Дорога в бесконечность. Глава 10-12

Глава 10
— А ты что, не видела ни разу паспорт своего мужчины, за восемь лет, что вы вместе? — ее одноклассница Галина даже присвистнула от изумления. — Даже когда вы регистрировали его как отца твоего Ромки?
Таня сидела с ней на кухне, не в силах пошевелиться, услышав то, что изложила ей Галя. Ей удалось взломать базу телефонных номеров города, куда позвонила в тот вечер Татьяна, и по ней посмотреть адрес и имена людей, прописанных по этому адресу.
Дмитрий имел там постоянную регистрацию, а также — Виктория Калинина тридцати шести лет, Александр Калинин, которому скоро исполнится семнадцать, и пятнадцатилетняя Алла Калинина. Похоже, последняя и ответила тогда на ее звонок. Он был там прописан уже довольно давно, как и остальные.
— Нет, не видела, — побелевшими губами прошептала Таня. — Когда мы познакомились, он ошеломил меня…
— Что же там за такой мужик, что ты не задумалась, есть ли у него кто-то, — хмыкнула Галя. — Я ведь озаботилась твоей судьбой, Таня. Как ты жила в своей семье, мне известно. И я подумала: возможно, ты встретила свое счастье, а тут какая-то отбивает твоего мужчину… Пришлось воспользоваться служебным положением и попросить одного из уполномоченных коллег отправить запрос в ЗАГс того города. Танька, он женат на этой Виктории! Первый раз они поженились давно, потом развелись, и недавно опять расписались. В каких целях это делалось — не знаю. Иногда люди так поступают из-за недвижимости. Но, один факт точен: это его дети.
Галя увидела, как из глаз Тани полились слезы. Она опустила голову на руки, плечи ее вздрагивали.
— Мама! — Рома забежал в комнату. — Мы кушать будем?
Галя, погладив ребенка по голове, нарезала ему на тарелочку фруктов. Лучше Тане было не вставать и не показывать сыну свое заплаканное лицо. Рома убежал в комнату, и они продолжили разговор.
— Он никогда мне не говорил, что женат, или что состоял в браке, — всхлипывала Татьяна. — И тем более, про детей.
— Я бы давно догадалась, — усмехнулась Галина. — Этот его график посещений два через два… Две недели у законной жены, две — у тебя. Меня удивляет, что та женщина ни о чем не догадалась.
— У него такая работа. Он часто ездит по всей области, работает с недвижимостью, с клиентами…
— Риэлтор. Понятно, — Галя явно была настроена скептически. — Но ведь не моряк, не вахтовик! Господи, о чем вы с этой Викторией думали!
Таня не знала, что ответить Галине. Действительно, долгое время она жила в эйфории от него. Ведь он был в ее представлении идеальным мужчиной — со своей авторитарностью, требованиями, даже наказания она принимала, как благо.
— Таня, плакать сейчас не время, — Галя успокаивающе погладила ее по руке. — Нужно подумать о чем-то более земном. Кто вписан в свидетельстве о собственности на дом?
— Он, — Таня вспомнила тот вечер, когда он привез ее из комнатки при храме, где она жила, в это большое жилище. Она была уже беременна от Дмитрия, а ее родители продали их семейную квартиру и отдали деньги на нужды церкви. Тогда ей казалось, что начинается новая, прекрасная и светлая жизнь. — Он его на свои деньги купил. Была какая-то горячая продажа, и цена оказалась очень привлекательной…
Галя даже стукнула кулаком по столу. Проклятые, ненормальные Танины родители. Они сотворили своим преувеличенным православием головного мозга из нормальной девчонки доверчивую, покорную амебу. Ранее Галя уважительно относилась к религии, но, после того случая, ее уважение пропало. Беззащитная, доверчивая Таня стала легкой добычей для афериста и двоеженца. К тому же, у нее появился ребенок, и за него нужно отвечать.
Подойдя сзади к стулу, на котором сидела Таня, одноклассница положила руки ей на плечи.
— Это ведь он не хотел, чтобы мы общались? — прошептала она. — Ты тогда объявила, что встретила свою любовь, и как-то резко пропала из виду. А ведь я всегда тебе помогала. И сейчас постараюсь помочь, хотя у меня уже своя семья. Нужно подумать, как получить с него хоть что-то. У тебя сын, и вам надо на что-то жить.
— Я работала раньше секретарем в общественной организации, — вспомнила Таня. — Небольшие, конечно, деньги, но все же — свои. А, когда сошлась с Димой, он настоял, чтобы я бросила работу, ухаживала за ним, ребенком и наводила уют в доме.
— А ты и рада была, — хмыкнула Галя. — Спору нет, есть шея — можно свесить ножки. Только вот нужно сто раз проверить надежность и крепость этой шеи! Ну, так что ты решила? Попробуешь уломать его переписать дом на тебя? Можно оформить договор дарения…
К сожалению, пока Таня не была готова к таким шагам. Духовная сторона вопроса интересовала ее куда больше. Нужно было выяснить, чего хочет сам Дмитрий. Оставит ли он ту семью, готов ли постоянно жить с ней и их сыном.
— Я этим займусь, — кивнула Татьяна. — Но, сначала мне нужно поговорить с той женщиной. Скажи, я же могу оставить на тебя Рому? Ненадолго…
Галя закатила глаза к потолку. Обычно Таня была покорной и послушной, но, уж если вбивала в себе что-то в голову, становилась упрямей трудного подростка!

* * * *
К сожалению, семье Калининых так и не удалось объясниться. Игорь, заметив исчезновение Аллы, встревожился. Сначала он пытался до нее дозвониться; когда не получилось, отправился на ее поиски. За это время Дмитрий, несмотря на травму головы, непонятным образом скрылся. Так как перед уходом Игорь запер дверь ключом из связки, найденном на столе, оставалось предположить, что он ушел через окно комнаты, которое было закрыто. Очевидно, испугался ответственности за содеянное. Его друг с горечью осознал, что Дмитрий — еще и трус. Пришлось снова отправиться на поиски Аллы.
Встретились они около дома одновременно: Игорь парковал машину, Алла подходила к дому, и Вика шла с автобусной остановки. Последняя казалась измотанной. Еще бы — уход за свекром и умирающей, ночная дорога, поломка автобуса… И неожиданный звонок. Игорь ведь толком ничего не смог объяснить по телефону, кроме того, что дома случилось что-то нехорошее. Увидев мать и дочь, подходящих к дому с разных сторон, он резко остановился.
— Вот и встретились, — заключил он, когда все трое стояли перед входом в дом. — К сожалению, виновник всего случившегося исчез с места преступления…
— Как — исчез?! — хором изумились обе.
— Через окно. Я, когда увидел, что Алла убежала куда-то, испугался: что я скажу тебе, Вика, когда твои дети пропали, и поехал ее искать. Не нашел, вернулся и обнаружил пропажу Димы. Так что, отвечать некому…
Дома, в гостиной, Игорь и Алла изложили свои точки зрения, которые совпадали. Вика, потрясенная всем случившимся, заплакала. Все произошедшее навалилось на нее со страшной силой.
— А ведь у него не было причин бить Аллу! — говорила она. — Я все могу понять, даже его придирки. Но то, что он поднял руку на детей — нет! Я ведь сама детдомовская, любви не знала, но ненавидеть детей — отвратительно!
— Я ведь не думал, что у вас такие серьезные проблемы, — с виноватым видом пробормотал себе под нос Игорь. — Можешь не волноваться, я запугал его, и теперь мы с Аллой на связи. Осталось найти Сашу… А ты, Вика, лучше задумайся о разводе и разделе имущества, чтобы обезопасить себя и детей.
Вика задумалась. Из имущества был только этот дом в валютной ипотеке, и то — с помощью их развода кредит был оформлен на нее. По договору с банком получалось, что совместно в браке они платили кредит несколько месяцев. Машину Дмитрий и вовсе оформил на своего отца.
Делить было нечего, а вот ежемесячный платеж по кредиту существенно бил по карману. Ничего, выкрутиться можно — лишь бы ее дети жили спокойно.
Алла, поняв, что отца нет поблизости, решила рассказать про Сашу.
— Мой брат у преподавателя, Горгадзе. После всего этого он перепугался, что убил отца, и бежал к нему через весь город. К сожалению, Саша заболел… Не волнуйся, мама, ничего серьезного. Он в надежных руках. Мы с Юрией Шотовичем решили, что так будет лучше для Саши. Но ты, мама, в любой момент можешь туда приехать.
Все трое задумались. Главное — что Саша жив… Алла не стала рассказывать взволнованной матери, что застала его в не самом добром здравии.
— Я помню Горгазде, — отметила Вика. — Сталкивалась с ним в училище, да и Саша рассказывал… Это благородный человек, раз так принял участие в жизни чужого ребенка.
Игорь, сделав вывод, что все успокоилось, попрощался с Калиниными. Его дело сделано — детей защитил, Диму запугал. Далее, в дела этой семьи от лезть не мог, тем более, что дома ждала своя. Очень хотелось рассказать Вике про второе семейство бывшего друга, но, видя, как она опустошена, язык не поворачивался рассказать такое.
— Девочки, не давайте ему себя обижать, — попросил он, прощаясь. — А ты, Вика, сходила бы к юристам. От него всего можно ожидать!
Оставшись одни, мама и дочь обнялись. Впервые Вика дала волю слезам при ком-то из детей. Более того — приняв ванну с дороге, она рассказала Алле о последних словах Атеенко. Девочка, изумленная ее рассказам, задумалась, вспомнив что-то.
— Мама, я эту женщину помню, хоть это и было восемь лет назад. Она тогда играла с нами, ты на кухне возилась. Папа приехал — и так нехорошо посмотрел на нее… Потом он ее позвал в коридор… Не знаю, о чем они разговаривали. Она и ушла сразу, не прощаясь!
Резкий звонок домашнего телефона напугал их обеих. Вика подбежала к тумбочке, на которой стоял телефон.
— Алло!
— Здравствуйте. Тут на дороге, около частного сектора, найден мужчина лет около сорока, — ответил ей молодой мужской голос. — В кармане у него — паспорт на имя Дмитрия Калинина. Мы вызвали скорую… Похоже, у него инсульт. Ваш номер записан у него как «Дом»… Хотим везти его в больницу, скорая сюда долго всегда едет.
Положив трубку, Вика подняла на Аллу огромные перепуганные глаза.
— Там… нашли папу, — прошептала она. — С ним что-то произошло. Мне сейчас позвонили… Нужно бежать!
Дмитрия они обнаружили на пустыре. Двое парней лет двадцати переложили его с голой земли на свои расстеленные куртки и ожидали скорую.
— Я — жена, — заявила Вика. Она и Алла склонились над мужчиной. Лицо его было пепельно-серым.
— Мы ехали в лес, смотрим — лежит человек, — заговорил один из ребят. — Нужно его поднять и погрузить в машину. С нами может поехать кто-то один, на обеих места не хватит.
Отправив Аллу домой, Вика поехала со спасителями Дмитрия в городскую больницу.
К счастью, у него случился не инсульт, а сильный скачок давления — как объяснил кардиолог, в результате нервного потрясения. Тем не менее, пока было решено оставить его в больнице. Сейчас Дмитрий, еще не приходя в себя, лежал в палате, не подозревая, что рядом с кроватью сидит Вика. Подсознание его выдавало страшные видения.
Темно-синий дождевик. Расплывчатая фигура. В нее ударила молния, но человек даже не пошатнулся. Из-под дождевика показались длинные красные ногти… Они будто росли на его глазах.
— Иди сюда, плохой мальчик, — голос бил по его мозгам, по сердцу…
— Нет! — он открыл глаза и пришел в себя. Вика вскочила и, нажав на его плечо, уложила назад.
— Тихо, Дима. Ты должен лежать.
Увидев жену, Дмитрий долго не мог понять, как они оказались в этой палате. Затылок распирало, было трудно дышать. Наверное, она уже знает о его скандале с детьми. Друг-предатель подтвердил их слова. Тогда, почему она сидит здесь с ним? Его жена — очень добрый, отзывчивый человек, вспомнил он. Не желая отказываться от Вики, Калинин решил надавить ей на жалость.
— Вика, — слезы потекли у него из глаз. — Я так виноват перед тобой и детьми… Ты — моя любимая женщина, и я готов встать на колени перед тобой и ними. У меня был нервный срыв, и я делал ужасные вещи!
На лице жены отразилось подобие жалости. Возможно, ее муж болен. Кардиолог сказал, что есть небольшие проблемы с сердцем, которые надо лечить. И отец Дмитрия тоже страдал подобным.
— Дима, успокойся, пожалуйста. Сейчас тебе надо поправляться. Потом обо всем поговорим…

Глава 11
— Сашка, пока ты все не съешь — из-за стола не встанешь, — с шутливой угрозой в голосе предупредил Горгазде. — Я хочу, чтобы ты вернулся домой здоровым, бодрым и сильным.
С этими словами он подвинул Саше тарелку с мясом и картошкой. За время болезни Саши Горгадзе значительно расширил свои умения в кулинарии.
Парень с благодарностью взглянул на преподавателя. Юрий, действительно, выходил его. Помимо физического состояния, он своим дружеским участием успокоил парня, настроил на положительный лад. В квартиру к Юрию приходили Алла и Вика, навещали Сашу. Мама горячо благодарила Горгадзе, заметив, что, очевидно, когда-нибудь он станет отличным отцом для своих детей. Алла же с удивлением увидела, что за это время ее брат повзрослел, окреп, и не был уже таким ранимым и эмоциональным. Очевидно, помогли долгие разговоры по душам с преподавателем — то самое мужское участие, которого Саше так не доставало с отцом.
— Съем, обязательно, — Саша приступил к еде. — Очень вкусно. Юрий Шотович, мне было у вас также комфортно, как дома в отсутствие отца!
Сегодня Саша собирался покинуть квартиру Юрия — он уже чувствовал себя достаточно хорошо для этого, тем более, соскучился по маме и сестре. Парень знал, что дома приходит в себя отец, и не представлял, как нужно вести себя с ним дальше.
— Ты только маму свою не вини, что она Дмитрия пустила, — попросил Горгадзе. — Вика — мягкий, добрый человек. Возможно, она все еще любит его. А ты сам, как собираешься общаться с ним?
Саша задумался. Где-то в глубине души отозвались приятные воспоминания о детстве… о доме, в котором, казалось, тогда все было спокойно.
— Мама говорит, что любой человек, даже негодяй, имеет право на последний шанс, — ответил он. — Я посмотрю, как поведет себя отец. Если он, действительно, раскаялся и стал вести себя по-другому — что же, я потерплю его, исключительно из-за мамы. Но, если пойму, что он притворяется — пусть пеняет на себя!
Горгадзе не во всем был согласен с Сашей. По его мнению, садиста, который ни во что не ставил жену, унижал и бил детей, нужно пинками гнать из дома. Заболел? Есть же у него отец в деревне? Вот пусть к нему и валит, или квартиру снимает! Но, он понимал, что женщина, воспитавшая адекватных, порядочных детей, так никогда не поступит. Вот если бы случилось что-то такое, чтобы она потеряла терпение… Юрий вспомнил Вику, ее мягкий голос, улыбку, лучистые глаза. Наверное, она будет терпеть до последнего. Хорошо, что хотя бы представитель власти, бывший друг Дмитрия, в курсе ситуации, и принял сторону женщины и ее детей.
Поев, Саша почувствовал себя окончательно выздоровевшим и довольным жизнью. Сегодня утром доктор, друг Юрия, осмотрел его в последний раз и подтвердил, что можно ехать домой, дал на дорогу кучу рекомендаций. Попросил беречь себя, нормально питаться и прикрывать уши хотя бы тонкой шапкой во время работы в порту. Кстати, судовой механик уже ждал его на работе.
— Поступай, как считаешь нужным, — сказал Горгадзе. — Я поддержал тебя, как мог. И — в любом случае, в самой сложной ситуации, здесь тебя всегда примут и помогут.
Тепло поблагодарив преподавателя, Саша спустился вниз. Ему в глаза ударили прямые лучи солнца. Город встретил ласковым теплом середины сентября, шумом улиц и идеально-голубым небом. Саша вспомнил, что за последние четырнадцать дней он почти не был на улице: первую неделю лежал с температурой, а вторую, когда стало полегче, снова зарядили дожди, и он выходил только на балкон квартиры Горгадзе.
У подъезда его уже ждали Вика и Алла — он заранее позвонил и предупредил, что возвращается домой. Мать и сестра обступили его с двух сторон. Саша обнял обеих, наслаждаясь, наконец, покоем и счастьем.
— Пойдем на остановку, — он взял их за руки. — Как раз по расписанию должна быть маршрутка…
Вспомнив свой безумный, отчаянный путь от их дома к квартире Горгадзе — пешком, под проливным дождем и холодным ветром — Саша вздрогнул. Можно было бы выдохнуть, успокоиться и сесть на маршрутку — тогда он бы не заболел. С другой стороны, не было бы этого вынужденного больничного и моральной поддержки, силы, которые дал ему Юрий.
— Не надейся, — Вика уже доставала из сумочки телефон. — Пока дойдем — продует твою буйную голову. Юрий Шотович зря, что ли, потратил время и силы, выхаживая тебя?!
Позже они сели в такси. Саша уже собирался с мыслями, думая: какое же из многочисленных настроений отца ожидает их сейчас дома?

* * * *
— Еще шампанского. Да быстрее. Пока несете, у вас весь лед растает!
Официантка, совсем молоденькая девочка, чуть ли не поклонилась в ответ и быстро ушла на кухню. Она уже третий раз подносила самое дорогое в их заведении шампанское за этот столик. Можно подумать, что за ним сидела веселая смешанная компания, или хотя бы две подружки… Нет! Это была всего лишь одна женщина — молодая, не старше тридцати лет, холеная и очень красивая. Она не была местной… Всех, кто мог позвонить себе посетить «Танго на небе» — самый шикарный ресторан города — его сотрудники знали в лицо. Ну, если только не заезжих гостей из Москвы, Питера и других крупных городов. Но большинство из них вели себя прилично, не вульгарно. А эта девушка, еще не успев выпить, показала надменное отношение и к администратору, и к официанту. Было такое ощущение, что она приехала сюда по какому-то принуждению. А ведь обычно этот ресторан посещали для удовольствия!
Ресторан, кстати, был прекрасным, веселым, и, в то же время, уютным и комфортным местом для досуга больших людей. Здесь подавали вкуснейшие блюда, разнообразное спиртное. Само убранство «Танго на небе» располагало к отдыху: несколько красивых залов с колоннами, мягкой мебелью, барами и услужливым персоналом. Цена ужина на двоих была порой равна половине зарплаты обычного местного жителя с высшим образованием.
Посетительница зашла в главный зал королевской походкой, поправляя на плечах легкий норковый жилет, подходящий по погоде. Она была высокой, немного полноватой яркой брюнеткой, с нежным лицом и раскосыми карими глазами. Было в ней что-то экзотическое. Девушка сразу заказала королевскую форель, блины с икрой и несколько шариков разного мороженого, а к этому — бутылку шампанского. За первой последовала вторая, и вот теперь — третья. Она, выпив изрядное количество спиртного и закусив от души, совсем не казалась пьяной. Только стала строже и злее, чем в начале, когда пришла. И сняла с плеч жилет, оставшись в ярко-красном платье с глубоким вырезом. Она тут же привлекла внимание мужчин, которые здесь присутствовали, и недовольные взгляды женщин. Однако, ни то, ни другое явно не пугало красавицу. Наоборот, загадочная улыбка озарила ее лицо. Ей все это — внимание, суета вокруг нее — явно было приятно.
Под шампанское она уничтожила в одиночку солидный ужин. Несколько раз выходила в специальное помещение покурить. Наконец, сидя за столиком, подобрала роскошные, шоколадного цвета волосы, заколов их красной заколкой-гребнем. При этом открылись еще лучше ее шикарные формы в вырезе платья.
Опустошив наполовину третью бутылку шампанского, девушка расплатилась по счету и, опираясь на сидение, с трудом поднялась. В книжечке-счете она оставила немалые чаевые. Честно говоря, посетительница придиралась не из-за ресторана и обслуживания в нем, а по причине своего недовольства. Она не собиралась приезжать в этот город. Обстоятельства заставили.
Так как она бегом побежала из «Танго над небом», игнорируя прощание швейцара, не заметила и посетителей, заходящих в этот же зал — красивого мужчину и молоденькую девушку. Первый вез ее на инвалидной коляске. Девушка была достойна кисти художника в своем белом длинном платье, с высокой прической и бриллиантами в ушах. Эту пару здесь все знали, но молоденькая официантка в очередной раз засмотрелась на них. Такой известный, красивый, богатый, и, очевидно, нормальный мужик — и дочка такой внешности, как Белоснежка, но с бесполезными ногами.
Загадочная посетительница, не заметив их, налетела на коляску. Девочка, сидевшая в ней, вскрикнула и схватила отца за руку. Брюнетка, вся в своих мыслях, собиралась покинуть ресторан, и даже грязно выругалась в адрес девочки… Но Олег Шацкий схватил ее за руку.
— Да пошел ты! — закричала незнакомка. — А ну, пусти!
Она уже была пьяна. И ей казалось: какая разница, что она задела безногую разряженную девчонку. Именно об этом она и рассказала незнакомому человеку.
— Ты сейчас извинишься, — прошептал Шацкий, схватив ее за шею. — Так, чтобы моя дочь тебя простила. Ее зовут Лиза. Она никому не сделала плохого. Мы приехали в наш любимый ресторан, а тут ходят такие имбецилки, как ты. Ей-Богу, обычно сюда таких не пускают. Не извинишься — твое право. Но, завтра ты поймешь, каким холодным бывает в городе море по утрам. Или — какие здесь крепкие, сильные и злые мужчины.
Она, девушка, которая не знала этого южного приморского города, испугалась. Даже не его слов. А именно — той угрозы, которая отходила от конкретного мужчины. Он был подобен волку, защищавшему свое потомство. А ведь она ничем не обидела инвалидку, кроме… Ах, да. Обидела.
— Прости меня, пожалуйста, — преодолевая злость, склонилась она к креслу. — Я просто сегодня больна. Я не хотела тебя обидеть.
В ответ, Лиза, которая была хорошо воспитана, только кивнула. Да, периодически на ее пути попадались люди, которые могли попытаться обидеть, ранить. В таких случаях отец бросался на ее защиту… А Лизе так хотелось дать отпор самой!
— Кого только не встретишь в городе, — удивился Шацкий. К нему уже неслись охранник, администратор и официантка — с приветствиями и извинениями.
Шацких здесь встречали радушно — всем сотрудникам были знакомы приятные манеры Лизы и щедрые чаевые ее отца. А незнакомка, вызвав такси, отправилась к себе в номер гостиницы. К сожалению, пятизвездочное заведение было переполнено, и она выбрала отель ниже рангом. Это заведение — отель «Мама Луна» — было красивым и идеально чистым. Но, посетительница, с чувством брезгливости войдя в номер, вздрогнула. У нее была брезгливость к России- не важно, север или юг. Проверив на предмет чистоты кровать, она не нашла, к чему придраться. Легла на живот, открыла ноутбук.
— Это ты, безумная старуха, заставила меня приехать сюда, — проговорила Анита Вейлеске. — Ты разбазаришь состояние нашей семьи кому ни попадя. А я вынуждена его спасать…
С этими словами она открыла сохраненную в компьютере фотографию улыбчивого брюнета. Он был старше на десять лет и даже не подозревал о ее существовании.
— Ты и здесь неплохо живешь, — продолжила она. — И я сделаю все, чтобы старая идиотка была довольна, но ничего не потеряю при этом!

Глава 12
— Ну, с Богом, — проговорил Саша, вступая на порог родного дома. Двухнедельное отсутствие дало его нервам значительную передышку, но он все равно опасался отца. Как пройдет их встреча? Какие слова скажет отец своим детям? Алле и Вике было проще — они уже провели с ним три дня с тех пор, как он выписался из больницы. Сестра получила свою порцию извинений и утверждала, что отец может стать другим. Что же, семья была готова помочь в этом Дмитрию.
Он встречал их в коридоре. Похудевший, лицо усталое. Протянув руки к сыну, Дмитрий встал на колени.
— Сын, прости меня, — проникновенно сказал он, глядя Саше в глаза. — Я вел себя, как последняя скотина! Поверь, я все исправлю. Мне нужно подлечиться — это ведь из-за бешеных скачков давления я вел себя так…
— Встань, отец, — Саша сделал шаг назад. Ему очень хотелось поверить папе… Но, он не чувствовал душевного порыва, радости. — Выздоравливай, конечно. Если ты не будешь больше так поступать с нами, я найду силы тебя простить.
Дмитрий понял, что Саша, который раньше искал его любви, внимания, перерос все это. Стал независимым. Раньше он был неуверенным в себе, эмоциональным мальчишкой, а сейчас от него веяло такой самодостаточностью, верой в себя, что Дмитрий не поверил своим глазам. И это — за такое короткое время! Он, кстати, чувствовал, что жена и дочь знали, где находился Саша, но ему они упорно ничего не говорили. Что же это за место, где Саша получил такую подпитку энергии, уверенность в себе?!
Казалось бы, надо радоваться. Сын стал взрослым… Возможно, таким, каким он хотел его видеть. Но, Дмитрий лишался той энергии, которую давал Саша, когда реагировал слезами и истериками на его придирки и упреки. Этот Саша, новый, явно такой реакции не даст. Хотелось, конечно, это проверить. Но сейчас был совсем не тот момент. Его неожиданный приступ помог, хотя бы на время, вернуть жену и детей. Отказаться от них окончательно Дмитрию не представлялось возможным. Ничего, скоро жена расслабится, и тогда все встанет на круги своя: Вика, которая смотрит на него с обожанием, и подчиненные ему, запуганные дети. Держать Вику в подчинении ему также могли помочь деньги, которые он снял с их общего счета. Это была немалая сумма, отложенная для платежей банку по валютной ипотеке. Курс доллара рос — пока медленно, и это тревожило Вику. Вчера, в пятницу, она хотела бежать в банк и просить рефинансирования, однако, муж удержал ее, притворившись, что ему опять плохо. Это был расчетливый шаг: так истек последний день, когда банк переводил своих валютных клиентов в рубли. Далее, по предсказаниям умных людей от государства, могло случиться падение рубля и, соответственно, рост доллара и евро. Банки России готовились нажиться, получая огромную прибыль от валютных переплат. Государство вряд ли станет помогать валютным ипотечникам, как до этого забило большой болт на дольщиков, вкладчиков и прочих. Что-то подсказывало Дмитрию, что со всем этим Вика должна будет разбираться сама.
Саша, извинившись, пошел в гостиную — ответить на внезапный телефонный звонок. Вика и Алла прошли на кухню, чтобы разогреть обед. Дмитрий задержался в коридоре: ему хотелось услышать, о чем говорит сын. Парень общался с кем-то на очень дружеской, непринужденной ноте, благодарил за все и на прощание отметил, что они увидятся в училище. Какой-то друг из студенческой среды. Сейчас Дмитрий вспомнил, как сын пытался поделиться с ним, рассказать о своей учебе и друзьях. Ремарка о том, что плебеи из мореходного училища ему не интересны, прекратили такие Сашины попытки.
Мама и Алла постарались еще утром, приготовив то, что любит Саша: лазанью с курицей и тушеные кабачки. Дмитрий ощутил укол ревности: раньше главными в семейном столе были его интересы. Ничего, роль главного мужчины в семье он сыну уступать не собирался.
— Как все красиво… и наверняка, вкусно, — обрадовался Саша. Скинутые во время болезни килограммы позволял ему хорошо поесть.
К сожалению, насладиться едой всей семьей не получилось. Дмитрию позвонил начальник и объявил, что один из риэлторов заболел, и может сорваться сделка по продаже коттеджного поселка на другом конце города. Фирма теряла деньги. Дмитрий знал, что это значит: крупная премия в случае удачной сделки, и санкции вплоть до увольнения, если ничего не получится.
Он тут же объяснил все семье.
— Я очень извиняюсь, — говорил он. — Если не поеду, главный с меня шкуру сдерет! Там ждет очень важный клиент. Сделка вместе с дорогой займет часа три… К ужину точно буду!
Члены семьи выразили понимание. Дмитрий побежал в спальню — переодеть дорогой костюм, уместный при общении с вип-клиентами. Уже покидая дом, мужчина увидел, как болтают, шутят и пересмеиваются его жена и дети. Они прекрасно себя чувствовали без него.
После обеда мама и дочь мыли посуду, а Саша нашел для себя в доме мужскую работу: он обнаружил, что плохо закрывается дверь встроенного в стену шкафа в коридоре. Вооружившись чемоданчиком с инструментами, парень принялся за дело.
Звук дверного звонка прервал его работу. Странно… они никого не ждали. Отец так быстро, через полчаса после отъезда, вернуться не мог. Папа, наверное, не закрыл калитку, когда спешил к клиенту — вот незнакомый визитер и прошел спокойно на территорию дома. Может быть, пришел кто-то из его друзей, решив навестить.
Открыв дверь, Саша увидел на крыльце стройную белокурую женщину в длинном синем платье и джинсовой куртке. Она была молодой, наверное, чуть за тридцать… Но, синие круги под глазами и исхудавшее бледное лицо делали ее старше.
— Здравствуйте, — с интересом глядя на нее, проговорил Саша. — Вы к маме?
Незнакомка задрожала, будто в лихорадке, потом, отодвинув парня, прошла в коридор.
— Где он?! — ее глаза загорелись нездоровым блеском. — Я знаю, что здесь…
Саша, ничего не понимая, схватил ее за руку, чтобы не пустить дальше. Исходивший от посетительницы гнев пугал его. Неожиданно, она издала сдавленный вдох и положила руку на шею, будто ей не хватало воздуха. Побледнев еще больше, женщина закрыла глаза и стала падать. Саша, обладавший отличной реакцией, подхватил ее и отнес на диван.
— Мама, Алла, идите сюда! — закричал он. — Тут у нас большая неожиданность…

* * * *
Антон Арсеньевич Калинин переживал так, что щемило сердце.
Уже прошло очень много лет с тех пор, как была признана умершей его жена. Он тогда подал в суд, чтобы получить свидетельство о смерти, не по своей воле. Просто Дима рвался поступать в военную академию, а конкурс туда был огромный… По своим знаниям, сын бы не прошел. Признать умершей Наталью Георгиевну Калинину было необходимо, чтобы он сам имел статус отца-одиночки. Дети одиноких родителей были одними из категорий льготников, кому было дано право на внеочередное зачисление в академию. Так он дал сбыться мечте сына, и прервал все свои надежды на то, что жена, возможно, вернется.
Личная жизнь у Антона Арсеньевича так и не сложилась: он посвящал себя воспитанию сына, а потом у Димы появились дети, один за другим, и дед помогал их растить. Работал. Были редкие встречи с женщинами, но сердце ни к кому так и не легло. Он всю жизнь любил Наталью, несмотря на то, что женщиной она была своеобразной, сложной… Да что там таить? Ужасной.
Наверное, это можно было назвать больной любовью.
* *
Он, будучи молодым фельдшером в деревне, не верил своему счастью, когда красавица Наташа, закончившая на отлично университет по специальности бухгалтера, ответила на его робкие ухаживания, и даже приняла его предложение пожениться! На самом деле, расчет был простой: родители Наташи жили в обветшавшем домике, а у Антона дом был свой, крепкий, хорошее хозяйство, удобства. Она негодовала, когда не смогла устроиться в городе… Но, если уж жить в деревне, то с комфортом. И с мужем, обожающим до собачьей преданности. Так образовалась новая ячейка общества — семья Арсеньевых.
Когда родился сын, Антон был вне себя от радости. А вот в душе Натальи боролись два чувства, совершенно разных — обожание и ненависть. Мальчик родился красивым, крепким, но сковал Наталью по рукам и ногам. Яркая жизнь больших городов, разные мужчины — все это теперь для нее потеряно.
Антон много работал, брал постоянно дежурства, чтобы семья не нуждалась. Свободное время он полностью посвящал семье, но воспитывала сына, в основном, Наталья. Так Дима и рос, подвергнутый перепадам настроения матери: то безудержная ласка, то гнев и замкнутость. А, когда мальчик стал постарше, и начал проявляться характер, все поняли, что он пошел в Наталью — самовлюбленный, вспыльчивый, себе на уме. Мать, испугавшись, что у мужчины такой характер может принести вред, разработала систему наказаний. Жалоба воспитателя в саду — по попе тонкой хворостинкой. Плохая оценка в школе — линейкой по пальцам. Украденные у соседа фрукты — ремнем. Когда муж робко заметил, что можно наказывать лишением сладкого, прогулки, а не телесно, она грубо ответила, что сама занимается воспитанием сына. И эти наказания по-прежнему перекликались с восхищением и лестью матери.
Когда Дмитрию было двенадцать лет, он совершил большой проступок: попытался поджечь дом соседского парня, с которым он что-то не поделил. Пожар был остановлен… В тот вечер отец дежурил, и мальчик был полностью в руках Натальи. А она, охваченная злостью и гневом на сына — без пяти минут преступника, горела желанием как следует наказать его.
Началось все со стояния в углу на коленях. Дима смотрел в стену, пока мать, меряя шагами комнату, в красках рисовала ему будущее — сначала в детской колонии, потом на зоне. Далее Наталья распалилась, и в ход пошел ремень. Велев сыну раздеться, она от души хлестала его по спине. Войдя в раж, Наталья оставляла кроваво-красные следы на всем его теле, пока мальчик не свалился на пол без сознания…
Тогда Наталья испугалась. Она пыталась привести сына в чувство, но ничего не получалось.
В ужасе от своего поступка, женщина собрала кое-какие вещи, деньги и скрылась в неизвестном направлении. Утром, вернувшись после дежурства, Антон Арсеньевич обнаружил окровавленного сына, стонущего, в жару…
* * *
Калинин-старший встряхнул головой, прогоняя от себя ужасные воспоминания. Ему было стыдно, что в глубине души он продолжал любить Наталью! Тогда, провалявшись неделю в больнице, Дима стал ожесточенным, злобным… причем, умело все это мог скрывать под обаянием и общительностью. Отца он вообще перестал уважать.
И вот теперь, спустя много лет, Наталья вернулась! Под другим именем, холеная, красивая. Богатая. В тот вечер, когда она появилась на пороге дома, Антон Арсеньевич думал, что он попал в ад.
Женщина объяснила, что жила почти все это время за границей. Она вышла замуж за богатого бизнесмена, у которого была собственность по всей стране. Недавно ее муж умер, оставив ей имя Инга Вейлеске, свою дочь Аниту от первого брака и половину всего имущества. Завод, производящий текстильные изделия, расположенный на окраине их города, также принадлежал ей. Женщина, не смущаясь его ужасом, предложила объявить о ней Дмитрию. Она хотела помочь сыну, дать ему деньги, акции. Свое внимание, наконец. Она сама была больна, и неизвестно, сколько ей осталось. Одного не услышал Калинин: извинений, сожалений о том, что она избила сына до полусмерти и оставила семью. Открестившись от Инги, Антон Арсеньевич заявил: пусть делает, что хочет, сама ищет Дмитрия, все это ему рассказывает… Он посредником между своим сложным сыном и еще более мутной бывшей женой быть не собирался.
На этом они и расстались. На следующий день ему стало плохо на работе — заболело сердце. Пришлось вызывать Вику из города.
Сейчас Антон Арсеньевич чувствовал себя здоровым… Так, каким здоровым может быть человек в шестьдесят три года. Однако, его не покидало предчувствие беды и больших перемен. А ведь интуиция никогда его не обманывала…