Жертвоприношение

Легко говорить о прошлом народов: «Они были далеки от современности, а потому глупы». И всё же «Метафизика» Аристотеля и «Начала» Евклида дают нам знания древних, превосходящих умом ныне живущих. Я вам расскажу одну из историю из недавних своих путешествий, которая судорогой сводит мои мышцы от страха, что и в этом древние оказались правы.

В 2018 году мне довелось увидеть в Перу собственными глазами удивительный храм Кориканча, посвящённый богу солнца Инти. В этом храме потоками лилась человеческая кровь, приносимая в угоду богам Империи Древних Инков. Разумеется исторические очертания храма давно стёрлись и на его основе пришедшие позже конкистадоры возвели стены католического монастыря. В извилистом лабиринте катакомб, среди праха мёртвых, аккуратно сложенного в стенных углублениях, всё ещё чувствуется старинный смрад ритуала великого жертвоприношения инков.

Мой экскурсовод — Лиам, низкорослый перуанец лет сорока в смешной вязанной разноцветной шапке, постоянно улыбался и повторял: «Russia is great country», с чем я был решительно несогласен, но не осмеливался с ним спорить — настолько простодушно он верил в эту идею. Обмениваясь с ним словами на ломанном английском я узнал, что мой проводник по счастью оказался представителем удивительного народа аймара и может многое рассказать об истории и обычаях великой империи Инков, частью которой был и его народ.

Не упуская подходящего случая, я спросил: не могу ли я посетить его родную деревню, на что получил решительный отказ. Честно говоря, я удивился. До этого Лиам был вполне дружелюбным, но в отказе чувствовалась холодная враждебность. К сожалению, я не из тех, кто привык к отказам. Уговорами и деньгами (конечно, по большому счёту, деньгами) я убедил его проводить меня на свою малую родину. Я не буду утомлять вас всеми подробностями нашего похода в глубины перуанских джунглей, куда редко ступает нога цивилизованного человека. К слову скажу, что по пути меня сильно подкосила малярия, и поэтому дорога до деревни, как и сам факт прибытия туда я почти не помню.

Честно слово, я никогда не думал, что мой организм может столько выдержать. Для подходящего описания я бы мог прибегнуть к штампу: всё было как в тумане, но всё было совсем не так. Всё было в ужасающих галлюцинациях. То всё вокруг горело огнём, то меня трясло от холода посреди тёмной ледяной бездны. В конце видений пришёл маленький раскосый мальчуган, невинный, словно младенец Иисус, а затем нож рассёк его горло, забрызгав кровью всё вокруг и меня самого. После этого я понемногу стал приходить в себя.

Сморщенная перуанская старушка — тётя Лиама — щедро поила меня травяными настоями, пока я не почувствовал себя лучше. А приносила их мне Агнес — забавная девчушка десяти лет, которую тут любили и баловали почти все жители деревни. Пока я был слаб и лежал в тесной глиняной хижине на деревянном настиле, выложенном травами — она развлекала меня играми и танцами, или задавала вопросы через Лиама, удивляясь обыденным вещам моего мира: интернету, мобильному телефону, телевизору, водопроводу и так далее. Я же не оставался в долгу и спрашивал её обо всём. Вам, сидящим перед экраном монитора и читающим этот текст, может показаться, что жизнь Агнес скучна и неинтересна. Но она взахлёб рассказывала о том, как ловила ящерицу за хвост; как купалась в реке под самым носом у крокодила, нарочно дразня того своим худеньким тельцем; как строила на холме из песка храм богу солнца Инти и, честное слово, мне казалось это более интересным, чем пёстрая от новостей страница поисковика Яндекс или новый сезон «Американской истории ужасов».

Поэтому, когда я полностью оправился от болезни, то первым делом пошёл искать Агнес, чтобы она показала мне окрестности. Был полдень, но вся деревня казалась полностью опустевшей. Откуда-то издалека слышались глухие звуки барабанов, и я пошёл сквозь джунгли навстречу этим звукам, пока не вышел к большому костру среди руин древнего храма.

У меня не хватит слов, чтобы описать цивилизованному человеку безумную картину, что я увидел. Среди высокой травы, высоко поднимая колени, скакали жители деревни, а среди них и мой проводник — Лиам. Белки их глаз были вытаращены и блестели на солнце, а в руках они сжимали окровавленные лезвия. В центре круга вереницей стояли, покачиваясь, несколько детей от десяти до двенадцати лет. Среди них и моя Агнес! Некоторые из детей лежали на земле, а по их одежде расплывались красно-коричневые пятна.

Меня захлестнула волна дикого страха: я, европеец — один посреди этих диких животных. Если они делают это со своими собственными детьми, то что мешает им сделать то же самое со мной? И всё же я необдуманно бросился вперёд, разорвав безумную пляшущую цепочку.

На удивление я не встретил у них никакой агрессии. Дети также стояли покачиваясь с полуприкрытыми глазами. Как я понял, их опоили, чтобы в наркотическом опьянении они не сопротивлялись принесению себя в жертву. Взрослые стояли в растерянности — низкорослые, с окровавленными лезвиями в руках и с недоумевающими лицами, словно моё поведение — это поведение ребёнка, который не понимает сути взрослых запретов на сладкое или пальцы в розетке.

Вперёд вышел Лиам. На его одежде виднелись брызги крови, но нож он предусмотрительно повернул лезвием к себе, чтобы показать, что не намерен причинить мне вред. Я не буду дословно приводить его ломанные на английском фразы, чтобы не делать этот текст ещё длиннее. Но краткий пересказ на русском я считаю важно прочитать каждому, чтобы сделать свои выводы.

Вкратце он мне сказал следующее: «Инти требует себе человеческие жертвы. Если жертвы не будет — он возьмёт их сам в многократном размере. Аймара и другие народы империи Инков каждые четыре года приносят жертвы, чтобы люди Земли не пали под гневом бога Солнца. Шесть лет назад мы принесли тысячу детей, чтобы люди по всему миру продолжили своё существование. Через два года Инти вновь потребует жертву, и вы должны уйти и дать нам принести её, чтобы не пострадали другие многократно».

Вы, цивилизованные люди, как и я. Для нас это звучит дико. Очень легко быть цивилизованным, когда 99% вокруг тебя думают также. Но представьте себе на миг то, что я почувствовал тогда: сотня жителей деревни стоит и смотрит на меня, как на сумасшедшее чудовище. Когда большинство вокруг тебя безумны, то это превращается в норму, а ты сам чувствуешь себя абсолютно сумасшедшим, идя против них. И всё же я растолкал их и встал грудью против, обняв Агнес. Я не могу назвать этот акт отчаянной смелостью. Я буквально дрожал от страха, а зубы стучали так, что я не мог вымолвить и слова. Просто у меня не было выбора. Я должен был защитить эту маленькую девочку.

Те, кто путешествовал, знают об особом трепетном отношении к нам, людям с белой кожей, со стороны чилийцев, перуанцев, индийцев, китайцев и так далее. Может быть, именно поэтому жители деревни не кинулись на меня с ножами. А, может быть, жертва должна сама согласиться на свою роль в этом спектакле. Или же предки народов великой Империи Инков в итоге сами стали сомневаться в своих ритуалах. Впрочем, неважно. Конечно, мягко говоря, я испытал дикий стресс в те несколько минут, пока жители деревни, столпившись вокруг меня, тихо перешёптывались на своём языке. Но затем они побросали ножи и стали потихоньку расходиться, забирая с собой и детей.

Вскоре Лиам отвёз меня в город, где я немедленно пошёл в полицию, опасаясь, что без меня детей всё же принесут в жертву. К сожалению, мне показалось, что полицейский, принимающий моё заявление, отнёсся к нему как к жалобе безумного европейца, прошедшего через малярию в джунглях. Но что ещё я могу сделать? Приехать в деревню на российских танках?

Впрочем, спустя год я получил письмо от Агнес, в котором она, коверкая все правила английского языка, писала мне, что Лиам обучил её письму, и теперь она сможет со мной переписываться. Это был ноябрь 2019 года. А всего через несколько месяцев от эпидемии новой болезни стали умирать сотни людей в день по всему миру.

Буквально вчера я получил новое письмо. От Лиама. Агнес скончалась, задыхаясь от кашля. В нём не было и тени злорадства, лишь бездна сожаления о том, что я помешал им завершить обряд.

Как и вы, я — цивилизованный европеец и не могу и допустить мысли о том, что есть связь между фактом эпидемии и человеческими жертвоприношениями в далёких перуанских джунглях. Всё дело просто в недоразвитости. Я очень надеюсь, что всё дело в недоразвитости. Потому что, если древние знали многократно больше нас, как Аристотель и Евклид, то, возможно, они знали, что сотня человеческих жизней в угоду кровожадному богу может спасти миллионы других. И эта мысль не даёт мне покоя, когда я смотрю на проходящих мимо детей: скольких стоит принести в жертву, чтобы это проверить?