно не поможет.
— Всё напрасно, товарищ сержант, ему всё равно кранты, первый, первый же патруль не пройдёт мимо него.
— Умеете вы, товарищ младший сержант, людям настроение угробить.
Он надел серый старый плащ, давно вышедший из моды, старые туфли, и шапку как у Клинта Иствуда. На секунду он взглянул в зеркало. Мрачное зрелище.
Высочил из квартиры, даже не закрыв её, замок выбил сосед. Он начал спускаться по лестнице вниз, пребывая исключительно в хорошем расположении духа.
На встречу ему шёл мрачный старик лет 65 с потухшими глазами и апатии к жизни, его глаза прикрывали крупные очки с выпуклыми диоптриями. Лицо его было побито морщинами, что выдавало его тяжелую жизнь.
— О, должник идет, когда долг вернёшь?
— Какие деньги, ты бредишь?
Это был Манжет Т.А – житель пятого этажа, главный враг музыкантов. В былом он врач – сексопатолог, теперь на пенсии он подрабатывает гонением и реализацией самогона по спекулятивной цене среди других жильцов. Вроде бы приятный старичок, одна проблема, головушка – проблемная. У него на профессиональной почве крыша поехала, и поехала капитально, как надо, с шифером, с балками, со стропилами и трубой, с шумом и грохотом на весь подъезд.
— А ты что не помнишь?
— Не помню.
— Ещё бы, если учесть тот факт, что любой нормальный мужчина думает о сексе каждые 13 секунд, то его голова, как правило, всегда загружена насущными вещами о продолжении рода и совершенно неважно с кем. И из его головы как–то само – собой выпадет, что он набрал у меня суррогатной алкогольной продукции на сумму 51.29 гривны. Вот мы стоим с тобой и общаемся, а ты всё равно, упорно продолжаешь думать о сексе, и ни о чём другом.
— Манжет. На полтинник, и иди себе с богом, но только не грузи меня.
И Манжет пошёл с богом.
А Толик развернулся, и пошёл домой злой, как собака, ногой открыл дверь, влетел в квартиру, и хлопнул дверью так громко, насколько смог.
— Да что же это такое творится та, вот захочешь ты сходить в магазин купить хлеба
— И водки Толя, и водки! – сказал младший сержант.
— И водки, как кто-то попадётся и испортит всё настроение, и все мои мирные замыслы. А я ведь хотел по-хорошему, по-честному. И вот тебе, пожалуйста!
— Не отчаивайся, сейчас что-нибудь придумаем, вот газета, сейчас найдем, как можно заработать деньги. Смотри, требуется: дворник, сторож ……
— Смотри, нет ли вакансии на раба своих ничтожных пороков?
— У меня есть идея получше, товарищ младший сержант. – Сказал Толик подходя к кровати, и начиная за ней что-то искать.
Из-под кровати он достаёт старый, видавший виды чемодан, и открывает его ключом. В чемодане лежит Автомат Калашникова Складывающийся -74 года образца Укороченный, вокруг него насыпаны патроны калибром 5.45 мм и рожок.
— Ты что делаешь?
— В чём дело? Товарищ младший сержант, знакомый автомат, вы с ним когда-то несли службу и охраняли правопорядок. А однажды выехали с ним по тревоги в один из банков. Правда вам он тогда так и не пригодился.
— Ты отмороженный в дюбель, ты далеко не уйдёшь, ты понял, тебя положат. Слышишь, тебя завалят как бешенное животное.
Толик садится за стол, и с улыбкой на лице начинает разбирать автомат, чтобы почистить. Он не спеша, отстёгивает рожок, раму для отвода пороховых газов, крышку ствольной коробки, и не спеша, начинает чистить и смазывать залежавшийся без работы механизм.
— Так, без шомпола я ничего не сделаю, а где его взять?
— Шомпол, шомпол. Товарищ сержант посмотрите в главе «Продам огнестрельное оружие»
— Придумал.- Воскликнул Толян и выскочил в подъезд. Он спустился на второй этаж, и начал стучаться в деревянную дверь без номера.
— Кто? – Спросил хриплый голос.
— Здравствуйте, я ваш сосед с четвёртого этажа, откройте.
— Дверь открыл мужик в домашнем халате, с очками на глазах, примерно того же возраста что и Толя. При этом он отчаянно хотел показаться приветливым, мягким и пушистым.
— Я вас слушаю, уважаемый, чем обязаны?
— Дайте, пожалуйста, шомпол.
— Какой шомпол?
— Шомпол от автомата семейства АК-74.
— Помилуйте, откуда у рядовых сотрудников рядового конструкторского бюро, может быть элемент боевого огнестрельного оружия, хранение которого уголовно наказуемо согласно уголовному законодательству?
Мы мирные инженеры и никому, не желаем зла, откуда у нас автомат?
— Не знаю, но два дня назад, когда вы возвращались всем отделом с «симпозиума», в половине четвёртого ночи, пьяные в грязь, с вами была молодая дама лёгкого поведения в ярком макияже, находившаяся в состоянии алкогольно-наркотического опьянения. С которой вы потом развлекались до самого утра, а вскоре она судя по всему, скончалась от передозировки. Вы тут же захотели избавиться от трупа, и запихнув в мешок грубо спустили по лестнице, но ваши злоключения на этом не окончились, у вашей «копейки» заклинил замок багажника. Тогда вы принесли шомпол и открыли багажник.
Когда Толик закончил рассказ «инженер» стоял белый как сметана, с широко открытыми глазами, смотрящими на Толика, судя по всему, он не ожидал услышать ничего подобного, и был печально удивлён его повествованию с столь ярко описанными подробностями. Он развернулся и, не проронив ни слова, исчез в квартире. Послушались грубые мужские голоса, оживлённо обсуждающие что-то в соседней комнате, раздался звон метала, и щелчок затвора.
Инженер показался из комнаты, держа в руках шомпол.
— Вот, пожалуйста, всегда рады помочь соседу.
— Спасибо.
— А вам он зачем понадобился?
— Замок входной двери ремонтировать.
Смазанный, почищенный автомат отражался на солнце и радовал своим видом Толика. Он сидел, щёлкал затвором и слушал, как звенел вороненый механизм под давлением возвратной пружины.
Затем он вставил рожок с патронами, поставил на предохранитель, сложил приклад и положил орудие в чёрный целлофановый пакет. Проходя мимо вешалки с вещами, он вынул шерстяную шапку с рисунками красного и белого цветов, ещё на шапке был громадный бубон в 100 мм в диаметре и две прорези под глаза. Он застыл на пороге, боясь выходить, и вдруг увидел своё изображение в зеркале.
— Боже мой!- С отчаянием в голосе произнес он и вышел из квартиры. По пути он отдал шомпол «конструкторам», и вышел из подъезда.
Глава 1
Утреннее солнце уже поднялось над спящими районами города и бросало свои лучи, на эти улицы и крыши, ещё мокрые от ночного дождя. На мостовой стояли лужи, которые преграждали путь прохожим и автомобилям. Все куда — то спешили, торопились и бежали по своим делам. Послышались звонкие гудки и из – за угла показался трамвай, шедший вперёди наверное единственный, кто не боялся промокнуть. Когда он ехал, то гремел как старая бочка с болтами и звонкий шум, раскатывался по узкой улочке. По обеим сторонам улицы, стояли пятиэтажные «хрущёвки» зажавшие узкую улочку, меж собой и содрогавшиеся, трусившиеся и дрожащие всем телом, при каждом появлении трамвая. И каждый раз, когда он следовал своим привычным маршрутом, по тихой улочке, проносилось мини землетрясение, на которое уже привыкшие жители, не обращали никакого внимания.
Этот грохот, влетел в открытую форточку одного из окон четвертого этажа, одной из пятиэтажек, отбился от стен и потолка и долетел до правого уха обитателя квартиры. Звук тяжёлого метала многократно усилился, а потом стал утихать, пока вовсе не растаял. Но человек, давно не спал, он лежал на боку и широко открытыми глазами, смотрел на стену с обоями мутно – зеленого цвета, причём кусок обоев, был оторван и обнажал монолитный бетон стены. Он напряженно смотрел на это безобразие и о чём-то задумчиво думал, нет, обои ему были безразличны. Его взгляд, был взглядом уставшего, обессиленного человека, который никак не мог решить, что-то важное для себя и сейчас перебывал в смятении. Ему хотелось ещё немного поспать, но заснуть он никак не мог и сейчас просто лежал, без какого бы то ни было желания, начинать ещё один, абсолютно ненужный день своей жизни.
Новый день, зачем он пришёл? Что он с собою принес? Надежду? Разочарование?
Он просто ворвался в эту квартиру, поставив её обитателя перед фактом. Зря! Его тут никто не ждал, никто не звал его сюда и никто не рвётся его встречать. Так зачем же он тогда пришёл и зачем этот свет, который он принес. Ведь при этом свете солнца, так хорошо различимы детали и лица, которые он ни хотел видеть.
У единственного обитателя квартиры, не было ни малейшего желания вставать и что-либо делать, поэтому он просто лежал, упершись в стену взглядом, и игнорировал всё происходящее вокруг.
Но в комнате находился кто-то ещё, кто уже встретил этот день.
Грубый, мужской голос, нарушил эту непонятную тишину.
— Эй, вставай, скоро ёлка!
Этот голос прозвучал в комнате, но лежащему на кровати показалось, что это голос в его голове.
— Вставай тебе говорю, вот солнышко, к примеру, уже встало и оно ждёт и не дождётся, когда же проснётся Ваше Сиятельство и начнет, ещё один, ненужный день своего ничтожного существования. Вставай, говорю!
От этого голоса, человека тошнило.
— Ну, как вам это нравится? Он нас не слышит, или делает вид, что не слышит.
— А мне вот, кажется, что он нас замечательно слышит и попросту игнорирует нас. Валет!
Это был ещё один голос, также мужской, звучавший, откуда-то из-за спины.
— Да ну, бросьте, он не посмеет.
— Я вам говорю, он нас попросту игнорирует и делает вид, что мы лишь плод его воображения. Ещё Валет. Вставай, говорю!
— Нет, ну как вам это нравится? Он прямо таки, испытывает наше терпение. Дама.
— Нехорошо дорогой, мы можем обидеться. Снова Валет.
— А может быть, он попросту забыл, что такое боль, страдания, душевные муки, угрызения совести, в конце концов? Король.
— Своим безобразным поведением, он уже заработал целое физическое замечание и не собирается останавливаться на достигнутом. Бито!
Спящему, надоела эта пустая болтовня и он повернулся на другой бок, чтобы осмотреть комнату и её обитателей.
Его окружала небольшая комната, обставленная убогой мебелью и обклеенная обоями, аналогичными тем, что он наблюдал. Среди комнаты, стоял старый кухонный столик и две табуретки, на которых сидели двое персонажей.
Это были два здоровых мужика, одетых в милицейскую форму. На одном была куртка, с соответствующими атрибутами — шевронами и нашивками Патрульной – Постовой Службы милиции. А надругом, черная куртка с шевроном государственной службы, охраны и бронежилет. Они были обуты в форменные военные берцы и в целом, это были рядовые служаки закона, каких немало шатается по городу в темное время суток. На поясе у них весели наручники и резиновые палки, а также фонарики. ППСник, носил на плечах погоны младшего сержанта и был, немного крепче, своего коллеги. А второй, был сержантом, в его обмундировании, было лишь одно отличие, у него на поясе была, пустая кобура от ПМа.
— Ну, ты думаешь вставать?
А человек смотрел на них стеклянными, абсолютно пустыми глазами, словно в пустоту.
— Бог с ним товарищ младший сержант, ваш ход.
Тот, в свою очередь, вынимает из рук карту и кладёт на стол. Сержант, рассматривает свои карты, а потом с лицом полным разочарования, бросает их на стол.
— Ах, надоело, давай лучше этого подостаём.
Этот, сжал в руке кулак.
— Попробуйте. Сказал он.
— Не, слушай, вставай давай, я тебе говорю.
Этому надоело выслушивать всякий бред и нытьё служак и он, пересилив себя, встаёт с постели, тем самым, начиная свой новый день. Не спеша, он бродит по комнате и перебирает, валяющийся повсюду хлам и одежду. Подняв с тумбочки, стоявшей возле кровати, порванные мужские трусы, он обнаружил под ними зажигалку и пачку сигарет «Марка». Он открыл пачку, посмотрел вовнутрь, а затем смял пачку и бросил себе под ноги. На его лице угадывалось разочарование.
— Ай-ай-ай, как нехорошо, какой облом, не получилось у нас утро, вот так встаёшь, однажды утром и думаешь себе, начну новый день, новую жизнь и вообще, всё теперь будет по-другому. Как тут ба-бац!
Товарищ младший сержант, бьёт звонко в ладоши, дабы добавить значительности словам своего коллеги.
— И тут всё летит к чертям, день та толком ещё и не начался, а тут вам такая подстава, курить нету, нет, ну бывает же такое. И день уже не получится, и вся, вся твоя жизнь, это одна большая подстава, задумайся об этом.
Ещё толком не проснувшийся жилец, разочарованный таким ходом событий, недовольно посмотрел на сержанта, ничего не говоря. Без особого энтузиазма, начал собирать по комнате им же вчера разбросанные вещи, и тут же начал одевать их на себя. Одевшись, он поспешил к холодильнику, стоявшему в кухне, с обвалившейся штукатуркой и отколовшейся плиткой.
С надеждой в глазах, он открыл холодильник….
Не, ну что же это за напасть такая, что за день начался, что же это такое творится? Не утро, а одна сплошная подстава.
Он с надеждой, внимательно смотрит по пустым полкам, но бесполезно. В холодильнике, стояло лишь блюдечко с надкусанной головкой чеснока, пустой граненый, стакан и пустая бутылка водки. Он вынул бутылку и начал сквозь неё с надеждой смотреть на утреннее солнце, может там, хоть что-то осталось, ну хотя бы капелька? Увы, увы!
Он с недовольным видом, бросил пустую бутылку в мусорное ведро, до отказа набитое аналогичной тарой.
— Ну! Видишь, всё в этом мире против тебя, всё восстало против тебя, это утро не хочет, чтобы ты просыпался, оно вообще не хочет, чтобы ты жил, и оно явно даёт тебе понять это. У тебя ещё не возникли суицидальные мысли, ты не хочешь, к примеру, выпрыгнуть в окно и полететь, полететь, полететь? Ну, или хотя бы, на худой конец вскрыться лезвием на унитазе, как вариант.
Человек в грязной майке подошёл вплотную, и начал внимательно смотреть глаза в глаза товарищу младшему сержанту, и это был уже не безжизненный взгляд. Это был сосредоточенный и жесткий взгляд сильного человека, который выражал лишь одну, одну единственною мысль. Он смотрел прямо в глаза товарищу младшему сержанту, и ожидая, что же он прочитает в этом взгляде. Это была одна ясная, конкретная мысль, выражающая одно лишь слово, которое легко угадывалось и читалось.
Наступила длительная пауза, в течение которой изменилось лицо и настроение ППСника, и теперь он был похож на человека, которого только что окатили помоями.
— Сам пошёл! – ответил блюститель порядка совершенно иным голосом.
За всё утро человек в майке ни сказал, ни слова, в принципе это было лишне, у него не было ни малейшего настроения общаться с этими орлами, они не понимали «русского языка», и слова тут были абсолютно лишними.
— Товарищ младший сержант, не надо торопить молодого человека. Пусть он всё взвесит, пусть сам всё обдумает, и сам прийдет к этому выводу. Единственно, единственно правильному выводу в этой ситуации, т.к другого выхода у него попросту нет. А мы подождём.
— Да, мы подождём!
— Мы просто подождём, времени много, мы, никуда не торопимся. Куда нам торопиться? У нас в запасе целая вечность.
Отойдя от пустого холодильника, он открывает кухонный шкаф и начинает там что-то искать, выбрасывать кастрюли, и греметь банками.
— Вы что-то ищете? Что-то туда положили? Как вы думаете, товарищ сержант?
— Я думаю, что он ищет свою молодость и вчерашний день.
Наконец человек в майке что-то вынул из дальнего угла и вышел на свет. В его руках была начатая бутылка водки. Он наливает себе половину стакана. А вокруг шумят аплодисменты.
— Да, да, он сделал это, он спас сегодняшнее утро, и наступивший день уже не кажется таким уж ничтожным.
— Толя, что же ты наделал? Ты только что уничтожил свою заначку, и тебе будет нечего пить завтра, господи, что же ты наделал?
В его голосе легко угадывался сарказм и не прикрытое издевательство. Держа в руке стакан, он подошёл к окну, и начал разглядывать всё происходящее за ним. Там по оживлённой улице ездили машины, куда-то спешили люди, торговали фруктами торгаши-лоточники, дети спешили в школу, алкаши крутились у пивной.
Одним словом кипела жизнь, жизнь от которой он был не в восторге и давно был в стороне, наблюдая всё происходящее в окно.
Он одним махом дёрнул стакан, тем самым, начав своё очередное утро.
Толик слонялся по комнате, перебирая хлам, и не теряя надежды найти сигареты.
— Холодно, холодно, ещё холоднее.
— А теперь тепло, тепло, снова холодно.
— Что теплее, теплее от радиатора, или оттого, что сигареты возле окна? – спросил Толян. Это были его первые слова за всё утро.
— Теплее потому, что из окна виден киоск с сигаретами. Можешь сделать шаг из окна и полететь, полететь, полететь и купить себе сигарет, вместо того чтобы спускаться длинными ступеньками.
— Товарищ сержант прав, один прыжок, и ты купишь сигарет.
Толян нахмурился, и его настроение исчезло, вместе с надеждой покурить.
И тут его внимание отвлекло неясное шуршание по ту сторону входной двери.
Он подошёл к двери, и начал внимательно прислушиваться.
Но тут дверь распахнулась настежь от удара ногой, и в квартиру влетает мутный тип, лет 50-55. Одет он был в полосатые штаны на подтяжках и в старой футболке синего цвета. Увидав Толика, человек подлетел к нему со словами.
— Ну что, попался герой-любовник?
Толик оторопел, он никак не ожидал вопроса.
К подбородку Толика прислоняется дуло двуствольного Ижевского обреза, и нападающий поволок его в спальню.
— Ну что, попались, голубки, не ожидали?
И тут Толян получает сильнейший удар деревянным прикладом ружья по голове, от чего у него поплыли круги перед глазами, и проснулась дикая боль. Ноги подкосились, и он очутился на полу.
Костлявая рука подняла его с пола и притулила к стене, а к его подбородку вновь приставили обрез.
— Ну, скажи, что ты сейчас чувствуешь, а? Ты чувствуешь холод, ты чувствуешь приближение смерти, ты слышишь, как она подошла, ты ощущаешь её могильное дыхание, её ледяное прикосновение, слышишь?
При его появлении блюстители порядка заметно оживились. Они окружили незваного гостя и начали нашептывать ему в оба уха, поправлять руками обрез, чтобы он не дай бог, не промазал. Они шептали ему на уши и подстрекали к убийству.
— Давай, давай убей его мужик!
— Ну же, стреляй, стреляй, ты не пожалеешь!
Нападающий их словно не видел, будто их не было. Он с ненавистью смотрел на хозяина квартиры.
— Что-то мне подсказывает, что тебя надо сейчас убить, любовничек.
Он приставил обрез к его левой скуле.
— Ну, что ты сейчас чувствуешь? Что ты видишь? Посмотри вовнутрь, сейчас оттуда вылетит птичка, что ты там видишь?
Ты видишь там вечность? А бесконечность? Ты видишь там жизнь после смерти?
— Нет, не вижу.
И тут же получает прикладом по лицу.
— Как не видишь? Как это ты не видишь? А ну смотри внимательно, ну, видишь?
— Теперь вижу.
— Правильно, потому что это смерть твоя пришла, ты меня понял, мужик?
Милиционеры не успокаивались.
— Ну же, давай, убей его мужик.
— Ну же, нажми, нажми на курок, и убей его, освободи, освободи нас и его. Убей, просто убей его!
— Товарищ младший сержант, собирайтесь, мы скоро едем домой, скоро будем совершенно свободны.
— Давай, убей, убей его, ну-ну, жми, жми!
Толику стало совсем уж тошно, он повернулся к сержанту, который стоял рядом с гостем и сказал.
— Хоть ты помолчи, тебя ещё тут не хватало.
Сразу же был послан самыми последними словами.
— Ты это кому сказал?
— Сержанту Государственной службы охраны.
Гость испугано обернулся по сторонам, но никого не увидел.
— Я никого не вижу!
— А он там есть!
— Не зли меня, любовничек! Я этого не люблю. Ну! Ты готов умереть?
И он взводит оба курка на обрезе.
— Ты, наверное, хочешь что-то сказать перед смертью?
— Нет, не хочет, давай, стреляй, стреляй.
— А вот я хочу кое-что спросить. Где она?
— Её больше нет!
— Не ври мне, этого не может быть!
-Может, я её выпил!
— Я не про водку, дурак, где моя жена? Где она прячется, где ты её держишь, в шкафу? Отвечай!
— Её здесь нет!
— А где она тогда?
-В райисполкоме.
— С чего это ей там быть?
— Она там работает техничкой.
— Откуда ты знаешь?
— Свиридыч, мы же соседи!
— А ты уверен?
— Абсолютно.
— Допустим. Может быть. Очень даже может быть, что так оно и есть. Она там действительно работает. Что-то я про это… забыл.
И тут соседу стало стыдно, стыдно за свои подозрения, стыдно за то, что ворвался в квартиру и избил невиновного человека. И, всё потому что он просто забыл, что его жена на работе.
— Ты, это, извини, а? Я забыл, просто забыл, я вдруг подумал, что вы тут вдвоём кувыркаетесь, и меня такая злость взяла.
Толик был обескуражен этим извинением ещё больше, чем самим процессом «общения» с соседом.
— Да ничего, бывает, это дело такое.
Свиридыч спрятал оружие за пояс, пожав соседу на прощание руку, пошёл к себе.
Толик прикрыл дверь оставшуюся без замка, и закрыл её на щеколду.
После его ухода Толян прижался спиной к стенке, и присел. Его трясло, тело ещё не отошло от пережитого шока, и пульс бил как бешенный. Он начал глубоко дышать и немного погодя успокоился. Привстал и пошёл в ванную. Взглянул в зеркало.
Ужас. Была рассечена скула под правым глазом, видимо от удара обрезом, и на правую половину лица шёл большой синяк, правый глаз заплыл, но ещё видел. Из раны кровоточила кровь, и лицо ныло от боли.
Чтобы угомонить боль, он пошёл на кухню налил пол стакана водки и тоже выпил. Боль начала утихать. И он только сейчас почувствовал облегчение, будто с его плеч упал камень.
Войдя в зал, он начал шуршать по полкам, в поисках чего-то. На стульях в привычных позах сидели блюстители правопорядка. Они были чем-то очень расстроены, без настроения, потухшие и поникшие.
— Тряпка, а не мужик, испугался, не смог выстрелить.
— А ведь всё так хорошо начиналось, товарищ младший сержант, он был похож на решительного мужика способного на поступок. Трус, трус, как и все остальные. Только стволом умеет махать, да базаром бросаться. Сопляк.
— Не ваш сегодня день, служивые.
Пробормотал Толик, перерывая всё кругом.
Служивые дружно обложили его матом, называя самыми последними словами.
Толик бросился к кровати, и из наволочки подушки достал Пистолет Макарова.
Знакомый ствол, товарищ сержант! Где-то я его уже видел? Если я не ошибаюсь, это чьё-то табельное оружие?
И тут товарищ сержант озверел, у него надулись вены, и покраснело лицо, он начал орать на всю мощь.
— Тебя убьют, ты слышишь, тебя убьют не сегодня значит завтра, такие как ты, долго не живут, понял да?
Видя его бешенство, Толик улыбнулся, и у него поднялось настроение. Заставить нервничать этих двух, было его любимым занятием, а он знал, как их можно было зацепить.
Он спрятал ПМ за пояс и продолжил обыскивать наволочку, и чудо!
Он достал купюру в 50 гривен. УРА, УРА, он начал скакать как горный козёл, удача.
Засунул деньги в карман, и начал одеваться в магазин, предвкушая, сколько всего он сейчас купит.
В воздухе раздались звонкие звуки саксофона, доносившиеся с верхнего этажа. Это наверху жила банда музыкантов — джазменов. Они днём репетируют, вечером играют в кабаках, а ночью они пьют и хулиганят. Но в принципе это приятные ребята, и их музыка ему нравилась, саксофон его успокаивал, а контрабас отгонял дурные мысли. А вот остальной подъезд наоборот раздражал. Потому что их подъезд был населён самыми необычными жильцами. Так, например, на втором этаже жили так называемые «инженеры», из так называемого «конструкторского отдела». Это «учёные» приехали к ним из далёкого сибирского города.
Почему «так называемые»? Да потому что инженерами-конструкторами они были лишь по официальной версии, а фактически это была хорошо организованная, и хорошо вооружённая банда налётчиков. Днем они шифровались чтением научно-популярной литературы, и книг по авионике и аэронавтике, а ночами они совершали дерзкие вооружённые налёты на валютные ларьки, нередко заканчивающиеся кровопролитием. В целях конспирации они называли друг друга по имени отчеству, или же по научным должностям, и вообще вели себя тише воды ниже травы.
Саксофон продолжал играть, время, от времени ловя не те ноты и откровенно фальшивя, это сказывалась ночь беспробудного творческого пьянства, и пока они не просохнут, нормальной музыки не стоит и ждать.
Он достал ПМ, посмотрел на него, а потом на сержанта, и вновь положил пистолет под подушку. Схожу в магазин как типичный порядочный человек, по — честному, без крови.
— Что ни говори, а нам приятно видеть прогресс, но тебе он всё равно не поможет.
— Всё напрасно, товарищ сержант, ему всё равно кранты, первый, первый же патруль не пройдёт мимо него.
— Умеете вы, товарищ младший сержант, людям настроение угробить.
Он надел серый старый плащ, давно вышедший из моды, старые туфли, и шапку как у Клинта Иствуда. На секунду он взглянул в зеркало. Мрачное зрелище.
Высочил из квартиры, даже не закрыв её, замок выбил сосед. Он начал спускаться по лестнице вниз, пребывая исключительно в хорошем расположении духа.
На встречу ему шёл мрачный старик лет 65 с потухшими глазами и апатии к жизни, его глаза прикрывали крупные очки с выпуклыми диоптриями. Лицо его было побито морщинами, что выдавало его тяжелую жизнь.
— О, должник идет, когда долг вернёшь?
— Какие деньги, ты бредишь?
Это был Манжет Т.А – житель пятого этажа, главный враг музыкантов. В былом он врач – сексопатолог, теперь на пенсии он подрабатывает гонением и реализацией самогона по спекулятивной цене среди других жильцов. Вроде бы приятный старичок, одна проблема, головушка – проблемная. У него на профессиональной почве крыша поехала, и поехала капитально, как надо, с шифером, с балками, со стропилами и трубой, с шумом и грохотом на весь подъезд.
— А ты что не помнишь?
— Не помню.
— Ещё бы, если учесть тот факт, что любой нормальный мужчина думает о сексе каждые 13 секунд, то его голова, как правило, всегда загружена насущными вещами о продолжении рода и совершенно неважно с кем. И из его головы как–то само – собой выпадет, что он набрал у меня суррогатной алкогольной продукции на сумму 51.29 гривны. Вот мы стоим с тобой и общаемся, а ты всё равно, упорно продолжаешь думать о сексе, и ни о чём другом.
— Манжет. На полтинник, и иди себе с богом, но только не грузи меня.
И Манжет пошёл с богом.
А Толик развернулся, и пошёл домой злой, как собака, ногой открыл дверь, влетел в квартиру, и хлопнул дверью так громко, насколько смог.
— Да что же это такое творится та, вот захочешь ты сходить в магазин купить хлеба
— И водки Толя, и водки! – сказал младший сержант.
— И водки, как кто-то попадётся и испортит всё настроение, и все мои мирные замыслы. А я ведь хотел по-хорошему, по-честному. И вот тебе, пожалуйста!
— Не отчаивайся, сейчас что-нибудь придумаем, вот газета, сейчас найдем, как можно заработать деньги. Смотри, требуется: дворник, сторож ……
— Смотри, нет ли вакансии на раба своих ничтожных пороков?
— У меня есть идея получше, товарищ младший сержант. – Сказал Толик подходя к кровати, и начиная за ней что-то искать.
Из-под кровати он достаёт старый, видавший виды чемодан, и открывает его ключом. В чемодане лежит Автомат Калашникова Складывающийся -74 года образца Укороченный, вокруг него насыпаны патроны калибром 5.45 мм и рожок.
— Ты что делаешь?
— В чём дело? Товарищ младший сержант, знакомый автомат, вы с ним когда-то несли службу и охраняли правопорядок. А однажды выехали с ним по тревоги в один из банков. Правда вам он тогда так и не пригодился.
— Ты отмороженный в дюбель, ты далеко не уйдёшь, ты понял, тебя положат. Слышишь, тебя завалят как бешенное животное.
Толик садится за стол, и с улыбкой на лице начинает разбирать автомат, чтобы почистить. Он не спеша, отстёгивает рожок, раму для отвода пороховых газов, крышку ствольной коробки, и не спеша, начинает чистить и смазывать залежавшийся без работы механизм.
— Так, без шомпола я ничего не сделаю, а где его взять?
— Шомпол, шомпол. Товарищ сержант посмотрите в главе «Продам огнестрельное оружие»
— Придумал.- Воскликнул Толян и выскочил в подъезд. Он спустился на второй этаж, и начал стучаться в деревянную дверь без номера.
— Кто? – Спросил хриплый голос.
— Здравствуйте, я ваш сосед с четвёртого этажа, откройте.
— Дверь открыл мужик в домашнем халате, с очками на глазах, примерно того же возраста что и Толя. При этом он отчаянно хотел показаться приветливым, мягким и пушистым.
— Я вас слушаю, уважаемый, чем обязаны?
— Дайте, пожалуйста, шомпол.
— Какой шомпол?
— Шомпол от автомата семейства АК-74.
— Помилуйте, откуда у рядовых сотрудников рядового конструкторского бюро, может быть элемент боевого огнестрельного оружия, хранение которого уголовно наказуемо согласно уголовному законодательству?
Мы мирные инженеры и никому, не желаем зла, откуда у нас автомат?
— Не знаю, но два дня назад, когда вы возвращались всем отделом с «симпозиума», в половине четвёртого ночи, пьяные в грязь, с вами была молодая дама лёгкого поведения в ярком макияже, находившаяся в состоянии алкогольно-наркотического опьянения. С которой вы потом развлекались до самого утра, а вскоре она судя по всему, скончалась от передозировки. Вы тут же захотели избавиться от трупа, и запихнув в мешок грубо спустили по лестнице, но ваши злоключения на этом не окончились, у вашей «копейки» заклинил замок багажника. Тогда вы принесли шомпол и открыли багажник.
Когда Толик закончил рассказ «инженер» стоял белый как сметана, с широко открытыми глазами, смотрящими на Толика, судя по всему, он не ожидал услышать ничего подобного, и был печально удивлён его повествованию с столь ярко описанными подробностями. Он развернулся и, не проронив ни слова, исчез в квартире. Послушались грубые мужские голоса, оживлённо обсуждающие что-то в соседней комнате, раздался звон метала, и щелчок затвора.
Инженер показался из комнаты, держа в руках шомпол.
— Вот, пожалуйста, всегда рады помочь соседу.
— Спасибо.
— А вам он зачем понадобился?
— Замок входной двери ремонтировать.
Смазанный, почищенный автомат отражался на солнце и радовал своим видом Толика. Он сидел, щёлкал затвором и слушал, как звенел вороненый механизм под давлением возвратной пружины.
Затем он вставил рожок с патронами, поставил на предохранитель, сложил приклад и положил орудие в чёрный целлофановый пакет. Проходя мимо вешалки с вещами, он вынул шерстяную шапку с рисунками красного и белого цветов, ещё на шапке был громадный бубон в 100 мм в диаметре и две прорези под глаза. Он застыл на пороге, боясь выходить, и вдруг увидел своё изображение в зеркале.
— Боже мой!- С отчаянием в голосе произнес он и вышел из квартиры. По пути он отдал шомпол «конструкторам», и вышел из подъезда.
Рецензии и комментарии 0