#7 (Глава 7)

… лагерь был подведомственным секретному комбинату по добычи урана и золота, где мой отец занимал должность главного энергетика. Как же я его опозорил. До сих пор стыдно. Напомню, что на тот момент я себя убедил в том, что я цыган, детдомовец и дошел в своих фантазиях до того, что я классический беспризорник. Короче, шпана. Приехали мы в лагерь, нас быстро раскидали по отрядам. Я шел отдельно от всех. Ну их всех! Я же отщепенец! Изгой. Войдя в отряд, я увидел ЕЕ. Она сидела на столе в ленинской комнате или как там она называлась и плакала. Какая же она была красивая. Я влюбился к нее с первого взгляда. Рядом с ней стоял красивый высокий, голубоглазый парень. Выше меня на голову. Они были идеальная пара. И тут я со своим огромным чемоданом. Парень зло на меня, так коротко глянул, грубо спросил чего мне надо? Я ответил вопросом на вопрос, какого черта девочка плачет, уж не он ли ее обидел? Парень сжал кулаки и двинул на меня. Я поставил чемодан, тоже сжал кулаки, и стиснул зубы. Это не метафора. Меня один знакомый чеченец научил, мол, когда дело пахнет керосином и драки не избежать, запомни, бей всегда первым и стисни зубы, чтобы если тебе прилетит в челюсть, чтоб не откусил язык сам себе.
Мы уже почти сошлись, когда девочка крикнула сквозь слезы: «не смейте драться! У меня просто папа умер!» Я опешил и спросил, как это умер? Я не понимал, как это отец может умереть! В моей голове была аксиома, что родители, как и мы их дети будем жить вечно! Умирают только бабушки и дедушки! Что за ерунда! Девочка закрыла лицо руками и сквозь рыдания крикнула, что ее папу убили в Афганистане. Так я узнал о войне в Афганистане, столкнулся с этой скрытой от всех войной. Я не посмел драться с этим красавчиком, когда меня просит не драться самая красивая и грустная девочка на свете. Я пробурчал красавчику, что мы еще пересечемся. Он ответил, что обязательно. На том и разошлись. Вскоре мы подрались, как и обещали друг другу, но вышло это как-то не так, как мне рисовалось в моей голове. Не было секундантов, не было крика «к барьеру», не было шпаг и пистолетов. Через пару дней после начала смены, он сам меня задел плечом, давая понять, что вызывает на поединок. Толкнул при всех. Я не поддался на его провокацию. Я уже знал, что он скользкий тип, и самый что ни есть провокатор и стукач. Я только сказал ему тихо, что в обед, на тихом часе. Он ухмыльнулся и кивнул. Обозвал меня еще сыклом. Меня как кипятком ошпарили! Неужели он прознал падла! про мою тайну! Но нет, это просто оскорбление, обвинение в трусости, а не в том, что я страдаю энурезом. Отлично. Сочтемся… тут я должен отступить и сказать, что с детства я мочился в постель. Не помню точно, но кажется, это началось, когда отец стал сильно пить. И однажды я увидел, как он пьяный упал на виду у всего нашего двора и не мог встать. Над ним все смеялись, а я орал до хрипоты, что он просто устал, он много работает… был такой период. Отца хотели посадить за несчастный случай на одной из подведомственной ему шахт, ему грозил тюремный срок. Были расследование, унижения, допросы, статьи в газетах, травля и он сорвался. Один единственный раз. Кстати говоря, пил он не долго.
Однажды, я схватил утюг и замахнулся на него, лет восемь мне было, когда он снова пришел домой пьяный и мама плакала, я не мог больше видеть ее слез! Я заорал на отца, что убью его! Убью! Если он еще раз придет домой пьяным! Я не забуду его взгляда тогда, казалось, у него рухнул мир, земля ушла из-под ног. И виной тому он сам. Больше он не пил. Никогда. А я стал ссаться в постель по ночам. Мама почти сразу это обнаружила и успокаивала меня, когда стелила мне клеенку и простынку на ночь, как малышу. Я не плакал, но она видела, что я кусаю губы и вот-вот разрыдаюсь. Она говорила мне, что это пройдет. Что я сильный человек и справлюсь со всем. И что в этом нет ничего постыдного. Нельзя стыдится болезни. Вот теперь все знают, почему я никогда не ездил в пионерские лагеря. Я боялся разоблачения и публичного позора. Но тут врач сказал, и ему подчинись. Мама научила меня перед отъездом, как себя вести и скрывать от всех болезнь.
Она усадила меня за стол, села рядом, чуть наискосок, заглянула мне в глаза и тихо заговорила. Но прежде скажу, что отца через какое-то время оправдали, восстановили в партии и должности. Все бросились снова с ним дружить и говорить ему, что верили, что он не виновен и все обойдется. Откуда я это знаю? Подслушал разговор родителей на кухне. Был такой грех. С тех пор отец стал недоверчивым человеком. Прекратил водить дружбу, хотя раньше у него было много друзей. После того случая его лучшими друзьями стали книги, точнее остались только книги и добавилась рыбалка…
… мама не отводила глаз:

— Ничего не бойся. И делай, как я скажу. Слушай внимательно. Кода все уснут, положи под подушку запасные трусы. Простынь отодвинь, чтобы не обмочить ее. Утром переверни матрац и застили простынь. Мокрые трусы постирай тихо в раковине и повесь сушиться. Ты понял меня?
— Да, мам.
— Ничего и никого не бойся. Это самое главное.
— Хорошо.

… за сыкло он мне ответит. Наступило время тихого часа – полуденный сон. Я вылез через балкон и спрыгнул вниз. Наш отряд был на первом этаже. Моего визави не было. Я спрятался под балконом, чтобы не попасться на глаза вожатым и стал ждать.
Вскоре я увидел своих дружков из другого отряда. Это были два таких же маргинала, как и я. Только еще хуже. Они нюхали бензин и матерились. Дети шахтеров. Мы подружились через стычку, когда я им сделал замечание, что материться при девочках это грубо и не допустимо. Они меня отметелили, но я не настучал на них вожатому и они меня стали уважать за это, приняли в свою шайку. Предлагали нюхать бензин, но я отказывался всякий раз. Сам не знаю почему. Просто не нравился их пьяный вид, тупой смех после того, как нанюхаются. Бензин они сливали с директорской «волги» по ночам. Они увидели меня под балконом и спросили какого… я тут сижу. Я все им рассказал. Они завелись не на шутку. Никто не смеет обижать и обзывать их брата! Один полез на соседний балкон, где была палата красавчика. Но его там не оказалось.
Мы решили пойти в туалет, где мои дружки-братья понюхают бензин. Туалет это отдельно стоящий такой кирпичный сарай, где в полу дырок шесть и все загажено. Вот мы входит в туалет и что я вижу. Мой визави сидит враскаряк над одной из дырок и оправляется. Ему мол, что ж, ты не пришел?! Мои дружки понимают кто перед ними и тут же налетают на него. Я не успел сообразить, как один наносит вьетнамским кедом удар слету в ухо красавчику и тот летит с голой задницей на пол и скользит по слою дерьма к соседней дырке и проваливается в нее рукой и его лицо утопает в дерьме. Я бросаюсь к своим дружкам и оттаскиваю их от плачущего красавчика. Так нельзя! Должен был быть честный поединок! Один на один, а не мордобой! Дружки остывают, кивают и уходят нюхать бензин. Я протягиваю руку красавчику, но он орет в истерике, что сдаст меня и моих поганых дружков директору лагеря. И сдал, падла. Нас троих вызвали к директору лагеря. Мои дружки все взяли на себя, меня выгораживая. Директор долго орал на них. Им даже не дали попрощаться с отрядом и друзьями. Директор усадил их в свою «волгу» и отвез в город.
Мой визави притих, обходил меня стороной. Девочка когда узнала о случившемся бросила его и предложила мне дружбу. Но я отказался. По той причине, что дружил уже с другой девочкой, и пусть та, другая, не такая красивая и не такая прекрасно и обворожительно грустная, но есть в ней что-то настоящее, простое и искреннее. Несколько дней все было тихо. Тихо, пока я читал книги и дружил с нетакойкрасивой девочкой. Пока я не встретил Сережу Харитонова. Он был из другого отряда, сошлись мы на любви к подводному миру, путешествиям и общей мечте стать моряками. Сережа тоже был сыном шахтера, как и те мои дружки, но он не нюхал бензин, не матерился. Я поражен был. Мне казалось, что все дети шахтеров нюхают бензин…
Мы с ним, с Сережей не были хулиганами, хотя за мной уже тянулся шлейф дрянных поступков. Вожатый то и дело следил за мной и одергивал на каждом шагу, и клялся, что однажды я покажу всем кто я есть на самом деле. Что под личиной добродушного и начитанного пионера скрывается самый что ни есть жиган с Молдаванки. Так он намекал на мое еврейство, но я тогда не понимал о чем речь. Черт с ним!

Продолжение следует…