Глава 13 (Глава 13)

наслаждались два бойца

опьянением гордыни

и сражались до конца-

мира не было в помине…

Есть в обратной дороге мало с чем сравнимая тяга. Летишь, словно кубарем катишься с офигенно крутой горы. И невероятная прелесть, а выражается она всего одним словом — домой!

Ухнул в тело, как в стог сена. Хорошо дома! Тесновато конечно и потребности жмут. Ну, ничего, дело житейское, то бишь привычное. Повернулся набок и уснул…

Проснувшись спозаранку, чувствовал себя превосходно. На удивление посвежевшим. Даже раны не беспокоили. Чудодейственный бабушкин бальзам. И естественная дезинфекция. Спасибо Мирине…

Ну, вот, блин солнечный, вспомнил. Мало того, что того, дык еще и тогошеньки. В общем, полез я наружу…

Сумбур… Каша… Можете представить, что тогда творилось в моей душе, в свете произошедшего за год? Мало того, что космос, о котором я мечтал с момента первой своей сознательной мысли, наконец-то, добрался до меня и растерзал мою жизнь, так еще и сама она, а точнее, ее соки, бурлившие во мне, в силу, то ли молодости, то ли старрианской физиологии, ни на минуту не оставляли в покое.

Столкнувшись с «цивилизацией», вместо ее благ, душевного и телесного комфорта, предполагавшихся вначале, я получил раздвоение личности и полное этой самой, цивилизации, отсутствие. Утрату всего, что имел по праву рождения, вдобавок невероятную кучу проблем, разрешение или устранение которых, полностью ложилось на мои плечи.

Вот об этом я и думал, с первых минут пробуждения. Может и не совсем с первых… Солнце уже встало. День сиял и обещал не разочаровывать. Но мысли, мысли… Разве их запретишь?! Нет, нет, не настолько всё плохо. Это просто моё раздвоение. Я видел мир, как бы, с двух сторон. Орел и Решка. Решка — Орел. Если я слышал один голос, тут же откликался второй, вступая в спор с первым или не вступая, лишь уведомляя о своем присутствии. Странное ощущение, будто плачешь и смеешься одновременно.

Посетив отхожее место, заодно с комарами. Побалдев в освежающей, влаге утреннего ручейка, я вернулся в лагерь, где Вьяра уже суетилась над очагом.

Естественно, меня возмутили ее болезненные попытки справиться с разведением огня. Вышедшая на звуки пререканий Мирина, взяла мою сторону. Общими усилиями мы отправили бабулю сидеть на бревне. Лечить свои руки. Я занялся лошадьми. Мирина костром.

Заразительное дело ответственность. В отсутствие Горана, я чувствовал, как забота о нас захватывала мои помыслы и с каждым днем всё настойчивее напоминала о каких-нибудь насущных потребностях.

Какая же это суета человеческое существование, если человек удосужился, обзавестись близкими, о которых необходимо беспокоиться. В связи с этим я сделал вывод: если вы хотите, чтобы кто либо, ребенок или даже инфантильный переросток, вроде меня, развился в нормального семьянина, поручите ему заботиться о ком-нибудь.

Дождавшись моего возвращения, женщины отправились на омовения…

На этот раз моя, легкая на подъем, фантазия не последовала за ними. Ее угнетало предположительное знание о местонахождении Горана. Кажется, над ним, к тому же, нависла смертельная опасность физического или какое оно в таких случаях, истощения. Судя по разговору тех женщин, его мужской силы хватит дня на три, может чуть дольше. На ум приходило, где-то подслушанное выражение «Задрочить». Так вот, значит, как это бывает.

Занимаясь, так сказать, домашними делами, я отвлекался и мне удавалось не думать об этом. Что-то, безусловно, мелькало, напрашивалось. «Потом, потом» — отмахивался я. И вот, это «потом» от постоянно нудившего внутри, в конце концов, накопившегося переживания, провисло и таки прорвалось, как простыня под тяжестью чрезмерного груза.

Честно говоря, не особо-то верилось, что взрослый мужчина способен умереть от такого рода истощения. Скорее всего дело в психологии. Я ведь помню каким, именно душевным, обременением было совокупление с Гео против собственной воли.

Поначалу, испытывать оргазм более десяти раз в день, да еще раз пять ночью, да, еще в новинку, казалось немыслимым счастьем. Оргазмическим раем. Однако, через пару месяцев уже стоило труда и специальных усилий Гео, чтобы разжечь моё мужское желание.

Это было неожиданно и очень приятно. Ей нравилось трогать мой член, приводить в рабочее состояние руками и ртом. Она обожала «свою любимую игрушку».

Никакого истощения не было и в помине, просто приелось одно и тоже тело. Отказывало воображение, не изобретались позы. Иногда прибор валился на пол пути к цели, прямо в Гео. Не знаю почему, но, вдруг, она перестала меня возбуждать. Можно было подумать, что с моим здоровьем и правда что-то не то.

А между тем, если уж очень откровенно, каждый день в душе, когда горячие струи, падающие сверху, с упорством сексуального маньяка долбили в одно и тоже место, это место недюжинно напрягалось, норовя проткнуть полупрозрачную стенку душевой кабины. Ну, или когда Гео баловала меня…

В какой-то момент я поймал себя на мысли, что переживаю не столько за Горана, сколько за наши с Мириной отношения. У нас только-только всё началось и тут… Совесть, понятное дело, мучила, чертова придумка адски, надо сказать, пекла: «Что-то надо делать, как-то надо Горана выручать». И тут же, словно эхо в пустой комнате: «А может, ну его, этого Горана?»

Ну, не мог я отдать предпочтение какой-то одной из сторон своей раздвоенной личности. Не мог и как всегда выручил дружище компромисс…

Вы, конечно, можете упрекнуть, мол, рассказывая, хожу кругами, описывая свои душевные борения. Но это будет не справедливо, потому что. Во-первых: такова действительность. Во-вторых: в этих описаниях, всё-таки не одно и тоже. И в-третьих: если за ними внимательно проследить, то возникнет полная картина моего внутреннего прогресса или регресса — в зависимости от оценочной базы судящего. Ну, это я так, простите, к слову пришлось, то есть — на всякий случай.

К тому же, кончились наши зайцы, и я отправился на охоту. Но прежде, со мной повздорила Мирина. Женщина опять настаивала на совместном предприятии, от чего я категорически отказался. О причинах, умолчу. Не стал изголяться и перед Мириной. На ее, вызывающее, неоднократное: «Ну, почему, почему?!». Я бросал однозначное: «Нет». И даже: «Неет». Правда, в итоге жизнеутверждающе добавил: «Я быстро». Это уже после того, как привел и снарядил Орла. «Поглядывай за Голубкой». — не обращая внимания на ее гневную мимику, утрируя, распорядился я. Душа моя смеялась.

На самом деле, я не знаю, чем бы это закончилось. Порой, нападающий на нее бзик не управляем. В этом я уже убедился. Ожидаемо выступила бабуля. Однако, то, что она сказала удивило. «Вот, теперь ты мужчина, Карром. — вдруг, подчеркнуто официально, будто вручая награду, заговорила она, когда я вскочил в седло. — И не потому, что обзавелся бородой. Позапрошлой ночью, благодаря тебе, твоему мужеству и целому ряду принятых тобой решений, мы выжили». Сквозь хитрый прищур посмотрев на внучку, продолжила: «Поступай так, как считаешь нужным. Перестань слушать женщин и ни в коем случае им не потакай». «Капитан теперь ты!» — поставила она жирную, безоговорочную точку в нашем с Мириной споре.

Ну, и что скажете?!

Отъехав, было любопытно взглянуть на Мирину и я нарушил традицию, оглянувшись. Наверняка, хотя бы раз в жизни, но вы видели прилюдно умытого человека. Примерно такой был у внучки видок.

Вся присущая мне подлость сконцентрировалась в довольной ухмылке, сиявшей на моем лице до тех пор, пока я ни занялся установкой первого капкана.

По моим расчетам я уже давно должен был упереться в черную, гладкую стену. Чего не происходило и через еще километр и еще. Взбираясь на возвышенности, я оглядывал, открывающиеся дали. Перед взглядом простирались обычные холмы поросшие деревьями. Обыкновенный лес и более ничего. Нарастающая тревожность не казалась мне странной.

Обратил ли я внимание на поведение Орла, настороженно крутившего ушами или сам нечаянно всплыл из полной погруженности в себя. Вдруг, до меня дошло, что вокруг слишком тихо. Эдакая нереальная тишь. К тому же, травинки, кустики, не говоря о древесных стволах с ветвями и листьями стояли застывшие, словно изваяния. Даже слабенькое движение воздуха напрочь отсутствовало.

Звуки, издаваемые нами, резали слух вычурностью и одиночеством. Да, и никакие твари не вились над головой, и не лезли в глаза коню. Само собой напрашивался вопрос: «Куда подевалось это всё?»

Догадались? Вот и я почти сразу сообразил, стоило лишь заметить странность природы. Мир-то, который я ищу параллельный и купол, скрывающий его, тоже оттуда. Без духовного зрения не увидеть.

Однако, мир этот присутствовал здесь и чуждость его проявилась таким вот образом — разбежалось всё живое и движущееся. Убежали бы и остальные не будь так привязаны к земле.

Да, но, Горан ведь там… Как?! Как он туда попал со всем своим телом?

На этом компромисс, придуманный мной, закончился и обрушилась, возведенная наспех, крепость самостоятельности. Я оказался в совершенном, насчет дальнейших действий, тупике. Без мудрой, повидавшей всякой всячины, бабули не обойтись. Да и вообще, одна голова хорошо, а три лучше. Пожалуй две. Ну, пусть три. Две основные, а третья на подхвате. Так сказать, вспомогательная. Это я про Мирину, если что.

Возвращаясь, мы пересекли невидимую границу. К чему-то подобному я готовился. Действительность буквально ожила и в газах, и в ушах. Подул ветер. Закачались все, кто был слабее его напора.

Ради любопытства и не лишней достоверности, я снова вернулся, якобы, под купол. Орлу не понравилось. Тогда я привязал друга в нормальном мире и пошел вдоль грани, переходя из мира в мир. Сравнивая себя с огромной рыбой, резвящейся в океане. Выпрыгивающей из воды и ныряющей вновь. Звук — тишина. Тишина — звук.

Наконец, уловил разделительную черту серединой тела. Левая сторона и, соответствующие глаз и ухо в одной реальности, правая сторона и, правые глаз и ухо в другой. Звук — тишина. Множественное движение — полное отсутствие такового. С одной стороны — легкий ветерок трепал мои волосы, обдувал тело, с другой — они лежали не шелохнувшись и я не чувствовал никаких прикосновений. Поразительно, как такое может быть?! Выходит — бывает.

Вдоволь наразвлекавшись, выбрав подходящее место, где достаточной толщины деревья росли по обе стороны, наоставлял зарубок, смотрящих друг на друга из разных миров. Ну, мало ли. На всякий случай.

Солнце незаметно катилось с горки. Пора кого-нибудь подстрелить по пути домой и, и, и…

Я вернулся, как и обещал, не так скоро, но всё же засветло. Вот жежь глупая привычка — любопытство! Загодя спешился, взял коня под уздцы, почти крадучись двинулся к лагерю, мысленно упрашивая умное животное, проникнуться моим интересом и по возможности не шуметь. Знаю я его, почует подругу и не удержится оповестить о себе.

Было подумал, привязать Орла, подкрасться и понаблюдать, послушать, о чем говорят женщины в моё отсутствие. Нет, ну, это уже чересчур. А если меня раскроют? Не отмажешься. Ладно и так сойдет. В принципе, я примерно знаю все их мысли. А женские разговоры всегда об одном и том же. Сами знаете…

— Ты чего это крадешься?! — вдруг услышал я сбоку, а потом голос рассмеялся. Я повернулся:

— Блин, Мирина! Ты откуда? Чё шумишь так? Напугала.

— А ты, чё крадешься? — выйдя из кустов, она продолжала смеяться. — Хитрый какой, а!

— Какой же я хитрый! — улыбнулся я в ответ. — Был бы хитрый разве подкралась бы?

Женщина светилась. Подойдя, потрепала Орла за холку. Прижалась. Погладила. Она улыбалась, глядя на меня. Это было приятно. Дух захватывает, когда красивая женщина смотрит на тебя именно так — загадочно улыбаясь. Праздничная рубаха Горана, которую надела Мирина не подпоясавшись, была ей велика и походила на тунику. Если снять с нее сапоги вместе со штанами и поставить где-нибудь на пляже в центре вселенной, то ни один межгалактический ловелас не догадается, что перед ним представительница космической глухомани.

— Ого! — осмотрела она добычу. На круп жеребца, передними ногами туда, задними сюда, взвалил я убитую косулю. — На дооолго хватит!

В лагерь вошли трое: Орел, я и Мирина. Жеребец чуть позади, Мирина, словно невеста встречающая жениха, рядом со мной. Завидев Голубку, Орел заржал, возвещая о своем прибытии. Получив радостный отклик, затрепетал ноздрями.

Бабуля сидела на бревне, возле хорошо пылающего костра и лукаво щурилась, то ли от дыма, то ли при виде нас. А может и от того, и от этого. Снова все в сборе. Ну, почти…

Запах жаркого окутывал предметы, заполнял пустоты. Захватывая внешнее пространство, проникал внутрь. Скворчали капли жира, встречаясь с огнем. Темно-коричневым румянцем покрывались мясные бока.

Просто к сведению: лишние куски сырого мяса, укладывая в кожаные мешки, мы топили в ручье. Студеная водица отлично справляется с функциями холодильника.

Но голова кружилась, не только от вкусной еды. Восторженной бабочкой вокруг костра порхала Мирина. И как бабочка она была не многословна. Ни к чему слова, когда достаточно лишь присутствия.

Страх спугнуть льнувшую к пламени бабочку, урезонивал мои дружеские амбиции по спасению Горана. Я снова боролся в душе. В итоге человеческое восторжествовало, но я отнюдь не горжусь этим, поскольку считаю, что проявил слабость. Неважно зло это или добро, будь решительнее в своих желаниях. Просто напросто — я струсил быть собой.

Несколько раз по возвращении в лагерь я принимал решение, еще раз хорошенько подумать и перенести разговор на завтра, но в очередном кружении над одним и тем же, вдруг, взял и проговорился. Кто-то во мне, не дожидаясь окончательного вердикта, ни с того ни с сего брякнул:

— Я знаю, где Горан.

Кажется, я даже испытывал чувство гордости своей информированностью, чуть ли ни превосходства. Каким же глупым теперь я вижу выражение моего лица в тот момент. Потягивающее горячий чаек чучело с самодовольной улыбкой.

Если бы ни бабуля, вряд ли я пережил бы эмоциональный взрыв Мирины. Так как вариант с бегством отпал сразу, из-за ленивой недееспособности пресыщенного едой тела.

Прежде чем Мирина набросилась на меня, раздался громкий и властный окрик Вьяры:

— А ну сядь, говорю!

Услышав такую интонацию, я вконец поверил, что когда-то она правила целым миром.

Мирина послушно села, продолжая сердито выговариваться:

— Ведь молчал весь вечер! Интересно, куда это он ездил, что не взял нас?

Она попробовала встать, но бабуля ухватила ее за рукав и дернула вниз. Падая на место, словно осененная догадкой, Мирина выкрикнула:

— Или ты самого начала всё знал?!

Повернувшись к бабуле, уже более спокойно, она апеллировала к ее суду:

— Ну, правда, почему он сразу не рассказал, как приехал?

Судя по выражению ее лица, женщина продолжала постигать страшную тайну:

— А может они сговорились? Какие такие секреты у мужа от жены, что он не сказавшись исчез?

И вновь, прожигая мою бедную плоть глазами, обратилась ко мне:

— Ты к Горану ездил?! Признавайся, он меня бросил?!

Будто прикрываясь от женщин огнем, бабушка и внучка сидели на противоположном берегу костра, я подбрасывал ветки и молчал, не желая распалять и без того огненный нрав Мирины.

Если честно, мне тоже хотелось упрекнуть ее, мол, а ты сама уверена в том, что это надо тебе? Я же помню, как ты млела, когда я целовал твои сиськи, а? Хватило ума промолчать и есть чем гордиться в действительности.

Ревность, типичная, хорошо, что я не поддался глупому чувству. И вообще, разве можно полагаться на женщин в делах любви — ни в коем случае!

— Ну, что молчишь, рассказывай. — совершенно спокойно спросила, наконец, мудрая Вьяра.