#13 (Глава 13)

А про других твоих бабушку Малку и деда Иосифа мне все рассказала она сама. Малка. Она всегда была, как ураган! Стремительная, шумная, но вдруг присмирела. Почуяла, что ли. И позвала меня, сама не знаю почему. Не своих детей, например, твоего отца. – тетушка усмехнулась. – наверное, потому что я была такой же как и она. У нас один, похожий темперамент. И все мне рассказала. Мы два дня с ней шушукались. А потом я уехала в город. А через день позвонили из села, сказали, что померла.
— Сердце?
— Да. Сердце. Шла по улице и упала. Словно ее выключили. Но… я никогда ее такой присмиревшей не видела, как тогда, накануне ее ухода. Она всегда была… дикая какая-то! Могла и в зубы дать! Был такой случай с дядей Женей, тот как обычно перебрал и стал всех гонять, после того как наорался песен.

— Голосом Шаляпина?
— Шаляпина, Шаляпина.

Я помнил тот случай. Это была свадьба моей сестры Милы, нет Сони. Дядь Женя тогда чуть не подрался с моим отцом, который пытался ее утихомирить. Но тут вмешалась бабушка Малка. Она подбежала к нему и как даст ему кулаком в челюсть. Выбила ему один передний зуб. А еще диким голосом заорала «зарублю!» У меня в голове сразу возник тот петух и я сильно испугался за дядь Женю! Не знаю, видел ли он как бабушка рубит петухов, но тут же присмирел. Дядя Женя ушел на самый дальний угол стола. Там и просидел почти до утра в гордом одиночестве. Только изредка, с какой-то тоской смотрел на всех и подолгу, в особенности на бабушку Малку.

… Малка и Иосиф на тачке привезли тело Аврама домой. Иосиф велел Малке принести воды в тазике и чистые полотенца. Затем бежать к матери сообщить ей печальную новость и позвать на похороны.
Иосиф раздел и омыл тело Аврама. Основательно, тщательно, скрупулезно. Они были наедине. Иосиф стал говорить с Аврамом. Но заговорил только, когда надел на него свой праздничный костюм, который надевал только на Шабат. Иосиф отдал Авраму и свои туфли. Туфли были изумительные. Мягкая кожа, хорошая выделка и крой нитка к нитке, стежок к стежку. Иосиф вылил всю воду из дома, как того велит обычай: в доме, где покойник не должно быть воды. Умылся сам в саду, окатив себя из ведра колодезной водой. Тщательно вымылся. Оделся в чистое. И сел рядом с Аврамом, который покоился на столе. Иосиф признался Авраму, что его назвали цадиком, но кто он такой?! Никто! Поблагодарил Аврама за дочь, посетовал на то, что у них нет с Малкой детей. И когда через одиннадцать месяцев душа Аврама предстанет перед Царем царей, пусть Аврам вспомнит о нем и Малке, и попросит благословения у Всевышнего дать им детей.
Удивительный человек Иосиф! Его только что расстреляли, а он ни о чем другом не думает, как о детях! Ему бы бежать, куда подальше и без оглядки, а он сидит преспокойно, так на стуле, и просит детей!
Когда вернулась Малка с со своей мамой, та черная от горя, молча протянула Иосифу маленькие ножницы. Иосиф сделал на лацкане своего пиджака надрез и затем надорвал лацкан руками – знак траура. Жена Аврама обняла Иосифа, затем молча села рядом с телом мужа, не смея к нему прикасаться. Нельзя. Тихо заплакала. Затем она спохватилась и спросила Иосифа, как быть с гробом? Гроба же нет! Иосиф взял топор и разбил шкаф. Быстро из досок сколотил гроб. Как и положено, пробил в днище несколько дыр, чтобы тело спиной соприкасалось с землей. Где-то через два часа гроб был готов и он позвал в сад Малку и тещу. Женщина обошла гроб кругом, заглянула внутрь, провела рукой по доскам. Кивнула: «беседер!». И ушла обратно в дом. Затем Иосиф вынес тело Аврама на руках и осторожно уложил в гроб. На крыльцо вышли Малка и ее мама. Малка вопросительно смотрела на Иосифа.

— Я думаю, что мы Аврама похороним здесь. В саду. – сказал Иосиф и кивнул на раскидистую старую вишню. – Там, под вишней.
— Хорошо. – кивнула мать Малки. – Там хорошо ему будет под вишней. И не надо Иосиф надгробия. Я слышала все кладбище наше осквернили. Разбили все памятники.
— Я тоже слышал. – согласился Иосиф. Он взял лопату и стал копать могилу. Пока он копал, мама Малки стояла рядом и глядя в могилу, тихо пела на идише колыбельные. Просто она не знала поминальной молитвы Изкор.
Иосиф спустил гроб в могилу, а когда все было кончено, омыл руки, сложил их молитвенно перед собой, посмотрел на Малку и скакал ей, чтобы она за ним повторяла. Иосиф стал петь тихо Изкор. Малка не могла сначала ухватиться, угнаться за Иосифом, но вдруг слова сами собой полились, она запела на иврите:

— … шэ-алах лэ-оламо баавур шэ-бли нэдэр этэн цдака баадо. би-схар зэ тэ-эй нафшо црура би-црор а-хаим им нишмат Авраам, Ицхак вэ-Яаков, Сара, Ривка, Рахел вэ-Лэйа вэ-им шэар цадиким вэ-цидканийот шэ-бэ-ган эдэн. вэ-номар амейн!
— Амейн! – прошептала мама Малки. И утерла слезы.

Они вернулись в дом.
— Вам надо уехать, — сказала мама Малки. Посмотрела на дочь. Та кивнула согласно. Женщины уставились на Иосифа.
— Мы никуда не уедем. Мы будем тут. – заупрямился Иосиф.
— Хорошо. Тогда можешь идти и копать рядом с моим Аврамом еще одну могилу. Для себя. – сказала теща Иосифу. Взгляд ее стал колючим и упрямым.
— Хорошо. После «Шма Исраэль…» выкопаю. – Иосиф улыбнулся теще. Она махнула на него рукой.

Теща не могла спорить, не было сил. Она встала, чтобы уйти. Малка завыла. Мать подошла к ней и взяла ее за руки, сжала в своих.

— Не смей. Хватит. Надо жить дальше. Мертвых забывают. Так Иосиф?

Иосиф кивнул.

— Да, но траур…
— Траур это не слезы лить! – прикрикнула на Иосифа его теща. – Траур это молитва и цдака. Раздайте людям денег.
— У нас все … забрали. – признался Иосиф.
— Совсем все? – спросила теща.
— Да. – ответил Иосиф.
— Я вам дам денег. Иосиф, ты же помолишься о моем муже?
— Не переживайте, я буду молиться о его душе как и положено год без одного месяца.
— Хорошо. Спасибо тебе Иосиф, и береги мою дочь. Ко мне не приходите. Могут сцапать. Я старая, меня не тронут. Я сама буду к вам приходить. И ты прав Иосиф, куда бежать? Некуда, кругом ужас. Иосиф, может, это конец и начала новой эпохи? Машеах идет к нам?
— Дай Бог! – тут же отозвался Иосиф.

Малка и Иосиф проводили мою прабабушку до ворот. Хотели дальше, но она запретила им. Она ушла и больше никто ее не видел. Она пропала без вести. Никто не знает что с ней стало. В реке часто всплывали трупы убитых, расстрелянных, растерзанных людей. Малка была уверена, что ее мать стала жертвой грабежа… на ней было золотое кольцо… Малка всю жизнь себя корила, что тогда не догадалась попросить мать снять кольцо с пальца, спрятать его…
… вскоре, где-то через две недели, какой-то небритый тип принес Малке письмо. Спросил она ли Малка дочь Аврама? Она кивнула. Тип сунул ей в руку замученный долгой дорогой конверт и ушел, втягивая пугливо голову в плечи.
Письмо было от того самого, некогда любимого офицера. Офицер в письме говорил Малке, что война проиграна. И что он прорывается, бежит в Крым. Там пароходы увозят бегущих от красной заразы людей в Европу и Турцию. Как получится. Как повезет. Все равно куда, главное отсюда! Офицер просил ее бежать с ним. Он будет ее ждать!
Дальше он подробно объяснял, где и в какой час он будет ждать ее. Обещал ждать месяц, даже если уйдет последний пароход. Он без Малки не уедет… Малка дочитала письмо. Замерла, странно она ничего не чувствует к тому офицеру. Вот еще быть назад! Она бы бросилась к нему, птицей бы полетела! Но сейчас и офицер и любовь к нему казались ей чем-то далеким и не реальным. Казались старым сном. Малка взяла спички и сожгла письмо под той самой вишней, где лежал ее отец Аврам. Мужу она ничего не сказала. Стала жить дальше, как будто ничего и не было. Да и было ли? Вся та довоенная жизнь истерлась, пожухла и рассыпалась в прах… это было не с ней, то была не она…

Продолжение следует…