Декада День 6 Мистерия 21 (Глава 23)

ДЕКАДЫ ДЕНЬ ШЕСТЫЙ

Утром Шестого Дня Декады после тяжелого, трагического Пятого Дня Реципиенты собрались в гостиной дружно, хотя после вчерашних событий все были подавленные. Они тихо рассаживались, стараясь держаться как можно ближе один к одному. Даже у Маркияна Рахваиловича, похоже, временно исчезло предубеждение против других рас, наций, этносов и народностей и он незаметно примостился между представительницами нацменьшинств – Валерией А Александровной и Феней Рюкк-Зак, время от времени искательно заглядывая в глаза то одной, то другой и нервно потирая руки. Семен Никифорович молча переживал впечатления своего кошмарного сна – ему теперь уже не казалось, что это был просто сон – это было нечто другое, для чего он не мог подобрать подходящего определения и для осознания чего было совершенно недостаточно всего его предыдущего жизненного опыта, включая даже память о невероятном успении пана Макогона. И от всего пережитого в его груди разливалась какая-то неизбывная тоска. Утром, вспоминая детали своего сна, он, горько улыбаясь самому себе в зеркало, выбрил наголо безопасною бритвою голову, умудрившись при этом порезаться два раза, и в гостиную явился в новом, оригинальном обличье, что вызвало у всех (а особенно у Петра Кондратовича, который не брил свою голову с начала Декады и уже успел зарасти седым ёжиком) настороженное недоумение. Валерия Александровна вспомнила, что вчера она не назначила себе преемника – не до того было, и сейчас тихо передала свои полномочия Светлане.
О вчерашнем расстреле Человека Бегущего не вспоминали.
Последними в гостиной появились Алена и Вольдемар. За ночь Вольдемару удалось восстановить свое неотразимое оружие – интеллигентное нахальство, хотя события дня вчерашнего произвели чересчур сильное впечатление и на него. Настолько сильное, что после Экспериментальных Исследований, измученный до предела, он все-таки нашел в себе силы и наглость обратиться к дежурной Кураторозаврихе Хаживупе с просьбой разрешить ему небольшое факультативное отправление со Светланою и, что самое изумительное и невероятное, получил «санкцию со знаком плюс согласно Дисциплинарного Мониторинга» (!). Не теряя ни минуты, он «нарисовался» в ее комнате и между ними состоялся следующий разговор.
Вольдемар: Тут-тук-тук, Светик! А как вы смотрите в сторону факультативных отправлений? «Согласно рекомендаций Дисциплинарного Мониторинга», а может и в пику им? А? Только, Светик, умоляю, снимайте не очки!
Светлана: Я вам не Светик, нахал!
Вольдемар: Но я ведь интеллигентный! Я же не как Сократ – по гинекологическим нишам себя не позиционирую.
Светлана (снимая очки): Да идите вы все на хер – и с нишами и без ниш!
Вольдемар: Намек понял. Исчезаю! Но, надеюсь, мы еще вернемся к этой жизненно важной теме?
Светлана (надевая очки): Не знаю, не знаю. Может быть, когда еще кого-нибудь убьют. Уходи, пожалуйста! Ты же видишь, что я сейчас не в форме.
После этого Вольдемару не оставалось ничего другого как возвернуться в свою камеру и под видом самоподготовки заняться написанием некоего текста – его организм был устроен так, что после самых тяжелых испытаний у него возбуждался, как он говорил, «пароксизм творчества». Текст был написан довольно быстро – часа за два, и у Вольдемара осталось еще немного времени для основного обязательного отправления Ночи, которым согласно Дисциплинарному мониторингу, как вы помните, был Cон. Еще одною особенностью Вольдемарова организма была его способность быстро засыпать и прекрасно высыпаться после актов творчества и секса. Вот поэтому-то утром шестого дня он выглядел отдохнувшим – единственный из всех Реципиентов.
Так как все Реципиенты были в сборе, Вольдемар, оглянув грустившее – нет, скорее деморализованное вчерашними событиями общество, усмехнулся про себя, выяснил, кто руководит сегодняшним собранием, с удовлетворением узнал, что это Светлана и взял у нее для себя слово.

Мистерия двадцать первая.
Посвященная законам искусства

– Коллеги! Вчера вечером, совершенно случайно, вопреки настроению и, наверное, пребывая в резком противоречии с объективной реальностью, «данной нам у ощущениях», я написал некий полухудожественный текст, претендующий я уж и сам не знаю, на что. Наверное, ни на что не претендующий. Сейчас я, с вашего позволения, его прочитаю. Возможно, это нас несколько развлечет. Слушайте же, а потом скажете, насколько он Lege Artis*

* Lege Artis – по законам искусства

Итак:

“Гамлет, Принц Датский –
Мессия Судьбоносных Событий
(Рецензия)
В преддверии Судьбоносных Событий мы перечитываем бессмертное сочинение и с удивлением и восторгом обнаруживаем в нем день сегодняшний. Содержание пересказывать не имеет смысла – еще живы люди, которые читали великую трагедию. Многие даже видели ее в кино.
Поэтому остановимся на сцене, которая буквально источает из себя все последующие события. Это «стрелка» между Принцем и Призраком его собственного отца. Нам, современникам разных Судьбоносных Событий иногда нелегко бывает проводить исторические аналогии прошлого с днем сегодняшним, сопоставлять и соотносить исторических персонажей прошедшего времени с историческими персонажами времени настоящего. Политика – сложное хитросплетение личных и семейных, а также общественных интересов человечества, в том числе и населения, безусловно, требует компетентных лиц, способных увязать, устроить, согласовать несогласуемое, впихнуть, наконец, невпихуемое. Тех, кто вовремя подставит верное плечо, подаст дружескую руку и даст мудрый совет. Это отнюдь не Президенты, Премьеры, Министры, Заведующие, Управляющие, Принцы, обремененные заботой о Целом. Нет, это также далеко не Серые Кардиналы, и уж подавно не Фонды, ведущие социальные опросы для нас, чье окно в мир занавешено газетами, заставлено голубыми экранами…
Кто же эти люди: герои или мерзкие проныры? И ни то, и ни другое! Автор дает мастерский портрет представителя этой не всегда любимой, но тайно или явно уважаемой касты. Это всесторонне образованный человек, современник, способный на создание ситуации, в рамках которой Президент, Заведующий, Управляющий или в нашем случае – Принц, под давлением контекста, созданного профессионалом, выбирает правильный путь, идет на переговоры, не принимает решения… Но ближе к тексту.

«Горацио (вглядываясь в темень):
Поверьте, Принц, уже который день я
Отсюда вижу, как вокруг дворца
Нетрезвое гуляет привиденье –
Дух Вашего великого отца!..»

Ситуация близка к нереальной! Это просто шок!

«Гамлет (вздрагивает):
Чушь!.. Он же умер!..»

Кажется по реакции Принца развитие ситуации заведомо непредсказуемо. Горацио готов к такому повороту дел. Его аргументы как бы увязывают невозможное с нереальным и приближают действительность к небытию.

«Горацио (со вздохом):
Многим так казалось!..
Но этот слух, как выяснилось, лжив…
Прошло немного лет и оказалось,
Что Ваш отец вполне – представьте! – жив!..»

Этим аргументом как бы перекидывается мост между мисти¬ческим опытом Принца и его стремлением к реализму. И правда, если и от живых, вполне осязаемых противников можно каждую минуту ждать каких угодно гадостей, то что уж говорить о привидении! Надо вступать в контакт. Безусловно, в ответе Принца между строк прочитывается доверие к посреднику.

«Гамлет (справившись с испугом):
Ну, ладно. Жив, так жив. Чего он хочет?
Небось, свой курс желает навязать?»

Все! Принятие контекста состоялось. Далее мистическая составляющая, уже преодоленная, не играет эзотерической роли. Горацио здесь использует новейшие технологии в построении контекста. Явно прочитывается «метод путаницы» (Милтон Эриксон. Стратегия психотерапии). Он, так сказать, «лечит» Принца. После введения своего Босса в контекст путем шока, он возвращает его проблемам насущным.

«Горацио:
Он о своих соратниках хлопочет –
Чтоб Вы их не «мочили», так сказать...»

Человек образованный, он понимает, что несмотря на авторитет Принца («Вы – Всенародный Принц!.. Великий Гамлет!), жесткое противостояние с побежденными несет только проблемы: замедление роста валового продукта, ускорение роста проституток, бомжей и нищих и их влияния в обществе.
Принц уже является действующим лицом на сцене, созданной Горацио, но он все еще полон нерешительности. И это объяснимо – на нем груз ответственности за державу, на него нацелены объективы «папарацци», готовые любой его шаг трактовать как предательство национальных интересов, отступление от высших идеалов, уличить в использовании административного ресурса, злоупотреблении непотизмом и панибратством.

«Гамлет:
Но объясни, Гораций, мне, однако,
Чего он вдруг повадился сюда?»

Ответ Горацио торжественен и прост.

«Горацио:
Он искренне надеется, бедняга,
Что в нем еще не кончилась нужда!»

Принц еще колеблется некоторое время, пытаясь противопо¬ставить неубедительным аргументам незначительные соображения. Но главное он уже начинает понимать – ему искренне хотят помочь или по крайней мере посоветовать.

«Гамлет (артачится):
Нельзя ли, чтоб не ночью, не внезапно?»

Перспектива достижения согласия близится, она уже оптически близка, начинается детализация. И Горацио опять на высоте.

«Горацио:
Мой Принц, Вы что, не знаете отца?
Откажете сейчас – припрется завтра
И будет так шататься без конца!»

Гамлет (решительно):
Что ж, я готов!

Готов к такому повороту и Горацио.

«Горацио (меняет интонацию):
Король, Вы нас не примете ли?»

Во всем дальнейшем уже совершенно нет метафизики, все дальнейшее это разговор двух государственных мужей. Приводим его полностью.
«Тень (ворчливо):
Что во дворце?
Гамлет (с подъемом):
Работаем. Не ропщем.
Тень (ревниво):
Чай, мой еще не выветрился дух?
Гамлет (пожимает плечами ):
Да мы и не проветриваем, в общем…
(Находчиво)
Ведь старый дух дороже новых двух!
Тень (ехидно):
Я побывал в одном дворцовом зале,.
С фонариком полазал в темноте.
Гляжу, а все мои портреты сняли!
Гамлет (конфузится):
Не все. Вернее, все, но не везде!
Тень (грозит кулаком кому-то невидимому):
Я – так и быть! – обиду пересилю.
Мой век еще вернется, дайте срок!»

Забота у Тени отца простая, забота у него такая: жила бы страна родная – и нету других забот. Вопрос первый и единственный, что с державой, сберег ли ее сын в том достойном виде, в каком ее оставил отец?

«Тень (издевательски):
Сберег?
Гамлет:
Частично. Что – сберег, а что – не очень…
Но берегу. Стараюсь, как могу.
Тень (хитро):
Не забывай, сыночек, между прочим –
Ты у меня в пожизненном долгу!
Гамлет (с испугом):
В пожизненном?
Тень (ядовито):
А ты как думал, скромник?
Все сыновья обязаны отцам.
Ты ж мой наёмник… тьфу ты, черт… приёмник!
Гамлет (поправляет):
Преемник.
Тень (сердито):
Не учи меня, пацан!
(После паузы.)
Мне жаловались… эти… олигархи…
Ну что ты, понимаешь, к ним пристал?
Они – народ весьма, конечно, гадкий,
Но я бы их замачивать не стал!
Гамлет (корректно):
Замечу Вам без умысла я злого,
Хоть и не мне Вас грамоте учить…
Замачивать – неправильное слово,
А правильнее было бы – мочить!
Тень (раздраженно):
Вот я и говорю: мочить не надо,
Не то нагрянет в Данию беда!
Отечество подобьем станет ада!
Ты понял, Гамлет?
Гамлет (сдержанно):
Буду краток. Да.

Тень отца Гамлета растворяется в темноте. Снова появляется Горацио»

В беседе отца и сына много интимного, не понятного только им одним. Принц полон сомнений, ноша кажется ему непосильной.

«Гамлет:
Неважно… Не волнуйся, друг Гораций.
Отец очередной мне дал совет.
(Взрывается.)
К работе подхожу я с меркой строгой,
Но лезут все с советами, – хоть плачь!
А тут еще отец: того не трогай,
Того погладь, а этого назначь!

Горацио:
Вам надо побеседовать с народом.

Гамлет:
Беседовал. Что толку, ё-моё!
Народ у нас весьма неоднороден:
На встрече всяк советовал свое.
Один в сердцах кричал: «Даешь порядок!»
Другой: «Свободу!» – яростно кричал.
Горацио (осторожно):
А Вы им – что?
Гамлет (мрачно):
Я был предельно краток.
Горацио (нетерпеливо):
Так что Вы им сказали?!
Гамлет:
Промолчал.
Одни хотят в стране либерализма,
Другим нужна железная рука…
Горацио (успокаивает):
У Вас такая мощная харизма –
Вам то и то простят наверняка!
Гамлет (в отчаянии):
Одни твердят: я слишком осторожен,
Другие – я диктатор и тиран!
Путей – мильён. А выбор невозможен.
Скажи, как быть, дворцовый ветеран?
Горацио:
Советом Вам помочь никто не сможет.
Услышьте голос собственной судьбы!
Всех Принцев лишь один вопрос тревожит...»

Результат произошедшего не замедлит сказаться, мы в этом уверены. И хотя мы оставляем Принца в сомнении, но это оптимистическое сомнение (То be, to be, to be or not to be?!) – следующий шаг предсказуем. Мы уже не сомневаемся, что Бандиты будут сидеть в Тюрьмах, Справедливость уже есть – нужны только Деньги, а если есть Деньги, то нужен только Праздник. Доверимся своему Артектуму безраздельно! и … спасем Данию вместе – Так или НеТак, Сяк или НеСяк и т.д.
Будем живы Lege Artis, одним словом!»
P.S. Уже после того как номер был подписан к печати, от автора пришло сообщение, в котором он выразил сомнение: кажется, рецензия им написана не на того «Гамлета», которого знает и любит все прогрессивное человечество. Он обещал во всем разобраться и готовит к печати свою следующую работу «Код «Гамлета» или «Код Шекспира» (рабочее название)».
– Все! – завершил чтение Вольдемар, – Это конец. А теперь, коллеги – рецензируйте рецензию.
– Очаровательно, Вольдемар, очаровательно. Совершенно легe артис, – высокомерным генеральшиным тоном прокомментировала услышанное председательствующая ныне Светлана, – Вы это за время факультативных отправлений написали?
– Нет, Светлана Сергеевна, за время самоподготовки, – скромно сказал Вольдемар, – бросив на нее укоризненный, ей одной понятный взгляд.
– Прелестно, друзья, не правда ли? – обратилась Светлана к присутствующим, – Думаю, что нам всем надо брать пример с нашего поэта. Ведь это и есть именно то, что я бы назвала эффективным использованием самоподготовки, – продолжила она свои лукавые месседжи-подтексты Вольдемару. – Советую вам, Вольдемар, и впредь выбор между факультатив¬ными отправлениями и самоподготовкой делать только и только в пользу само¬подготовки. Тогда вы обогатите мировую литературу еще не одной рецензией. И вообще, мне кажется, что рецензия – это ваше призвание. Так что не зарывайте свой талант, наш критик. Продолжайте и дальше соответствовать законам искусства. Рецензируйте Lege Artis.
– Не нужно надо мною иронизировать, дорогая Светлана Сергеевна! – сказал Вольдемар, состроив мину кротости. – Надо мною сама Судьба иронизирует! – И откинув назад голову и подняв гор; указательный палец, он горделиво обвел глазами присутствующих, как бы подчеркивая различие между ними и Судьбой.
– Ах, Володенька! – воскликнула Валерия Александровна, – какой вы молодец! А сам говорил, что писать никогда не пробовал! Не знаю, друзья, как вам, и я не очень поняла, что сказала Светлана – она, конечно, лучше меня разбирается в литературе, – но мне очень, очень понравилось. Прекрасная пародия! И знаете? вы чем-то напоминаете мне Сингарда. Тот, правда, был совсем мальчик. Но и вы, Вольдемар, если вдуматься, тоже еще совсем мальчишка. Не обижайтесь, пожалуйста, на старуху!
– Ну, какая вы старуха, Валерия Александровна, – слюбезничал Вольдемар, – Вы совершенно юная девушка!
– Ох, Вольдемар, – снова отозвалась юная девушка-бабушка Валерия, – чувствую я, что вы в ваши юные годы тоже «давали дрозда», как выражается наша милая Феня!
– Шоб вы даже и не сомневалися! – отозвалась из своего угла мадам Рюкк-Зак.
– Вы шё – не видите, шё это такой же проходимец, как мой Рюккенштруделблад?
– Вы меня явно переоцениваете, «милая Феня», – улыбнулся Вольдемар. – Вы шё, не видите, шё я – воплощенная скромность?
Светлана пристально взглянула на него и сняла очки. Заметив это движение, Вольдемар воскликнул:
– Светик, умоляю вас, снимайте не очки! Ой, пардон-пардон-пардон! Что же это я несу? Уважаемая Светлана Сергеевна, не соблаговолите ли вы в порядке проявления сдержанности и с целью сохранения общественного спокойствия водрузить ваши уважаемые очки на ваш прелестный носик?
– Нахал – он и есть нахал! – улыбнувшись, сказала Светлана. Но очки все-таки надела.

ИСПОЛЬЗОВАНЫ ОТРЫВКИ ИЗ ТЕКСТА ЛЕОНИДА ФИЛАТОВА. ГАМЛЕТ