Агония

Он трахал Ирочку прямо на рабочем столе. Жестко, с полной самоотдачей, можно сказать, драл не по-детски, чем, наверное, не мог похвастаться все прошлые разы. Так, к примеру, профессиональный металлист высекает убойные гитарные риффы, что буквально грызут своей агрессией слух и заставляют сердце гореть огнем ненависти к смертельному врагу. Его же собственное сердце было готово выпрыгнуть из груди после четырех бледно голубого цвета таблеток, что он принял незадолго до этих минут. Он глотал эти таблетки последний месяц практически каждый день.
Никаких прелюдий, никаких предварительных ласок.
-Я хочу тебя, — только потребовал Вадим, едва Ирочка (милая и симпатичная: миниатюрная, чуть-чуть пухленькая, с красивой прической) вошла нему в кабинет.
Он чувствовал, что его перло после каждой дозы. Перло безумно. И этот секс, не каждый день, но, максимум, через два дня, был самым приятным выходом той силы, что управляла Вадиком после приема его таблеток. Ирочка ничего не знала о них, однако чувствовала неестественность этого возбуждения своего начальника, который, что скрывать, вполне ее удовлетворял. И в последние несколько дней она приносила Вадику домашний термосок с самолично приготовленным обедом. Она не противилась его требованию отдаться прямо на столе, позволила Вадику снять с нее одежду, да позволила делать с ней практически все. И теперь ее стоны вряд ли оказывались не слышны за запертыми дверьми приемной и личного кабинета. Впрочем, это уже не имело значения.
Потом он сказал Ирочке, что хочет побыть в тишине с полчаса, час, и даже если начнется война, ему все равно. Ирочка нутром чувствовала, что с Вадимом было что-то не в порядке после просто бронебойного долбилова, от которого она до седьмого неба взлетала, мотыляя ногами в туфлях и намертво впиваясь ухоженными ноготками пальцев в тело партнера.
Когда Ирочка осторожно постучала к нему в дверь и негромко позвала его, Вадим не ответил ей. Однако, он не заперся изнутри, что было странно для человека, желавшего побыть в одиночестве. Когда Ирочка несмело вошла в кабинет, Вадик развалился в рабочем кресле, закинув ноги на неприбранный после недавнего порева стол. С губ Вадика сочилась кровь, капала на расстегнутую светлую рубашку, но он будто не замечал ее, тупо уставившись в одну точку отрешенным взглядом. Рядом со скрещенными на столе ногами Вадика стоял прозрачный пузырек с бледно голубыми таблетками.
-Хочу, чтобы ты знала: мне ****а, — в жуткой для Ирочки тишине сказал Вадик негромко, все так же не обращая на секретаршу внимания, — Подохну я скоро.
При каждом слове его кровь капала еще сильнее. Ноги сами понесли Ирочку сначала за салфетками в ее столе, затем к ее начальнику.
-Что с тобой, Вадик? – причитала девушка в страхе за его здоровье, — Что с тобой?
Она попыталась вытереть кровь с губ Вадима.
-Я вызову врача…
-Врачи поставили мне диагноз, — остановил он, будто пригвоздив секретаршу к полу, — Мне осталось несколько недель. Не надо никуда звонить.
Ирочка обняла его, бледная от того, что слышала.
-У тебя кровь течет. Скажи, что с тобой? – голос ее дрожал, — Что это за таблетки? Что ты выпил?
Она взяла в руки пузырек, на котором не было никакой этикетки.
-Обезболивающее, — сказал Вадим, — То, что сейчас со мной происходит — отходняк. Ради него я пью эту херню. И он заглушает боль, которая не прекращается ни на секунду. О, ты даже представить себе не можешь, каково это.
Большой рот его расплылся в какой-то садистской улыбке. Вадим кашлянул, на губах его вновь показалась кровь. Каждый выдох его сопровождался короткой паузой.
-Это происходит здесь, — он прижал тяжелую руку к груди и растопырил толстые длинные пальцы, — Режет, обжигает кипятком, но это здорово облегчает мне жизнь. Я вижу, как она покидает меня, струится по спирали из всех отверстий бледным бесцветным сиянием.
-Какой у тебя диагноз? – спросила Ирочка, поставив пузырек с таблетками на прежнее место.
-В нижнем ящике стола бумага, — направил Вадим, — Я давно чувствовал, что со мной далеко все не так.
-Ты не можешь вот так сдаться, — решительным тоном заявила Ирочка, несколько раз перечитав содержимое результатов его обследования, — Ты сильный. Ты всегда был сильным. Я верю в твою силу. И это не ты сейчас в этом кресле, это кто-то другой, который просто растерялся и забыл взять себя в руки. Не может такого быть, чтобы все было так безнадежно. Выход всегда есть… Послушай, вдруг здесь ошибка?
-Прошу тебя, — тихо остановил ее Вадик.
И тогда она вдруг поняла, что у него не было никаких шансов, и она не могла сдерживать слез, требовавших своего часа. Он неизбежно умирал. Он умирал в муках, и агония его была нестерпимой, терзавшей его тело и дух, и только эти таблетки, подменявшие эти страшные пытки менее для Вадика болезненными муками, облегчали ее. Конечно о таких таблетках Ирочка не слышала, и то, что Вадим называл обезболивающим средством, вполне могло оказаться какой-нибудь наркотой.
-Называй таблетки как хочешь, мне как-то похуй, — сказал Вадик в ответ на ее предположения, — Я буду глотать их пока смогу.
-Ты нужен мне, — всхлипнула она, заключив его в объятья, от которых Вадик не чувствовал облегчения, — Я уйду отсюда когда этот порог перешагнет другой человек.
-Спасибо за обеды, — улыбнулся он, и в этот раз его улыбка была доброй, на миг отвлекшей от всех болевых ощущений, или же Ирочке так показалось, — Честно, все съел.
-Ты еще молод…
-Не так уж и молод: сорок три.
-Знаю, — на сыром от слез лице Ирочке вроде блеснуло солнце.
Она знала и о том, что несколько лет назад он расстался с женой, уехавшей к новому жениху в Чехию. Это событие было для Вадика очень неприятным моментом в его жизни. Он хотел от Маши ребенка, надеялся на полноценную семью после пяти лет брака. И практически перестал обращать внимание на противоположный пол, разведясь с предавшей его чувства женой. Впрочем, иногда люди видели в кресле пассажира его иномарки самых разных женщин. Тем не менее, к женщинам в собственной конторе Вадик относился как-то прохладно, как-то уж слишком официально, что ли. Это с Ирочкой было по-другому, благодаря тем таблеткам, естественно, и она это понимала. И в первый раз, на мягком кожаном диване, что стоял справа от рабочего стола Вадима, она утратила страх перед шефом практически сразу после высказанного ей в ее большие голубые глаза желания потрахаться «прямо здесь и сейчас». Как будто она сама ждала этого момента с первого дня своей работы в его офисе.
-Я чувствую, что сегодня было в последний раз, — сказал Вадим, имея ввиду секс, — Я чувствую, что вообще завтра не приду. Все больше отверстий открывается в моем теле, через которые выходит моя жизнь. Я знаю, ты не увидишь как это происходит, но прошу тебя, посмотри.
Вадим вытянул перед собой левую руку, она так и дрожала на весу. И, конечно, Ирочка не увидела тех бледных и бесцветных испарений, исходивших через поры его кожи и просачивавшихся сквозь рукав рубашки. Они скручивались в спираль, неспешно тянулись вперед, чтобы растаять в невидимой точке, будто проникали в микроскопическое отверстие нематериального мира, открывшееся перед Вадимом в реальном физическом пространстве. Испарение исходило от всего тела Вадика, он буквально таял изнутри, что было доступно его зрению, благодаря таблеткам.
-Хочешь, я приду к тебе завтра? – таки спросила Ирочка, несколько мгновений наблюдая за его дрожавшей рукой.
И она пришла к нему домой на следующий день. Вадик открыл ей дверь, казалось, бодрый, просто какой-то уставший, не выспавшийся. Однако в каждом движении его чувствовался упорный труд, даже в улыбке, с которой он встретил свою гостью. Ирочка велела ему сесть в кресло, сама же моментально взяла общую атмосферу в его просторной квартире в свои руки, будто была здесь хозяйкой с самого начала.
-Я написала заявление, — объявила Ирочка, — По собственному.
Она достала из сумочки сложенный пополам лист бумаги. Конечно Ирочка не была довольна своим решением, но Вадиму показалось, внутри она вся ликует.
-Ты уверена в том, что ты этого хочешь? – тем не менее, спросил Вадик, — Подай мне ручку.
Он кашлянул, стараясь не раскрывать губ. Затем он проглотил кровь обратно.
-В чем я уверена, так это в том, что не позволю тебе погаснуть в одиночестве, — живо сказала Ирочка и убрала подписанную начальником бумагу обратно, намереваясь предоставить ее на обозрение его заместителю, — Ты голоден? Сейчас я что-нибудь приготовлю.
Агония близилась к завершению.

…без окончания…