Глава 1 (Глава 1)

«Всё на своем пути сметая,

от края к краю звери шли.

Свою лишь правду признавая —

тела кромсали, души жгли.»

Я Карром Атти. Мне 49 лет. Но это ненастоящий мой возраст. На самом деле мне 21. Я кое-что украл и теперь за мной охотится половина вселенной, а другая половина хочет убить. Мы, старрианцы умеем изменять возраст. Как? Когда-нибудь я расскажу и об этом. Однако моё сегодняшние состояние не связано с врожденными способностями. Дело в другом. Ну, по порядку…

Когда витязи отбыли и мы остались на острове одни — настроение улучшилось, хотя будущее тревожило по прежнему. Примерно через неделю выпал снег. Белый и холодный. Он упал так, будто раз и навсегда. По колено. Давая понять, что зима в здешних краях явление серьезное. Первый снег в моей жизни вообще! И мороз! Далеко не космический, но проходившему все свои 20 лет, лишь в набедренной повязке, избалованному теплом инопланетянину, поначалу всё это показалось катастрофой. И охотиться стало тяжелее. В тулупах, в валенках, в поисках добычи, мы пропадали в тайге целыми днями. А однажды…

Здоровенный, половозрелый медведь, тощий, с клоками свисающей с боков шерсти, встав на дыбы, бросился на нас из кустов. Он как будто таился в засаде. Экономя собственные силы поджидал, когда люди подойдут на удобное для броска расстояние. Разумная, однако, тварь, раз для нападения выбрал именно меня, ведь я мельче и слабее Горана.

Не знаю, если б ни Горан, он точно бы меня задрал… От неожиданности и страха я впал в ступор. Затрудняюсь сказать, что сильнее шокировало — клыки с палец или смрад перекрывший дыхание… Удар медвежьей лапы сбил с ног. Когти с легкостью бритвы располосовали овечью кожу тулупа. Словно туча внезапно затмившая свет, его туша нависла надо мной без рыка и какого либо звериного звука. Из разверзнутой пасти на лицо мне падали крупные ошметки вонючей слюны.

Ужас сковал не только части моего тела, но замкнул и уста, но глаза видели, как Горан с разбега всадил копьё в бочину зверюге. Медведь вскинулся, заревел на весь лес. Развернулся. Одним взмахом огромной лапы переломил древко и ринулся в сторону обидчика. Отступая, Горан выхватил из-за пояса топор, взмахнул им, по-видимому, целясь в голову. Но зверь молотил воздух лапами, и лезвие угодило в одну из них. Охотник отпрыгнул назад. Снова нанес удар, теперь в прыжке и топор вонзился в плечо животного. И застрял. Горан попытался выдернуть топорище. Секундного промедления хватило, чтобы медведь причинил ответный урон, опрокинув охотника неповрежденной конечностью.

Кажется медвежий замах опустившись на голову человека был слишком силен. Горан отлетел в сторону и не двигался. Из под уткнувшегося в снег лица выползало бордовое пятно. Тем временем, раненый истекающий кровью великан шел к нему. Хоть он слабел на глазах, но и последней капли нечеловеческой мощи достаточно, чтобы умертвить обездвиженного врага.

Разрывая таежную тишину ревом победителя, полным боли и злости, и вместе с тем торжества, медведь уже вознамерился вогнать клыки в тело Горана. Однако, ему мешал топор. Образовалась задержка. И тут меня словно подбросило. Опережая всё происходящее, мысль о смерти друга и земного отца включила решимость…

Они были метрах в пяти. Не помню, как в руках оказалось оброненное копье. Не заметил я, как преодолел и это расстояние. Помню резанувшую сознание мысль, что надо громко кричать, чтобы отвлечь лесного монстра. Вставая на задние лапы, раздосадованная медвежатина взревела еще более угрожающе и шагнула в мою сторону. Значительно возвышаясь надо мной. Избегая медвежьего «бокового» справа, с разлета я упал на колени, подавая оружие вперед и наискось вверх. Копье пробило звериную грудь и с хрустом погрузилось в нее. Конечности зверя тот час обвисли. Наши глаза встретились, и мне показалось, что в глубине гаснущих зрачков мелькнула благодарность. Не задумываясь, я вскочил и нажал сильнее. Мертвый медведь повалился, придавив собой Горана.

Свалившаяся на него гора мяса привела охотника в чувство. Сердце подпрыгнуло от радости, когда из-под медведя раздалось крепкое мужское словцо. Живой значит! Я помог ему выбраться. Его шапка с левого бока походила на окровавленную лапшу. Из рассеченного уха текла кровь и больше никаких повреждений. У меня и вовсе, только разодранная шуба. «Легко отделались — сказал Горан, — Шатун, да еще такой крупный и матерый это неминуемая гибель!» Он выдернул копье, вернул мне с улыбкой: «Спасибо Карром, а то бы я тут не разговаривал!» «Это тебе спасибо, а то точно бы не со мной!» — ответил я через смех. Похоже это нервное, что сорокалетний мужчина и подросток еще минут пять безудержно смеялись. Да, подросток. В те дни я уже выглядел, как пятнадцатилетний пацан.

Когда мы разделывали тушу, я решил извиниться перед ним за мою трусость вначале, чуть ни стоившую ему жизни. «Это не трусость. Это страх. — ответил он, продолжая заниматься делом. — Как ты сказал — замыкание. Если б ты был трусом, ты бы убежал, позволив зверю сожрать меня. А то что ты убил его — об этом даже не думай. Он бы тоже не думал. Поверь. И впредь, никогда не задумывайся — бей, как представится случай. А иначе убьют тебя.» С тех пор, он перестал обращаться ко мне по земному — Раман, называя исключительно моим настоящим, старрианским именем.

А еще к нам на остров приходили волки. Первой, от грохота и лошадиного ржания, проснулась Мирина… Ночь стояла седая, мглистая. По небу, словно сползающее одеяло, движились тучи. Луна еще не взошла, а звезд разумеется не было видно. И понятное дело, что на Старре я не видел беременных снегом туч. Даже грозовые, переполненные влагой они кажутся выше. А внутри у них что-то ворочается, напоминая неспокойный змеиный клубок.

Эти же идут низко, чуть ли ни задевая макушки деревьев. Так и кажется, что какая-нибудь распорет свое толстое брюхо и оттуда вывалится снежная гора. И смотрятся они, хоть и не твердыми, но застывшими кусками. Да, если бы ни гости, ночка была бы замечательная. Порывистый, чуточку влажный ветерок не обжигал. Потеплело под небесным одеялом…

У нас был целый лошадиный автопарк. К нашим двум добавились две трофейные. То бишь у каждого по транспорту к весеннему исходу. Как волки умудрились отпереть сарай непостижимо. Увесистый дрын подпиравший двери валялся в стороне. Насмерть перепуганные лошадки бешено брыкались, ударяя копытами о стены. До одури ржали, призывая на помощь. Хищники не решались войти в темное помещение. Топтались у входа, поочередно заглядывая внутрь. Скалились и рычали, пугая метавшиеся там тени…

Однако без жертв не обошлось. Одна из трофейных кобылиц, потеряв самообладание или понадеявшись на быстрые ноги рванула в просвет. Волки с готовностью отпрянули. Этого они и добивались. Окрыленная успехом она помчалась вдоль острова. На несколько мгновений, пока она скакала по утоптанному людьми снегу, ей показалось, что у нее получилось, но снежная целина оборвала счастливую мысль. Провалившись в яму, лошадь споткнулась и полетела кубарем. Она хотела подняться, но вынырнувший из темноты волк в два приема перегрыз ей горло. Пахнущая неостывшим ужасом кровь мощной струей ударила в снег…

Может, вы спросите — откуда я знаю, как это было? Я был там и всё видел. Но не глазами. Со мной произошел очередной, спонтанный выход… Вожак пил лошадиную кровь… Тут-то меня и разбудили… Да нет, вы не подумайте, что я какой-то деревенский дурачок или необразованный абориген, если моё изложение покажется вам чудаковатым или через чур простым. Прилипчива скоморошья манера. Это я от Вьяры нахватался.

На вопрос, почему я не кинулся всех будить, будучи, так сказать, свидетелем с самого начала, отвечу так — я не мог проснуться сам. Во-первых: подобное событие обладает собственной властью. Происходящее затягивает. С каждым разом всё сильней, хотя я вижу одновременно и себя спящего, и то, что мне показывают. Во-вторых: я попросту не знаю, как вернуться. И что будет со мной, если не разбудить, тоже не ведаю. Вьяра обещала научить, но пока недосуг. Ну, ладно, кажется, я много болтаю не по существу.

На такой случай у нас были припасены факелы из смолы и тряпок, а по хозяйственному периметру разложены и накрыты дерюжкой кой-какие дровишки. Пока одевались, я накидал суть, поэтому всей четверкой мы сразу направились в сарай, успокоить оставшихся лошадей и хорошенько их запереть. Потом обошли двор, попутно разжигая костры. Волки возились в отдалении. На «своей» территории. Горан сказал, что надо заявить о «своем» праве на добычу и наказать стаю за разбой. Задача предельно ясна — убить парочку и забрать ставшую мясом — нашу — кобылу.

Горан и я шли немного впереди очерчиваемого светом круга, ровно настолько, чтобы ориентироваться в разреженной снегом тьме. Горан, как всегда с копьем наперевес, а я вооружившись любимым луком. В голенище валенка, как в засаде охотничий нож. Соответственно, Вьяра и Мирина позади с факелами в руках.

И вот мы приблизились к точке невозврата. Отсюда еще можно отступить, ретироваться — вспомнилось слово из прошлой жизни, но шаг вперед и кровавой разборки не избежать.

На самом деле, мы недалеко ушли. Метрах в ста за нами, словно большие, огненные цветы на ветру, пылали костры, подсвечивая тыл и подогревая души…

Огромный волк, обнажив клыки, недобро смотрел исподлобья. С десяток метров разделяло нас. Достаточно, чтобы его стремительный бросок не оказался неотвратимым.

Мы остановились. Каждый на заранее обговоренной позиции. Волк тоже не двигался. Чаши весов выглядели уравновешенными.

Порывистый ветер трепал огонь и свет то набрасывался на волка, вспыхивая в его взгляде, то отпрыгивал назад, оставляя на месте хищника черную тень.

Еще три тени нервно прохаживались за ним. А еще дальше угадывался труп лошади, вокруг которого кипели остальные.

«Пошли. — негромко скомандовал охотник. — Вожак мой.»

Осторожно ступая на проламывающийся наст, мы двинулись. Стало действительно жарко. Волосы взмокли под шапкой. Холодные капли скатывались между лопаток.

Альфа осклабился сильнее, издавая громкий, предупредительный рык. Под шерстью самца ходили волны мышц. Он готовился к прыжку. Задние забегали шустрее, становясь неудобной мишенью. Пирующая кодла подняла морды. Принюхиваясь, насторожилась…

«Давай!» — полушепотом сказал Горан, после нелегких полпути.

Первая стрела ушла в никуда. В сугроб. Возникший азарт пригладил нервы, и хорошенько прицелившись, я свалил одного. Пока волки не опомнились нужно убить как можно больше. Таков план.

Второй готов! И тут волки взвыли. Скулил и вертелся третий, кусая вонзившуюся в него стрелу. Бойня началась…

Человек и волк бежали навстречу друг другу. Человек взламывая снежную корку, с заметным усилием вспахивая сугробы. Волк легкими прыжками, не повреждая снежный покров.

Оба промахнулись. Копье только чиркнуло по левому боку, оставляя пустяшную царапину. Приземлившись, зверь оказался между женщинами и охотником. Женщины закричали, размахивая факелами. Волк не пошел на огонь. Пламя страшней острия.

Волк вовремя развернулся. Отпрянул в сторону. Сверкающее острие прошло на волосок от правого уха, но догнало плашмя. Человек угадал реакцию зверя, делая подшаг, нанес боковой удар по клыкастой морде.

Несмотря на пригоршню искр, сыпанувшую из глаз, направляемый чутьем, волк прыгнул, рассчитывая застать врасплох. Но не тут то было. Противник предвидел и этот волчий прием — отшагивая вправо назад, ударил тупым концом древка.

Он услышал хруст собственных костей. Левый бок снова ожгла боль. Теперь нешуточная. Сломанное ребро разорвало легкое и воткнулось в сердце…

Засмотревшись на боевой танец Горана, я проморгал, когда мой подранок бесшумно приблизился и напал.

И вновь спасла земная одежда. Разлохмаченный воротник моей шубы волк, по-видимому, принял за тело и, вцепившись в него, грыз, норовя добраться до горла.

Падая под тяжестью серого, правой рукой я шарил в голенище валенка, пытаясь нащупать спасение. Левой же, бросив бесполезное оружие, яростно колотил по волчьей голове, изо всех сил сдерживая жевательное продвижение его пасти. Как назло охотничий клинок провалился на самое дно безразмерной обуви…

Разобравшись в чем дело хищник выпустил шубу и ткнулся мордой в просвет между шапкой и воротом. На всю жизнь я запомню, как обожгло кожу прикосновение мокрого, холодного носа…

Наверное, зверь уже торжествовал победу, ведь сомкни он челюсти всего разок и мне конец. Не понимаю, почему он замешкался? Или мне показалось, что замешкался. Может потому что я пришелец и пахну как-то не по земному? Но перед тем как нанести смертельную рану он, кажется, чихнул…

Рукоять ножа, наконец, попала в руку… Какой из бессчетных ударов был смертельным, я не знаю. Наверняка первый. Но я бил и бил, с самозабвением погружая нож по самую ручку, пока представший над нами Горан ни сказал: «Хватит… Он уже сдох.»

Почувствовав уязвимость после гибели альфы, остатки стаи под улюлюканье Вьяры и Мирины растворились в безоглядном бегстве…

Разбуженная криками взошла Луна. Как око дракона или глаз неба она взирала с высоты небес на окровавленный мирок. В глубине этого взгляда было столько тьмы, что всё зло совершаемое под звездами, воспринималось как детская забава. Окинув по-быстренькому владения, убедившись, что ничего не изменилось, запредельный лик исчез в облаках.

Люди с радостью восприняли свет, явившейся на смену факельному шествию. Пусть и притушенный облачно, он освободил две пары дополнительных рук. Надо управиться пока трупы не оледенели — разделать остатки конины, и освежевать волчьи, ради шкур.

Волки оказывается лакомки. Первым делом выпивают кровь и выедают внутренности. Горан, как опытный охотник и выживальщик вырезал доставшиеся нам мясные части лошади и сложил в мешки. Вьяра и Мирина снимали шкуры с поверженных волков. Зверю, которого я убил ножом, повезло больше других. Посмотрев на него, Горан сказал: «Шкура не годится. Отруби голову. » Мол, выставим на всеобщее обозрение. Теперь, мол, не сунутся.

А утром, точнее, ближе к обеду, Горан растолкал меня и предложил закончить вчерашнее. Мы попили взвару и опоясавшись топорами вышли на дневной простор. Полдня мы таскали останки животных, очищая остров. Восстанавливали пирамидки костров.

Думаю, не стоило бы говорить, что земная жизнь для меня в новинку. На Старре ничего похожего и близко нет. Нет зимы и снега. Нет хищных тварей. Нет выживания, потому что всё растет само. И практически нет времени и смерти…

Раньше я никогда не ел мясо, даже на «Трансфере». Не знаю, как бы я адаптировался к подобной пище, если бы ни начал свою жизнь здесь в теле младенца. Надо сказать, в собственном теле, трансформировавшемся почти до нуля. В общем, обладая сознанием старрианца, телесно я такой же землянин, как и мои новые друзья — Горан, Мирина и Вьяра. Хотя нет, Вьяра и Мирина тоже инопланетяне. Почему-то я постоянно забываю об этом.

Потеря транспортной единицы удручала. Никто из них, да и сам я, не верил, что корабль откликнется на зов, когда моя физиология засоответствует биометрическим отпечаткам в его базе. Обидно получается — для жандармской юстиции я, будучи заново рожденным, есть тот, кто я есть по отпечаткам и сетчатке, а ИИ, управляющему летательным аппаратом, подавай все дотошные совпадения, такие как возраст, пульс и даже гормональный фон, плюс — минус. Да и вообще кто его знает, что на уме у этого робота, где он и что с ним. Возможно, кому-то из нас придется идти пешком. Для меня это не проблема. Посмотрим ещё, что произойдет, когда я дорасту до самого себя.