Доставка в мозг

Наш мир полностью зависит от транспорта, в нём постоянно что-то куда-то перевозится, практически на всём, что движется. В небе летят тяжеленные самолёты, по океанам плывут гигантские контейнеровозы, по окутавшим землю железным дорогам мчатся поезда, по обычным дорогам фуры. Потом всё перевозимое ими барахло делится на партии поменьше и развозится на других автомобилях соответствующих размеров…
Пассажиры это тоже груз, но более ценный, поэтому вместо контейнеровозов на море используются комфортабельные лайнеры, на суше не менее комфортабельные поезда и автобусы, а вот мелкими партиями или группами, или даже поодиночке, их развозит такси.
Такси это вообще уникальное явление по большому счёту, это маленький индивидуальный автомобиль с индивидуальным водителем, почти как у министра или члена правительства, и за небольшие деньги. Пассажир такси это счастливчик, если сравнить его с пассажиром трамвая или автобуса. Он может вытянуть ноги и даже попросить таксиста убавить громкость приёмника, если ему не нравится шансон или что там слушают таксисты. Он может даже попросить остановиться возле киоска или платного туалета и таксист обязательно его дождётся, иначе получит на себя кляузу в электронной версии, рейтинг его понизится и самые хорошие заказы будут попадать к нему несколько реже, чем хотелось бы, а возить от подъезда до пивнухи обнаглевших и расслабившихся обитателей перенаселённых городских окраин за пятьдесят рублей таксист не хочет и поэтому идёт навстречу всем пожеланиям клиентов. Ещё у этого эффекта растут ноги из того факта, что такси стало чрезмерно много, гораздо больше необходимого, такси потеряло свою былую престижность, пересело на автомобили попроще, раскрасилось в разнообразные цвета и оскалило акульи зубы конкуренции. Таксисты, как неотъемлемая часть самого такси как явления, тоже оскалили зубы, но под видом услужливости, смочив их слюной вежливости.
Юра таксист со стажем, с большим стажем, настолько огромным, что начинал он свой трудовой путь ещё на «Волге» с шашечками, водил её высунув руку в окошко, одевался в кожанку и на голове обязательно была кепка-восьмиклинка. В ней, точнее в нескольких «Волгах», он пережил лихие и бандитские девяностые, потом в самом их конце, пересел на «классику» конкурентов, а в двухтысячных уже рулил иномарками и промышлял частным извозом. В настоящем же, он снова рулит на иномарке, но в ней нет ни привычного по «Волгам» счётчика, ни рации из двухтысячных, а под восьмиклинкой совсем не осталось волос. И молодёжь, выросшая на его глазах, Юру из такси вытесняет. С современными гаджетами они на «ты», зрение острое, пальцы ловкие и быстрые, все хорошие заказы уходят к ним, пока Юра разбирается с маршрутом и примерно подсчитывает выгоду от поездки.
За долгие годы за рулём Юра накопил в своей памяти столько историй, услышанных от пассажиров, что хватило бы их на целую энциклопедию, многие из них уже начали забываться, некоторые просто потеряли актуальность, потому что в мире всё постоянно меняется и интересы тоже. Иногда Юра их рассказывает, но всё реже и реже — нет подходящих слушателей, заинтересованных. Да и истории, которые рассказывают пассажиры, тоже изменились.
Одна из них, услышанная с неделю назад, Юре запомнилась, можно сказать запала в душу и даже в чём-то изменила взгляд на привычные вещи. По какому-то невероятному стечению обстоятельств, доставив точно в срок пассажирку к железнодорожному вокзалу, он тут же поймал другой заказ, хороший, очень приятный по деньгам и не обременительный по пробегу. Переехав от места высадки к месту посадки метров сто, не больше, Юра принял на борт своего на этот раз «Рено», двух пассажиров, мужчин возрастом около сорока лет, как потом выяснилось, двоюродных братьев, они выясняли о родителях друг друга называя тех дядями и тётями. Так же выяснилось, что оба местные, но родители одного из них живут в соседнем городе, к которым он и уезжал примерно на полгода.
Юра крутил баранку, соблюдая правила и пропуская по необходимости пешеходов, мурлыкала музыка в колонках и в его воображении из разговора сидящих на заднем сидении пассажиров разворачивалась целая история.
— Зря ты, Петруха, тогда уехал, мог бы и остаться,- отчитывал другого один из них, встречающий на вокзале,- глядишь и пришёл бы в себя, а то сопли распустил, к мамке с папкой запросился, да и дочка у тебя здесь считай взрослая уже.
— Не понимаешь ты, Вова, ничего,- ответил Петруха, глубоко вздохнув,- осточертело ведь всё, причём очень быстро, за пару месяцев всего.
— То есть двадцать лет было всё нормально, развод пережил безо всяких, а тут за пару месяцев всё разваливаться начало?- уточнил Вова.
— Вот и именно,- опять вздохнул Петруха,- сам даже не заметил и не понял сначала, как вышло.
— А что произошло-то?- продолжил выяснять Вова.
— Долго думал, анализировал, иногда даже ночью просыпался,- продолжил рассказ Пётр,- никак понять не мог, что к чему, потом, наконец, дошло до меня. Но не здесь, у родителей уже, тоже через пару месяцев, может даже через три, не сразу. Помнишь машина у меня сломалась по лету?
Таксист Юра заинтересовался историей, ещё немного убавил громкость приёмника, это как раз совпало с надоедливой рекламой, в тысячный раз напоминавшей, что она не является публичной офертой и начал почаще поглядывать в салонное зеркало на пассажиров.
— Помню, конечно, ты ещё запчасти там какие-то найти не мог,- согласился Вова,- я давно тебе говорил, прощайся ты с этой допотопной колымагой, нечего надеяться на то, что отжило уже свой век.
— Да ладно ты, братан, успокойся уже, сегодня же на продажу выставлю,- ответил Пётр,- ну так вот, стою я как-то на трамвайной остановке, не помню, куда мне надо было съездить, но жду именно трамвай. А на улице просто красота, по моему начало июля было, тепло, бабы все полураздетые ходят, а я такой молодой, красивый и жизнерадостный.
— Железный зуб на фасаде поменяешь на фарфоровый ещё красивше будешь,- гыгыкнув подсказал Вова.
— Да ладно ты с этим зубом,- улыбнулся Пётр,- чего он вам всем покоя-то не даёт, зуб как зуб, может это память о чём-то приятном, о молодости например?
— Петруха, вот не пойму я тебя,- снова гыгыкнул Вова,- то ты молодой и красивый трамвай ждёшь среди баб полуодетых, то зуб, которому лет двадцать уже, о молодости тебе напоминает. Тогда что, семечки вкуснее были что-ли?
— Сам ты семечки,- рассмеялся Пётр,- тогда всё по другому было. Силы другие, дури в голове больше, лихости и всё такое…
— Ладно уже про лихость, помню я те времена прекрасно,- прервал воспоминания брата Вова,- что там с трамваем-то случилось, дождался?
— Дождался...- ответил Пётр и продолжил рассказ,- но лучше бы он пришёл пораньше, может и не запустило бы меня в депрессию.
— В смысле в депрессию?- удивился Вова.
— Да в прямом,- немного посуровев ответил Пётр,- я же вида просто не показывал, а меня такие чёрные мысли разлохмачивали, мама не горюй.
— Да ну...- снова удивился Вова,- но ты молодец, по тебе и не сказать было, просто неожиданно собрался и уехал, правда никто ничего не понял, но ты же уже вернулся, брат. Так что там случилось-то?
— Стою, значит, на остановке, трамвай жду, автобусы пропускаю, там только ПАЗики ходят, а я терпеть их не могу, просто органически не переношу, не едешь в них, а как на хромой кобыле по колдобинам скачешь, да и тесные они, душные, противные, особенно в жару, когда все потеют.
— Понятно,- опять гыгыкнул Вова,- автобусы пропускаешь, а трамвай всё не едет…
— Ну да, не едет он, падлюка,- согласился Пётр и продолжил,- не едет и не едет, а рядом с остановкой, возле училища, стоит барышня, молоденькая такая, фигура просто огонь, ростика небольшого, как мне нравятся, и по телефону с кем-то ругается.
— Так, так, так...- заинтересовался Вова,- а дальше-то что?
— А что дальше?- удивился Пётр,- а ничего особенного дальше, прислушиваться я начал, что она там говорит, а сам её разглядываю, вроде ничего такая, правда в очках и зубы у неё неровные. Ну да ладно, думаю, ничего страшного, да и голос приятный, звонкий такой. И вот стою я недалеко от неё, метрах в пяти-шести, то раздену её, мысленно, конечно, то нагну, то разверну, то ещё какую-нибудь позу придумаю, а она меня не замечает и всё по телефону тарахтит. А я чую, как в штанах у меня всё полыхает и напрягается, хорошо куртка с собой была, прикрылся.
— Ну ты даёшь, братуха,- рассмеялся Вова,- а она чего?
— А она, как оказалось, с трамвайным диспетчером ругается,- вздохнул Пётр,- обвиняет сначала всех кондукторов, что они против неё в сговоре, только и хотят, что бы достать её и из себя вывести, и всё ради того, чтоб в могилу свести, потом самих диспетчеров начала в этом обвинять, потом вообще всех в целом, какое-то мировое правительство приплела туда, самолёты с химиотрассами, и потом вообще погнала.
— Да ладно,- хлопнул себя по коленке Вова,- ты что, на сумасшедшую возбудился прям на остановке?
— Ну да,- вполне серьёзно согласился Пётр,- только сначала не понял ничего, а потом уже было поздно.
Вова хохотал от души, таксист Юра лишь немного улыбнулся и поправил восьмиклинку, такой же пережиток прошлого, как и фикса пассажира с заднего сидения. Самому же Петру было не до смеха.
— Да хватит ржать-то уже, а?- он толкнул в плечо Вову.
— Всё, молчу, молчу,- сделал вид что успокоился Вова, но продолжал улыбаться,- нет, ну надо же… На сумасшедших его потянуло… Всё, молчу, дальше-то что было?
— А дальше проникся я сдуру, жалко мне её стало,- продолжил Пётр,- прям вот захотелось обнять её, защитить от всех, успокоить.
— Нормальное человеческое желание,- опять гыгыкнул Вова,- сначала раздеть, нагнуть, развернуть, потом так, потом эдак, потом пару раз повторить, а потом и защитить не грех, успокоить.
После этих слов Вова не выдержал и рассмеялся в голос, громко и раскатисто, даже таксист Юра тоже хихикнул, но беззвучно.
— Идиот...- Пётр тоже хихикнул,- я же серьёзные вещи рассказываю.
— Да, да, да, конечно — конечно, очень серьёзные,- сквозь смех согласился Вова,- сумасшедшая кама-сутра, я ничего серьёзнее ещё в жизни не слышал.
— Точно идиот,- на этот раз рассмеялся и Пётр.
Немного посмеявшись оба успокоились.
— А дальше-то что?- спросил Вова.
— А дальше ничего,- ответил Пётр,- подъехал трамвай и я на нём уехал, а она там так и осталась ругаться с диспетчерами.
— И всё что-ли?- удивился Вова.
— Почти,- серьёзно ответил Пётр,- через пару дней я начал замечать, что меня все раздражают, но не придал этому значения.
— Делов-то, с кем не бывает,- покачал головой Вова,- оно же проходит, посидел с мужиками в гараже в пятницу и как рукой снимет, или в бане попариться можно, тоже хорошо.
— Не тут-то было, Вова,- продолжил Пётр,- ни посиделки в гараже, ни рыбалка, ни баня, ничего не помогло… Очкастенькую с остановки я на следующий день забыл и не вспоминал, долго не вспоминал, а раздражали меня все всё больше и больше. Вообще всё раздражать начало, начало казаться, что сговор какой-то вокруг меня, так и хотят мне все досадить, из равновесия вывести, достают на ровном месте и удовольствие от этого получают.
Вова от удивления присвистнул.
— И знаешь, с каждым днём всё хуже и хуже, радости никакой, ни от чего вообще. С работы уволился, надоели там все, осточертели просто, рожи их противные особенно и казалось, что они только и делают, что шушукаются у меня за спиной и подлянки всякие строят.
— Вот тебе и раз,- удивился Вова,- а ты чего?
— А я-то этого не замечал, в том-то и дело… Для меня-то это обычным делом стало, шушуканья все эти, заговоры и всё такое. Мне об этом сколько раз говорили, что я уже контроль над собой потерял, что ведусь на собственные больные фантазии, а мне всё нипочём.
— Ну да, мрачноватый ты какой-то ходил, было такое,- согласился Вова,- но чтоб именно от этого, от какой-то сумасшедшей всё началось… Ну не знаю, не знаю…
— А ты вспомни любую рекламу в зомбоящике, где голожопые девки присутствуют и всё встанет на свои места,- усмехнулся Пётр,- схема проверенная тысячекратно, на поверхности лежит, бери и пользуйся. И ей пользуются. Мужикам голых баб показывают, бабам детей, чтоб на материнских инстинктах сыграть, старикам социализм, лохам крутизну всякую, чтоб на себя примерили и поверили, причём безоговорочно.
Вова снова присвистнул от удивления.
— Надо же, никогда бы не подумал,- он почесал затылок, потом висок, потом через джинсы причину своих необдуманных покупок,- нет, ну надо же, и ведь всё сходится…
— В том-то и дело,- вздохнул Пётр,- если бы не та сумасшедшая с остановки и вообще вся ситуация в целом, мне бы это тоже никто никогда не доказал, ну бухтит себе этот ящик и бухтит, базарят говорящие головы, чушь несут всякую, да и хрен с ними, но только ты на задницы голые развёлся, а потом ещё раз и ещё, и всё, бери бумажник и шагай в лабаз за ненужным хламом.
— И то верно...- неожиданно для всех согласился молчавший всю дорогу таксист Юра,- приехали, ребята.
— Ну да, спасибо,- поблагодарил Вова и полез в карман за деньгами.
— Это вам спасибо, особенно тебе,- таксист протянул руку Петру,- моя же бабка, жена то есть, постоянно на всё разводится, ни одной передачи вечером не пропускает, то ей нравится как дети чьи-то поют, то сериалы бабские смотрит не отрываясь, а в рекламе там чего только нет, дома уже гречку складывать некуда, бумага с волшебными пупурышками, простая её не устраивает, видите ли, у дочки помазульки всякие, зубные щётки с моторчиками, тряпки всякие, в общем только на их хлам и работаю, а они насмотрятся мразей этих и бегом скупать всё подряд без разбору.
Вова рассчитался, ещё раз поблагодарил таксиста и оба они пошли в подъезд. Таксист Юра отъехал пару кварталов, выключил телефон, который заменял ему диспетчера и некоторое время без движения сидел в машине, размышляя над тем, сколько раз его жизнь поворачивала не в ту сторону, в которую хотелось бы, особенно часто это случалось, когда он действительно проникался чем-то и кому-то сочувствовал, и самые непредсказуемые повороты случались именно когда он возбуждался, тогда он мог поверить почти всему, и этим пользовались, да и сейчас пользуются, стоит только немного проанализировать, кто как и кем управляет в своих корыстных целях.
Таксисты, в основной своей массе, отличаются от остальных граждан тем, что имеют иммунитет от внешнего влияния, иначе просто не выживут, пойдут по миру, разжалобленные и впечатлённые. У них каждый день не по одному десятку разных клиентов со своими историями, переживаниями, жалобами, порой даже слезами, у милиционеров иммунитет, они имеют право вставать только на сторону закону, а не на сторону тех, кто жалобнее расскажет историю, врачи недалеко от них ушли, но у них своя специфика, медицинская. Есть и другие категории граждан, с похожим иммунитетом, например судьи или мошенники, остальные же постоянно подвергаются влияниям и разводам, изощрённость которых не имеет никаких границ, и в них есть всё, начиная от котят с цыплятами, продолжая голыми женскими задницами и небритыми мексиканцами и простираются далеко в космос, захватывая с собой даже патриотизм, мировые угрозы, да и просто весёлое настроение. И всё это в чьих-то корыстных целях, незаметно и вполне привычно.
А что вы хотели-то? Это же общество потребления.
— Так ведь что там произошло,- решил пояснить Пётр,- на пальцах сейчас объясню, запоминай, внимательно только слушай и запоминай.
Вова кивнул головой.
— Вот смотри, первое что произошло,- Пётр загнул палец,- стою я и смотрю на эту малахольную, это раз.
— Ну да, стоишь, смотришь,- согласился Вова,- а дальше-то что?
— Дальше я начинаю её хотеть, возбуждаюсь, это два,- Пётр загнул второй палец,- сам понимаешь, молодая, фигуристая, не отвислое ничего, не дряблое.
— Ну глупо было бы не заметить,- усмехнулся Вова,- ты же не женатый.
— Дальше я начинаю вникать в то, что она говорит, это три,- Пётр загнул третий палец,- усекаешь?
Вова опять согласившись кивнул головой.
— Но она ведь сумасшедшенькая и несёт полную дичь!- воскликнул Пётр.
Таксист Юра внимательно слушал беседу пассажиров, поглядывая в салонное зеркало и удивлялся, его машина как раз стояла на светофоре.
— Ну несёт и несёт, на то она и с прибабахом,- не понял Вова, пожал плечами,- ты то тут при чём вообще?
— Вова, да при том, что спустя день я начал становиться таким же, как она!- Пётр хлопнул себя по коленке,- ты понимаешь, Вова, я начал мыслить точно так же, я, можно сказать, заразился этой дичью, но не заметил этого, даже не заподозрил совсем.
— Да ну...- удивился Вова, округлил глаза,- прям тронулся что-ли?
— Не то, что бы тронулся, но двигаться начал в похожем направлении,- пояснил Пётр, — все вокруг виноваты в том, что мне хреново, все сговорились против меня и тому подобное. Но тут есть одно «но», Вова, она действительно тронутая и её мысли чёрные и опасные. Есть и другие примеры.
— Это какие- удивился Вова.
Таксист Юра продолжил слушать историю ещё внимательнее, тщательно и осторожно объезжая неровности на дороге, что бы не доставлять дискомфорт пассажирам и попутно затягивая поездку.