Уралочка ч.2.

***
Так прошел первый месяц последнего года учебы выпускников школы. Буйство эмоций от интриг главной пары в школе вскоре улеглись. Все пошло обычным чередом. И даже в отношениях Сережи и Марины вернулась прежняя обыденность. Он опять стал ее провожать до дома, хотя, на переменах они были порознь. Да и в провожании не было той искры, которая всех окружающих заставляет улыбаться и думать о своем сугубо личном. Скорее дежурное обычное действие, такое бывает у супругов, проживших вместе огромное количество лет и забывших об необходимых эмоциях в таких ситуациях.
Все ученики школы полностью погрузились в необходимый образовательный процесс, и главным ожидаемым новшеством для всех стали всевозможные экзамены в конце этого не длинного пути. И, когда казалось, что этот скучный процесс уже поразил всех вирусом холодной «Снежной королевы», как случилось событие, придавшее оживление всеобщему застыванию.
Ровно через месяц после начала занятий в выпускной класс пришла новенькая ученица.
Трудно понять, почему новенькие вызывают особый интерес у всех. Почему девушка, или парень, не обладающий особенными внешними данными, но «новенький», вдруг становится объектом особенного внимания. Возможно, тут играет фактор зачитанной книги, интерес к которой пропадает по причине отсутствия новизны. А вот новая книга, пускай не являющаяся известным бестселлером, но обладающая ореолом нераскрытого таинства, неизменно вызывает интерес и рефлекторное движение руки к обладательнице печатных страниц, возможно, абсолютно пустого содержания.
Ирина Петровна, которой согласно расписания достался первый урок выпускного класса, была в плохом настроении. Будучи опытнейшим педагогом, она не могла дома обуздать непослушание своего собственного любимого дитя, учившегося в этой же школе, в старшем классе. Это называют конфликтом поколений, или гормональным всплеском взрослеющего подростка. Но как это не назови, а главным результатом является показательно неуправляемое поведение молодого человека, игнорирование им всех нравоучений. И даже благоприятное состояние семьи (наличие положительного отца), пропитанность обоих родителей нужной моралью, нормальный достаток, — все не имело решающего значения в воздействии на сознание взбунтовавшегося подростка. Почти каждый вечер у нее дома знаменовался разборками, с высказыванием всего того ненужного и гадкого, что так портит жизнь, и без того не являющейся идеалом. Вот и накануне были разборки на кухне, после чего она плохо спала, если вообще можно назвать сном пятиминутные засыпания с перерывом на час горьких размышлений. Она очень плохо себя чувствовала, это состояние проявлялось и в рассеянности, и во внешней неопрятности, и в медлительности выполнения намеченного плана урока. Конечно, в нормальной системе образования ее бы саму не допустили в таком состоянии к проведению урока, а при наличии необходимой человечности отправили бы в больницу. Но это невозможно тогда, когда эта сама система является главной доминантой в выполнении возложенных на нее функций, и не учитывает современные и давно всем известные общемировые открытия в области воспитания нового человека общества. И, бедная Ирина Петровна, собрав в кулак всю свою женскую силу воли, превозмогая нарастающую боль в области сердца, вышла на работу. В этот день судьба даст ей силы довести работу до конца, и обессиленной уйти домой. Но благосклонность судьбы не вечна. И все те, кто ежедневно «забивал по гвоздику» в, ещё держащийся на плаву, кораблик её жизни, потом будут сожалеть и искать виноватых, совсем не считая себя к чему-либо причастным.
Ирина Петровна устало опустила свое, раньше времени располневшее, тело на учительский старый стул и грустно осмотрела пышущих жизнью учеников. Нет, она не искала сочувствия в глазах молодых людей, скорее это был привычный жест. А о жестокости вступающих в жизнь молодых претендентов на все ее блага, она знала не по наслышке, слишком большой опыт в профессии был у нее за плечами.
Поправив, небрежно уложенные, волосы, она раскрыла журнал и привычным без эмоций голосом спросила, — -Кого нет?
-Все есть, Ирина Петровна, — ответила ей староста класса, самая боевая и хорошая ученика Настя Шмыгина, за которой закрепилась кличка «Шмыгалка», обидная для нее, и не имеющая к ее достоинствам никакого отношения. Настя с детства была очень опрятная и приятная во всех отношениях девочка, а ее выдвижение на место старосты скорее было по причине ее личного бесстрашия и ее же личной дисциплинированности и исполнительности. Ещё когда в классе были, до их выдворения в переходный период, ученики с низкой интеллектуальной значимостью и высокой недисциплинированностью, она не боялась одна вступать с ними в прямой конфликт, но всегда и неизменно добиваться от этих разгильдяев того, что требовали интересы класса и школы. Теперь все это было в прошлом, но за то поведение ее и сейчас уважали, особенно мужская часть, не проявившая в то время особой мужественности. А кличка произносилась только в ее отсутствии и без злой иронии, а скорее с особой теплотой, так обзывает мать свое маленькое и очень любимое дитя.
-Это хорошо, значит можно перейти к теме нашего урока, — медленно отреагировала учительница, — а, стоп, вот елки, а тема то сегодня какая?
-Повторение, Ирина Петровна, — Настя твердым голосом пресекла начавшееся по классу похихикивание.
-Да, да, спасибо Настенька. У Вас в конце года государственные экзамены, и…
Внезапно распахнувшаяся дверь прервала монолог учительницы, в класс, почти торжественно, вошла директор школы. Ольга Романовна, все в школе от мала до учителей называли ее «за глаза» княгиня Ольга. И труднее подобрать, более точное, название чувств, которые она вызывала при первой встрече. Статная, стройная, с высокой шеей, говорят в детстве она занималась бальными танцами, всегда опрятная, всегда стильно причесанная, всегда с незаметной улыбкой на лице. Так улыбаются люди, обладающие личным превосходством над окружающими, возможно за это она и получила столь высокую кличку. В школе никто не помнит того, чтоб «княгиня Ольга» проявляла хоть какую-нибудь личную несдержанность. Она не повышала голоса, а если собеседник проявлял не внимательность к ее доводам, то следовал стремительный и безжалостный бросок ее строгих и красивых глаз, и ее, с понижением в интонации, всегда спокойное: «И все же, я….»,- потом могло следовать любое дополнение в ее монологе, но обязательно слушатель был весь в внимании и запоминал каждое произнесенное ею слово. Она не была красавицей, в обычном понимании этого слова, в ее облике была красота царевны, лицо которой никто не помнит, но все помнят ее голос, фигуру, ее магнетическое воздействие. Ее уроки всегда проходили в полной тишине, самые отпетые и не послушные хулиганы на ее часе сидели словно настоящие «ботаники». Ольга Романовна была полной противоположностью Ирине Петровне, «княгиня Ольга» была моложе, но все считали ее более старшей и выглядящей значительно моложе. И в семье у «княгини» все было хорошо, как говорят: «У нее все дома ходили словно по струнке».
Дополнительной команды не потребовалось, весь класс дисциплинированно встал.
-Здравствуйте, здравствуйте, садитесь, спасибо, — с неизменной и не заметной улыбкой Ольга Романовна поприветствовала класс, — Ирина Петровна, как наши выпускники?
— Готовимся к экзаменам, Ольга Романовна, — дежурной фразой на дежурный вопрос ответила учительница.
-Это хорошо, а я Вам новую ученицу привела, вот,- и в распахнутом проеме двери появилась «Мальвина», такое первое впечатление было у всех присутствующих в классе,-жизненные обстоятельства заставили родителей нашей новенькой переехать в наш город, вот и выпускной класс Анжеле придется заканчивать в нашей школе. Но по предоставленным характеристикам можно сделать вывод, что класс пополнится как минимум отличницей, а может и будущей медалисткой. И это очень хорошая новость, а то мне приходится констатировать общее снижение успеваемости по школе, эта отрицательная тенденция меня сильно огорчает. Я надеюсь, положительный пример станет хорошим стимулом для тех, кто еще не набрал нужных темпов в обучении, — тон «княгини Ольги» перешел от суховато-приветственного до суховато-назидательного, что не помешало всем ученикам рассмотреть новенькую, изображая на лице абсолютную внимательность к словам директора.
Первое впечатление сменилось не скрываемым интересом всех: мальчишек по причине появления новой красавицы, девчонок по причине природного интереса ко всему красивому. Только один человек в классе, если не считать безразличной усталости учителя, искренне выказал пренебрежение к новенькой. Эмоции этой девушки были побуждены зарождающейся ревностью к возможной конкурентке, к которой сидевший рядом красивый парень проявил неожиданно откровенный интерес. Это была катастрофа, которая прошла не замеченной для окружающих, но глубокой рубленой раной врезалась в спокойное, до этого момента, сердце Марины.
А Анжела в это время была объектом всеобщего внимания, словно модель по подиуму, она медленно прошла в центр класса у учительского стола. И медленно поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, демонстрировала красоту своего облика всем, не останавливая своего внимания на ком-либо, но улыбаясь словно каждому. Эта фокусировка внимания на себя, завладела вниманием и самой «княжны Ольги», которая забыла о своем начавшемся нравоучительном монологе, и на короткое время в классе воцарилась тишина, — молчание всеобщего восхищения.
-Ну что ж, отличницы нам очень нужны, проходите девочка, знакомиться будете на перемене, а сейчас займите свободное место и будем продолжать урок, — Ирина Петровна вернула всех в необходимое деловое русло, и это было очень кстати.
-Да, да, все очень верно, Ирина Петровна, необходимо продолжать урок, Анжелочка осваивайтесь, вставать не надо, — обращаясь уже к ученикам, Ольга Романовна так же торжественно вышла из класса.
Далее урок принял обычный ритм, и только взгляды всех, у кого чаще — у кого реже, но регулярно устремлялись в сторону новенькой, получившей прозвище «Мальвина».
***
Да, если Вы спросите меня, то я помню это явление «Мальвины». Конечно, это была феерия красоты. Но любящее сердце не подвластно влиянию другого прекрасного, оно может видеть, ценить, но остается скептически-холодным, так как власть над ним уже отдана другой. Это и называется настоящей любовью, по крайней мере я это так понимаю, хотя я могу и ошибаться. Именно по этой причине меня не сильно впечатлило восшествие в класс новенькой.
Мне было интересно наблюдать за моими одноклассниками. Реакция была просто невообразимой, от необъяснимой улыбки на лице, до почмокивания и по всхлипывания. Мне даже показалось, что урок сменился праздником в институте красоты. Только девичья часть осталась нормально сдержанной и внешне беспристрастной.
И все же необходимо быть достаточно честным, я и сам в какой-то момент залюбовался новенькой. Первое что завладело моим вниманием, это пышные спадающие волнами волосы. Сравнительное воспоминание сразу отбросило к фильму детства со сказочной Мальвиной, только цвет волос у новенькой был другим, темно-рыжий отлив, в глубинах которого свет преломлялся ярко золотым оттенком, завладевая вниманием любого наблюдателя. Что еще заставляло сравнивать с Мальвиной, так это стройная фигурка с непривычно узкой девичьей талией, и при наличии всех необходимых достоинств для созревшего и распустившегося цветка, но без портящих чрезмерностей. Я попытался отыскать в ее облике недостатки, свойственные еще не до конца сформированным девам. Но у меня ничего не получилось, всего было в полном достатке, и приподнятая грудь, но не торчащая вперед, и ровная спинка, но плавно переходящая в необходимые подъемы ниже талии, и нужная ширина бедер, ладно подчеркивающая узость талии, но без всем понятного утяжеления, и, конечно же стройные ножки, но не худые и не обремененные лишним количеством мышц. Я с трудом перевел взгляд на Мариночку, и констатировал себе факт того, что она проигрывала в сравнении с новенькой. Но для меня Марина была уже родной, хотя и не моей, и все ее отставания от нового стандарта были дороги моему сердцу, и только подчеркивали ее не повторяемость, порождая у меня внутри особую волну нежности. А блеск красоты «Мальвины», словно свет далекой звезды, был для меня холодным и далеким, и не греющим сердце.
Всё это размышления неудачника, точка зрения которого не является интересной. И если б я вслух высказался в тот момент, то был бы, со стопроцентной точностью, подвергнут осмеянию всем классом. И даже, возможно, Мариной, пример такого ее поведения я уже испытал ранее. А весь класс, в это время, продолжал жадно поедать глазами новенькую, грациозно проплывшую вдоль парт к своему месту.
И я невольно поддался этому магическому действу. Свободное место для новенькой оказалось за последней партой, и она грациозно прошла сквозь внимание класса к своей персоне к этому убежищу. Хотя мне показалось, что такое внимание было для нее не обременительно, а наоборот, скорее она им наслаждалась, и была в привычной для себя роли. Торжествующая улыбка на ее лице сменилась некоторым разочарованием, когда она увидела своего соседа. Им был не совсем опрятный и слегка располневший Коля Смирнов, учившийся удовлетворительно и только по наставлению родителей. Да он и сам «опешил» от внезапного подарка судьбы (хотя этот подарок продлился ровно один день, уже на следующее утро для Анжелочки, как будущей медалистке, было освобождено место на первой парте у самого учительского стола). Привыкший к одиночеству, Коля сдвинул на свою сторону разложенные по столу вещи, и с расплывшейся улыбкой на внезапно покрасневшем и уже давно располневшем лице изобразил жест приглашения. Анжела, с нескрываемой брезгливостью, заняла максимально малую часть общего пространства у самого края парты. Меня несколько порадовала эта внезапная удача толстяка Коли, который всегда уделал более внимания еде чем кому-либо из известных мне девчонок. Да и сейчас, так мне показалось, в его действиях не было даже намека на ухаживание, скорее игра на увеселение публики.
Должен отметить, что меня, проходя мимо, Анжела не удостоила даже секундой своего взгляда. А вот я попал под гипноз ее сине-зеленых глаз, по-детски раскрытых и по-взрослому внимательных. Далее, я просто восхищенно, к стыду для себя, рассматривал необыкновенно милое личико «Мальвины». Её аккуратненький ровный носик, чуть припухшие нежные губки, и не слишком высокая шея, в обрамлении ласкающих волос, все только подчеркивало ее красоту и превосходство над остальными девчонками не только класса но и школы и, возможно, города. На ее месте я бы тоже не уделил внимания такому восторженному идиоту, каким я был в тот момент. Но, только мужчины умеют по-настоящему видеть женскую красоту, так постаралась природа.
Покраснев от стыда, я взял над собой самообладание и вернул себя в действительность. Но успел заметить, такую же как у меня, идиотскую мимику на лицах одноклассников. И, что меня очень поразило, Сергей не избежал такой участи. Всегда невозмутимый в прицеле девичьего внимания, сейчас он стал подобен всем нам, лелеющим надежду на ответные чувства. Вот только, и это мне тоже показалось, ему новенькая все-таки уделила капельку своего взгляда, а может и нет. Но что мне точно не показалось, так это выстрел ненависти во взгляде Марины, пущенный в сторону новенькой, и мертвенная бледность ее лица. Хотя других проявлений эмоции с ее стороны не было, наоборот, она была спокойна, даже очень спокойна, уставившись немигающими глазами на школьную доску, словно там показывали кино.
Я долго расписываю начало того урока, хотя все это по времени заняло несколько минут, но эта малая часть времени внесла разлом во все то, что до этого складывалось годами.
***
Ольга Романовна еще раз внимательно прочитала докладную записку и ее брови еще сильнее сдвинулись к переносице. Она положила листок на свой рабочий стол и встав, сделала шаг в сторону окна. Так ей лучше думалось, стоя у окна.
За более чем два десятка лет практики в школе, она в первый раз столкнулась с таким случаем. Ранее, бывало, всякое, и случаи откровенного хулиганства и чрезмерного баловства, и кражи и даже пронос в школу запрещенных веществ. Но те все случаи легко ею квалифицировались, и дальнейшее решение принималось по установленной схеме. Сейчас, судя по докладной записке, все выглядело довольно просто, ссора между одноклассницами, перешедшая в драку. Можно б было вызвать соответствующие органы, но, с одной стороны, не хотелось снижать рейтинг дисциплины в школе в конце года, а с другой стороны, участницами драки были две лучшие ученицы школы, да еще выпускного класса, ранее не замеченные в нарушении дисциплины.
Ольга Романовна отбарабанила дробь по деревянной поверхности подоконника острыми и лакированными ноготками пальцев, и, выбрав решение, уверенно села обратно в свое кресло. Она еще несколько минут рассматривала свой большой кабинет, ремонт которого из года в год откладывался из-за неотложных других дел в школе, и в нетерпении кого-то ждала. Но вот раздался стук в входную дверь и на пороге оказалась Ирина Петровна.
-Вызывали, Ольга Романовна?
-Да, да, входите Ирина Петровна, присаживайтесь, мне необходимо обсудить Вашу докладную записку.
-Да, я понимаю, — присев на мягкий стул возле директорского стола, Ирина Петровна приготовилась к беседе. Даже без присутствия посторонних лиц они обращались друг к другу только по имени и отчеству, такое поведение было ими принято с того времени, когда решением вышестоящей инстанции более молодая и менее опытная Ольга Романовна была выдвинута на директорское место. А, соответственно, имевшая на это место больше моральных прав Ирина Петровна осталась без шанса на продвижение по карьерной лестнице. Эту ситуацию они не обсуждали, так как были достаточно умными женщинами и прекрасно понимали всё, и не нуждались в выяснении отношений.
-Вы, Ирина Петровна, классная руководительница выпускного класса, и Вам лучше меня известны те «подводные камни», которые стали причиной инцидента, — мягко и уважительно начала разговор директор школы, — Вы самый опытный педагог в нашей школе, и мне необходимо знать Ваше мнение по этому происшествию.
-Я бы не стала «выносить ссор из избы», Ольга Романовна, если б ситуация не стала неуправляемой. Помните, я Вам несколько раз докладывала ранее о назревании конфликта на почве ревности между двумя ученицами…
-Да, Ирина Петровна, я помню, мы тогда решили ограничиться проведением беседы и наблюдением за этими девочками. Если честно, то мне стыдно обсуждать эту ситуацию с другими коллегами. Выпускной класс, все ученики должны быть сосредоточены на учебе и будущих экзаменах, на выборе дальнейшего пути, а тут, лучшие ученицы и драка из-за парня, ну словно не городская, а деревенская школа.
-Ольга Романовна, я должна Вас поправить, не драка, а нападение одной на другую.
-Нападение или драка, главное заключается в том, что произошло это в нашей школе и с нашими учениками. И мы с Вами за это в ответе, и нам с Вами сейчас надо выработать решение, — как реагировать и кого информировать.
-Я понимаю всю ответственность, Ольга Романовна, поверьте, я много думала об этой ситуации и просчитала возможные последствия в случае принятия того или иного решения. Могу сказать, что огласка станет катализатором конфликта, и дай Бог, что б повреждения были такими же незначительными, как и сейчас.
-Но, Ирина Петровна, Вы же сами уже придали этой ситуации огласку, — и директор указала пальцем на лежащую на столе бумажку.
-Ольга Романовна, я была вынуждена привлечь Ваше внимание к этой очень серьезной ситуации. Не принятие мер может стать причиной внезапной трагедии в нашей школе, и мне не хочется быть потом виноватой в этом, да еще и в невыполнении своих обязанностей. У Вас есть большой опыт в решении таких ситуаций, и я прибегаю к Вашей помощи, как к начальнику, обладающему достаточными полномочиями, — и учительница строго посмотрела в глаза своему директору. Это уже был урок воспитания, и Ирина Петровна, первый раз за несколько лет, слегка покраснела. Она выдержала короткую паузу молчания и, откинувшись на спинку своего директорского кресла, тихо продолжила разговор.
— Конечно, Ирина Петровна, я всегда прибегаю на помощь педагогам, ученики иногда бывают такие не управляемые, — ответный удар учительница восприняла молча, — но сейчас дело не в этом, меня интересует вот что: сможем ли мы, имеющимися у нас в распоряжении административными полномочиями, взять ситуацию под полный контроль, и обеспечить в школе нужный для образовательного процесса уровень дисциплины, или надо привлекать правоохранителей, и тогда, что называется, «ссор будет вынесен» не только за пределы школы, но и станет достоянием всего города?
-Я не знаю, Ольга Романовна, Вам решать, — опытнейший педагог, она могла предложить план разрешения ситуации. Но ей хотелось увидеть проявление слабости в действиях «выскочки» (так она называла в своих размышлениях директора школы).
-Ну что ж, хорошо, будем разбираться, Вы пригласили всех, кого я Вам сказала, — уже более черствым и командным голосом спросила хозяйка кабинета.
-Да, Ольга Романовна, все ждут в приемной.
-Ждут, и не конфликтуют?
-Да, Ольга Романовна.
-Ну, что ж, значит есть платформа для переговоров, — и сжав в узкий узелок, некогда пухленькие, губки, после короткого размышленья, взбодренным голосом продолжила, — Ирина Петровна, пригласите в кабинет старосту класса и свидетеля того конфликта, Настеньку Шмыгину и…
-Светлана Черткова, — помогла директору учительница.
-Да, да, Светочка Черткова, и еще, попросите, что б позвали нашего школьного психолога, она хоть еще и совсем молодая девчонка, но, все-таки, может ее образование будет нам полезно.
-Хорошо, Ольга Романовна, — послушно согласилась Ирина Петровна.
Обе девочки, проявляя максимум уважения к хозяйке кабинета, молча и скромно заняли свои места на стульях, расставленных вдоль стены. Еще через некоторое время, так же скромно испросив разрешения, рядом с девочками разместилась молодая учительница, исполнявшая дополнительные обязанности школьного психолога.
-Здравствуйте, Ангелина Юрьевна, присаживайтесь пожалуйста, — обратилась к ней покровительственно директор школы.
-Добрый день, Ольга Романовна, — тихо и слегка сконфуженно прозвучал ответ.
-Ну что ж, давайте начнем, — продолжила Ольга Романовна, — Вы все слышали о том неприятном случае, что произошел в нашей школе. Подрались две девочки, старшеклассницы, лучшие ученицы школы, выпускницы, одна претендентка на золотую медаль. Что еще можно сказать? Позор? Да! Педагогическая недоработка? Да! Не уважение к окружающим и педагогам? То же, да! А мне интересны мотивы этого происшествия. Ну, Шмыгина, что Вы знаете?
-Я, — вставая с места и покраснев, начала Настя, — видела только сам конфликт, драки там не было, и что между ними произошло до конфликта я не знаю…
-Ладно, Настенька, ты хорошая девочка, но как покрывала ранее своих одноклассников, так и теперь «партизанишь», расскажи нам то, что ты видела.
-Ну, я видела только конец ссоры, Ольга Романовна.
-Видела и пресекла, — помогла ей Ирина Петровна.
-Поясните, пожалуйста.
-Настя Шмыгина буквально встала между двумя конфликтующими девочками, вырвала нож из рук Дагировой Марины…
-Нож? Ирина Петровна, я не ослышалась? Вы сказали — нож?
-Вы не ослышались, Ольга Романовна, именно нож, который Дагирова приставила к горлу или шее Анжелы Неростовой. И, если б не решительные действия Настеньки, то ситуация могла сложиться гораздо хуже.
-Но, Ирина Петровна, я не вижу в Вашей докладной сведений о ноже?
-Я специально это не указала, что б не допустить опрометчивых и слишком скороспелых решений.
-Да, ситуация прямо скажем закрученная, — грозно вставая с места, недовольная смелостью опытного педагога, несколько с повышенной интонацией начала директор, — мне даже кажется у нас не школа, а бандитская «малина», ученицы приходят на уроки с ножами, разборки устраивают с применением холодного оружия, а их педагог берет над ними покровительство, это что! Вы хотите лишиться работы? Или может ждете ЧП и потом на пенсию?
-Извините, Ольга Романовна, я не хотела усложнения ситуации, поэтому и обратилась за помощью к Вашему опыту, — извиняющимся и слабым голосом ответила учительница.
-Садитесь, Шмыгина, — уже более спокойно, удовлетворенная восстановлением своей доминанты, продолжила директор, — геройство — это конечно хорошо, но у нас не поле боя, а школа, тут должно быть только геройство в освоении знаний. Нож, а где нож?
-Я его выбросила в мусорку, — опять вставая и как бы извиняясь ответила Настя, — это был кухонный нож, и порезов не было…
-Садись Настенька, хорошо, что еще не армейский нож. А кто мне пояснит, что они не поделили, эти две «лучшие ученицы»?
-Я знаю, Ольга Романовна, разрешите?
-Пожалуйста, Черткова, — разрешила смелой ученице директор, садясь в свое кресло.
-Так все ревность, Ольга Романовна. Дагирова сильно влюблена в Сафонова Сергея, буквально виснет у него на шее, а тот на нее перестал внимание обращать и ухаживает за новенькой, Неростовой. Вот Дагирова и взбесилась, и напала на Анжелу…
-Вы смотрите, страсти Шекспира, ни меньше, ни больше, вот только место для страстей выбрано не удачно, — прервала Светлану директор, — теперь все кажется понятным. Садитесь Черткова. Ангелина Юрьевна, Вы все слышали, нам хотелось бы услышать Ваше мнение по этому происшествию.
-Да, Ольга Романовна, — вставая с места, как ученица, растягивая время начала психолог. Ей хотелось поразить присутствующих научными выражениями, но, как назло, все сложные формулировки не складывались в необходимый стройный логический ряд. Она поправила кофточку на своем стройном теле, которая мягко подчеркивала изящность ее фигурки. И пока ей только таким способом удалось поразить внимание присутствующих, — я думаю, что девочки уже достаточно взрослые, хотя о наступлении полной дееспособности говорить еще рано, но психический процесс моделирования своего поведения в их сознании уже достиг того уровня, когда они обязаны знать и понимать меру возможного и допустимого…
-Ангелина Юрьевна, — остановила, с улыбкой на лице, пыл молодой учительницы директор, знаком предлагая ей сесть, — все это хорошо, но нам интересно другое: что делать? Вы можете что-нибудь предложить?
-Мне кажется, Ольга Романовна, — уже с места, с выступившем легким румянцем на нежном и не лишенном привлекательности лице, продолжила учительница, — нам необходимо дать возможность высказаться участникам конфликта…
-Логично, хотя этот шаг был изначально в программе нашей встречи. Хорошо, — и обращаясь к ученицам, — девочки, Вы свободны, можете бежать домой. И, Настенька, пригласите двух наших героинь в кабинет, я надеюсь, они еще в приемной.
Буквально через минуту, в незакрытую за ушедшими дверь, в кабинет вошла первой Марина. Раскаянье, стыд за содеянное и не понимание самой себя, все вместе смешалось в ее сознание, и выплеснулось в муки самоистязания на ее лице. Всем сразу стало ее жалко. А она, словно загнанная мышка, опустив глаза и голову, закрывшись от осуждающего взгляда присутствующих распущенными на лицо волосами, быстренько прошмыгнула к стульчику у самого выхода из кабинета.
Следом, через некоторый промежуток времени, гордо подняв голову, словно королева на эшафот, вошла Анжела. Она, выдержав короткую паузу, прошла к стулу, находившемуся на самом отдаленном расстоянии от места занятого Мариной. За время ее недолгого шествия все обратили внимание и рассмотрели еще красноватый след на белоснежной шее. Пореза не было, но ее девичья кожа была на столько нежна, что даже просто давление предметом было с последствиями, а тут след был явно от воздействия ножа.
-Да, — протяжно отреагировала директор, — Дагирова, а если б порезала, то тогда что? Прощай учеба, да здравствует тюрьма?
-Простите меня пожалуйста, — встав с места, тихо и очень грустно ответила виноватая.
Воцарилась тишина, не всегда просто выбрать решение по осуждению раскаявшегося.
-Ну, коллеги, что будем делать? Высказывайтесь, высказывайтесь… Анжелочка, — вспомнила о пострадавшей директор, — как ты себя чувствуешь, что говорят дома о случившемся?
-У меня все хорошо, Ольга Романовна, — тоже встав с места, скромно опустив глаза, тихо ответила Анжела, — вчера болело в области горла, но сейчас уже не болит, только вот этот след на коже привлекает всеобщее внимание, я надеюсь скоро пройдет…
-К врачу обращалась?
-Нет, Ольга Романовна, — уже более уверенно продолжила пострадавшая, — вчера, когда это произошло, была уже вторая половина дня, и я сильно испугалась, поэтому убежала домой и более никуда не выходила, а сегодня с утра, сразу на уроки…
-Бедная девочка, а родители, ты им рассказала?
-Нет, Ольга Романовна, Вы же знаете, что отец и мать в служебной командировке, а бабушка плохо видит и не заметила повреждения на коже…
-А что, есть и повреждение?
-Нет, Ольга Романовна, — вмешалась Ирина Петровна, — я осматривала след, повреждений кожи нет, только покраснение и все.
-Хорошо, но от этого случившееся не становится мелким проступком. Дагирова, расскажи нам о том, как ты пронесла нож в школу и как ты спланировала свою выходку?
-Я плохо помню, — после недолгой паузы начала Марина, — все было как в тумане, я нож не проносила, взяла в столовой, он валялся на буфетном столике, потом… Все произошло. Я не хотела причинять вреда, только напугать, и… Простите пожалуйста. Я не знаю… Мне стыдно, я больше не буду…
-Я знаю, больше не будешь! Только вот, что нам теперь делать? А, Дагирова?
-Не знаю, Ольга Романовна, — еще ниже опустив голову, ответила Марина.
-Можно пригласить юриста для правовой оценки ситуации, — попыталась напомнить о своем присутствии Ангелина Юрьевна. Она в первый раз участвовала в таком значимом разбирательстве и ей искренне хотелось произвести впечатление своими знаниями, тем более что максимализм молодости в ее сознании возвышал собственную самооценку до высочайшего уровня.
-Мы успеем это сделать, — резко ответила Ольга Романовна, строгим взглядом осадив пыл учительницы, — вот только возникает вопрос, кому это надо? Анжелочка, ты хочешь вмешательства правоохранительных органов в сложившуюся ситуацию?
-Нет, нет, Ольга Романовна, — действительно испуганно ответила ученица, — достаточно будет того, что б меня защитили от агрессии Дагировой.
-А как защитить, Анжела, — удивленно спросила Ирина Петровна, — Дагирова, конечно, виновата, но мы сейчас говорим о единичном случае, а не о системном хулиганстве. Да и раскаянье ее в содеянном искренне, это видно не вооруженным взглядом. Ну хорошо, надо защитить, а как, отправить ее под домашний арест?
-Ну зачем же, не надо под арест, переведите ее в параллельный класс, и этого будет достаточно для того, что б я забыла о случившемся, — начав спокойным тоном, Анжела повысила тон на последней фразе.
-Так это шантаж…
-Ирина Петровна, не надо сгущать краски, мне все ясно, все свободны, Ирина Петровна задержитесь, нам надо еще обговорить все, — решительно закончила разговор директор школы.
-Я понимаю, Ирина Петровна, — продолжила директор после того, как закрылась дверь ее кабинета, — девочки заигрались в любовь, и Неростова использует ситуацию в своих целях. Но разглашение этой истории приведет к тому, что ссора с мелким покраснением кожи превратится в скандал с телесными повреждениями от холодного оружия. Такой поворот будет плох для всех, и для Дагировой, по понятным причинам, и для нас, допустивших хулиганство в школе. Вы и я точно пострадаем в такой ситуации. Мне кажется, Вы этого не хотите? Или я говорю что-то не так?
-Да все правильно, Ольга Романовна.
-Ну а если все правильно, то просьба Неростовой Анжелы должна быть удовлетворена.
-Но, Ольга Романовна, последний учебный год, они с первого класса вместе…
-Ирина Петровна, я все понимаю, и могу добавить, что такое решение находится за пределами принятых педагогических норм. Но, это единственный способ оставить ситуацию под контролем. Нашим контролем. Вы согласны?
-Да.
-Хорошо, тогда так и сделаем. С завтрашнего дня Дагирова Марина переведена в параллельный класс Б. Приказ будет готов завтра утром. Причина? Ну пусть причина будет в превышении установленных норм количества учеников в одном классе. Вы согласны?
-Ольга Романовна, но количество учеников в допустимых пределах.
-Я знаю. Вот только, мне кажется, Вам не удастся добиться заявления по собственному желанию от Дагировой, уважаемая Ирина Петровна. Да и приказ, основанный на отрицательных причинах, то же будет не к месту. Вы согласны?
-В общем, да, Ольга Романовна, — после короткой паузы согласилась учительница.
— Ну так тогда все и решим. А Вам, Ирина Петровна, остается самая трудная задача. Убедить Марину в том, что это наилучший вариант решения проблемы в сложившейся ситуации. И провести это передислокацию завтра как можно тише, без лишних вопросов и шумихи со стороны ее одноклассников. С учителями я все переговорю завтра с утра.
Они еще недолго обсуждали мелкие подробности необычного решения. Потом вместе, словно подруги, покинули кабинет, за пределами которого превратились в обычных женщин, окутанных паутиной семейного быта.
***
С приходом новенькой в нашем классе изменился вектор доминирования в девичьей половине. Если раньше центром внимания всегда была Марина, и любой шумный кружок на перемене концентрировался вокруг нее. То теперь мир в нашем классе стал двухполярным. Анжела, словно магнитом, перетягивала на свою сторону все больше одноклассниц и одноклассников. Уже на второй день ее появления в школе, на перемене возник второй болтливый лагерь. И, если по началу большинство девчонок по привычке примыкало к окружению Марины, то в конце недели вокруг Анжелы их было уже больше. Возможно, если б они сами соединились в дружеском порыве, то полярного разъединения бы не было. Но, Марина сама решила поднять меч борьбы, и только из-за того, что к пришедшей проявил особое внимание Сергей. Противостояние двух красавиц было безжалостным, если по началу они все-таки здоровались при встрече, то через короткое время и этот жест примирения прекратил свое существование. Нет они не ругались, по крайней мере я не был свидетелем таких случаев, не устраивали конкурсы превосходства. Все было просто, буднично, тихо, но без тени намека на жалость друг к другу.
Меня не радовала такая война на самоуничтожение. Мне была безразлична Анжела, но по-прежнему дорога Марина, а последняя терпела поражение в их необъявленной войне. Мне было больно смотреть на растерянный вид Марины, когда она вдруг оказывалась одна, и за пределом информационной бури впечатлений у одноклассниц, разразившейся вокруг Анжелы. Я должен был и хотел прийти на помощь, но всегда медлил, и Марина, иногда быстро и с густым румянцем на щеках, иногда медленно с печатью грусти на лице, одна выходила из класса. Хотя, скорее всего ей моя помощь была не нужна, я еще помнил тот позор осмеяния, который она мне устроила, зачитав при всех мое признание. А может ее реакция в новой ситуации была бы другой, теперь я это уже не узнаю, но тогда именно стыд от перенесенного очередного унижения забрал у меня последние остатки решительности.
Изменилось мое отношение и к Сергею. От него я не ожидал такого предательского поведения по отношению к Марине. Еще в первое появление Анжелы меня не приятно удивило его поведение. Всегда ранее сдержанный в проявлении своих эмоций, он вдруг произнес идиотское «Ого!», выпрямил спину и все свое внимание приковал к новенькой, словно пред ним предстала кинозвезда. На его лице нарисовалась дурацкая улыбка, а голова поворачивалась вслед за каждыми движениями Анжелы, он вел себя как загипнотизированный. Но больше всего мне было неприятно от того, что он вел себя так в присутствии Марины, не обращая внимания на ее протестующие взгляды. Да, я настоящий дурак, другой бы обрадовался такой перемене судьбы и предоставившемуся шансу, но я скорее огорчился. Наверное, я смирился ранее с положением выброшенного за борт, и внезапный новый шанс внес коренные изменения в ранее принятые планы, что уже не входило в каталог желаний. Не знаю, может и не так, но радости я точно не испытал.
А далее пошло все еще хуже, я имею в виду для Марины. Сергей перестал ей вообще уделять внимание. Только звучал звонок с урока, он, словно ждал сигнала, быстро стартовал с места, не давая Марине даже шанса на короткий диалог. Мне даже показалось, что он боялся возможных вопросов с ее стороны. Так Марина приобрела незавидный статус брошенки, к всеобщей радости всегда завистливых и уже бывших подруг, которые сразу стали шумным эскортом Анжелы. Я несколько раз был свидетелем того, что Сергей провожал Анжелу после школы и нес ее портфель, а сзади, на отдалении брела униженная Марина. Я сам ранее был в такой ситуации, и знаю как это унизительно, когда идущие впереди громко высмеивают идущего за ними молчаливого страдальца. Такая сцена была выше сил моего терпения.
В очередной раз, став свидетелем такой сцены, я набрался смелости и преградил дорогу Марине, которая, с выражением полной тоски на лице, уже брела вслед за ушедшими вперед от школы Сергеем и Анжелой. Она удивленно посмотрела на меня и тихо спросила:
-Тебе чего?
-Марина, пожалуйста, не мучай так себя, — как можно нежнее попытался я ее вразумить, — забудь о них, давай я тебя провожу до дома…
-А тебе какое дело? И не надо меня провожать.
-Марина, все смеются над тобой, забудь Сергея, я не собираюсь претендовать на роль ухажёра, мне просто больно смотреть на то, как ты себя унижаешь…
-А, был ты униженный, вот теперь я, такова судьба, — с какой-то злой улыбкой ответила она, потом грустными-грустными глазами посмотрела на меня и добавила, — понимаешь Николай, не могу. Каждый вечер ругаю себя, делаю себе установку поведения на следующий день, прихожу в школу и… Будто это уже не я, словно у меня внутри поселился кто-то другой. Может быть со временем все пройдет, но сейчас мне все-равно, пусть смеются, я это заслужила. И мне наплевать на то, что думают все, мне лишь бы быть рядом с Сергеем, пусть и на таком отдалении. Не мешай мне Николай, и уйди с дороги, я боюсь, что уже не могу себя контролировать!
Последние слова были произнесены с такой угрозой в голосе, что я невольно отшатнулся в сторону и уступил ей дорогу. И все же она в первый раз назвала меня по имени, а ранее я был никто, пустое место, теперь мой статус возрос до имени, для меня это было лестно. Я решил, что шансы мои возрастают и необходимо только терпение и время.
А один раз был довольно забавный случай. Я, на перемене стоял возле коридорного окна и бессмысленно смотрел на осеннюю улицу, по просторам которой уже летали падающие желтые и красноватые листья и пасмурность была в каждом проявлении природы и проходящих людей. Неожиданно я понял, что ко мне кто-то подошел, и удивился, это была Анжела. Она скромно улыбалась, тоже посмотрела в окно, потом внимательно посмотрела на меня и спросила:
-Извини, что нарушила твое уединение, Николай, но я просто сгораю от любопытства, что там такого интересного ты наблюдаешь за окном? Или за кем?
Я не сразу сообразил, что происходит. Нет, я достаточно разумен и не поддался призрачной мысли о том, что стал ей интересен. Все же это было очень неожиданно. Но затем я увидел любопытные взгляды высыпавших в коридор девчонок и ревнивые мальчишек, в том числе и Сергея, и понял, избалованная девочка играет чувствами своих ухажеров. А я стал жертвой ее интриги. Мой грубый ответ заставил ее покраснеть и вернуться с небес своего величия к низинам нашего расположения:
-Может и наблюдаю, но уж точно не за тобой, — и не дожидаясь не нужного мне оскорбления, я быстро ушел в противоположную часть коридора, оставив ее на едине со своими обидами.
Наверное, если б она захотела, то меня б в этот день побили ее поклонники, но этого не случилось, не знаю почему. Но более она ко мне никого внимания не проявляла, а я был этому рад.
Так прошел месяц, или чуть более, учебы. С каждым днем Марина становилась все менее узнаваемой, непривычная хмурость в бровях превратилась в искаженную от ревности гримасу, потемнел даже цвет кожи на ее лице. Глаза, некогда просто искрившиеся от радости, теперь потускнели и превратились в затравленные остатки ее красоты.
Мне было очевидно то, что Анжела специально провоцирует Марину на ревность. Я не знаю зачем это было ей надо, так играет Кошка с затравленной мышкой, возможно я ошибаюсь. Но Марина точно не была мышкой, скорее гордая орлица, временно попавшая в ситуацию унижения и ждавшая только момента для раскрытия своих звериных навыков.
Что-либо сделать я не мог, так как Марина по-прежнему не впускала меня даже в круг друзей, Анжела тем более, после случая у окна, делала все для того, что б подчеркнуть свое безразличие ко мне, а соседка Светка затихла, словно в ожидании чего-то, прекратив какие-либо общения со мной. Так что мне оставалось только одно, быть наблюдателем.
Конечно, я не имею права делать такие выводы только на основании своих чувств. Но, все что происходило, было в присутствии одноклассников, а значит и я был свидетелем и обладателем информации для своих выводов. Больше всего меня злило поведения Сергея, он вел себя как ребенок, позабыв о своей былой гордости и независимости и о присутствии Марины. Наверное, он по-настоящему влюбился в эту Анжелу, я этого не знаю, он не делился своими чувствами со мной и другими пацанами. Но вел он себя именно как одурманенный чувствами дурачок, и выглядело это смешно и позорно.
В копилке побед Анжелы было много других разбитых чувствами сердец, и обладатели этого страдания неоднократно делали попытки получить право на счастье, но всегда результат был один, холодная безучастность королевы. И только с Сергеем она была игрива, вернее долго игрива. Мне даже иногда казалось, что Анжела отвечает Сергею взаимностью, но, она всегда потом делала дистанцию, неожиданно, проявляя интерес к другому забытому несчастному. Разжигая тем самым уже затухший костер в сердце ранее отверженного ею, и раздувая костер ревности в сердце Сергея, мучения которого были столь очевидны, что становились предметом ежедневного тайного разговора тех девчонок, которые в другое время страдали от его холодности по отношению к себе. Вердикт таких суждений был всегда один: «Вот, пусть теперь сам помучается, пуст узнает, что это такое. Сам нашел то, что получил. Так ему и надо!» А то, что в это время рядом мучилась Марина, никто внимания не обращал, кроме конечно меня.
Каждую свою интригу, словно продукт художественного творчества, Анжела с наслаждением рассматривала со стороны. Густое покраснение щек, обиженные изменения в лице, нелепые и раздосадованные действия дурачков, в том числе и Сергея, были для нее признаком удачного и игривого хода с ее стороны и поводом для веселого и беззлобного смеха. В общем она была права, по моему мнению. Ее жертвы дали ей молчаливое разрешение на такое поведение, и жаждали капризных выходок с ее стороны, вот она и пользовалась таким добродушием. Дураков надо наказывать, что она и делала.
То, что я не отбираю право поведения Анжелы по отношению к ее поклонникам, не значит, что мне стала безразлична несчастная Марина. Наоборот, чем больше последняя мучилась, а все ее муки отражались на ее лице, тем больше мне хотелось проявить к ней нежности, заботливой и чистой, но даже на это я не имел разрешения с ее стороны.
Через некоторое время мне показалось, что в поведении Марины произошли изменения. Она перестала следовать тенью за Сергеем, с ее лица исчезла грусть, но появилась какая-то уверенность, осветленная металлической улыбкой. Я решил, что разъедавшие ее сознание чувства пошли на убыль и это хороший признак выздоровления больной. А потом произошло то, чего никто не ожидал.
Я не был свидетелем и могу поведать о случившемся со слов других. Марина выследила Анжелу, и воспользовавшись редким моментом одиночества последней напала на нее с ножом в руках. Это было именно нападение, а не случайная выходка. Марина всей силой своего стройного тела придавила соперницу к стене в проходе между столовой и лестницей, ведущей на первый этаж школы, приставила нож к ее горлу и хрипящим от злости голосом произнесла:
-Ну что, вот и конец…
Говорят, что лицо Марины было бледным как у мертвеца, только это была не реакция от испуга, а признак полной решимости человека психика которого надломилась, а результат с последствиями является желаемым. Это почувствовала и Анжела, ставшая тоже смертельно бледной, но от страха, и почувствовав веер смерти вокруг себя, она потеряла последние остатки смелости, став безропотной жертвой в руках голодного хищника. Внезапная перемена в облике неприступной, до этого момента, повелительницы своей судьбы, приятно удивила Марину. И она, к счастью Анжелы, затянула миг расплаты, не ослабевая давление ножом на горло несчастной, она, словно готовая к заглатыванию пищи змея, бешенными глазами рассматривала расплющенное тельце своей жертвы. Я не видел этой сцены, но те, кто стал случайным свидетелем, рассказывая о увиденном в словах переходили на шепот, словно страх парализовал и их волю.
Проход от столовой к лестнице всегда одно из многолюдных мест в школе. За доли минуты это малое пространство наполнилось проходившими мимо и остановившимися от вида немой сцены очевидцами, в большей части представителями младших классов. Этот проходик, всегда наполненный шумом отрывочных диалогов и гулом лестницы от топота пробегающих вверх и вниз, теперь давил неестественной и опасной тишиной. Всем казалось, что до кровопролитья остался маленький миг, которого боялись, но и решимости на вмешательство у присутствующих не было.
Скрипнула входная дверь столовой, впустив Настеньку Шмыгину. Мне рассказали, что Марина не слышала и не видела присутствующих, она только все сильнее и сильнее давила ножом на шею несчастной, с улыбкой всматриваясь в лицо своей соперницы. Если б это был другой нож, то кровь уже бы стала свидетелем серьезности намерений напавшей, но это был старый столовый нож, не точившийся с момента его изготовления на заводе, и прогиб нежной кожи Анжелы еще не окрасился кровавым цветом.
Настенька, наша милая староста, я не знаю, как я бы поступил в той ситуации. Но, к счастью всех окружающих, там появилась бесстрашная Настя. Ей понадобилась доля секунды для оценки ситуации и принятия решения. Она голой ладонью схватилась за приставленный к горлу нож, втиснулась между соперницами и с силой оттолкнула Марину. Анжела, ослабев от перенесенного ужаса со стоном опустилась вдоль стенки на корточки. Марина, словно очнувшись от тяжелого сна, с непониманием смотрела то на бледную Анжелу, то на раскрасневшуюся от бушевавшего внутри адреналина Настю.
-Ты что, с ума сошла, — с прерывающимся дыханием нарушила гробовую тишину Настя.
Она продолжала стоять между соперницами, только Марина сделала два шатающихся шага назад. Нож, остался в сжатой ладони Насти, а по лезвию стекали капельки ее крови. Это был незначительный надрез по трем пальцам, отталкивая Марину от Анжелы и захватив нож за лезвие, она спровоцировала невольное режущие действие по своим пальцам, а Марина, увидев перед собой Настю, сразу выпустила нож из руки. И Настя, получается, стала единственной пострадавшей в этом конфликте. Но она, потом, залив порез йодом, не сообщила о своей проблеме никому, иначе последствия могли бы быть другими.
-Ой, я не хотела, — выдавила Марина.
-А ну разбежались все отсюда, — командно произнесла Настя, обращаясь к застывшим свидетелям из младших классов, и те, безропотно растворились по своим направлениям.
-Вы, блин, совсем одурели, — нарушила она опять тишину, — что нормальное общение Вы уже не понимаете…
-Простите, простите, — в ответ несколько раз почти шепотом произнесла Марина, — я не знаю, что со мной случилось, как я могла, ужас…
-Ну ладно, давайте разбегайтесь, а то сейчас тут опять соберется куча детворы, я конечно докладывать не буду о случившемся, но эти малолетки донесут все своим учителям, и тогда придется объяснять, что у Вас за черти в голове!
-Да, да, — и Марина, шатаясь поднялась на верх.
Я уверен, что Настя о случившемся никому не сообщала. Я знаю ее с первого класса, и видел ее в подобных ситуациях. Говорят, что о случившемся доложили младшеклассники, я не знаю. Но мне кажется, что это Анжела доложила руководству. Анжела, будучи в стрессовом состоянии, единственная кто не обратил внимание на порез пальцев Насти, и о этом парезе руководство не узнало. Может я ошибаюсь. Но результат был один, на следующий день Марина была переведена в параллельный класс. И далее, вплоть до окончания школы, я видел ее только до и после уроков. А ее общение с Сергеем было полностью прекращено, как, впрочем, и с другими учениками нашего класса. А Анжела стала единственной обладательницей короны красоты в нашем классе, и это были ее месяцы триумфа, о которых мне не хочется рассказывать, так как это были ежедневные примеры глупости ее поклонников и не более того.