Поле лаванды

Бегу, безумно хохоча. Ночная мгла обнимает меня, лаванда вокруг подгибается волей ветра. Белая рубашка развивается, босые ноги тонут во влаге земли. Сзади периодически мелькает лучи фонариков, но им меня не догнать.

Лавандовое поле кончается и начинается широкая лесополоса, потом пустошь, а дальше портовый городок, в котором я выросла. Я знаю эти места. До утра им меня не найти, а к рассвету я буду уже далеко. Так далеко, что само солнце устанет меня искать.

Прислоняюсь спиной к дереву и привожу дыхание в порядок. Темные кудри вьются до пояса и цепляются за ветки. Рубашка промокла от пота.

Слышу мерное дыхание деревьев и закрываю глаза. Перед взором плывут радужные пятна, хотя и тренировалась в палате. Все-таки к побегу тяжело подготовиться.

Отталкиваюсь от дерева и продолжаю бежать. Мне надо успеть заскочить домой, прежде чем я уйду навсегда.

Портовый городок за эти семь лет совсем не поменялся. Все те же ржавые крыши, извечный запах рыбы и затхлости, все тот же легкий ветерок с пристани и слепящая глаза бедность. Поворачиваю за знакомым домом с желтой кладкой и оказываюсь у перекосившегося дома. Окна зашторены, темень. Дверь хоть и старая, все же прочная. Но я знаю лазейку.

Встаю на цыпочки и достаю из щели между досками прямо над дверью ключ. Маленький и ржавый, он легко ложиться в ладонь, будто узнает меня.

Щелкает замок, и я слегка приподнимаю дверь за ручку, зная, что она немного скребет по полу. Дома тихо. Мать и сестра спят.

Захожу на кухню и сразу же нахожу тайник со сбережениями семьи за досками. Достаю тощий кошель и взвешиваю в ладони, боясь начать пересчитывать монетки прямо здесь. Вдруг они громко зазвенят.

Их немного, но я их заберу. Бесчестно? Да, не спорю. Но не надо было упекать меня в больницу.

Собираю в льняной мешок еду, всю что нахожу на кухне и тихонько захожу в комнату, когда-то бывшую моей. Открываю шкаф и вижу, что всю мою одежду продали, скорее всего. Или отдали сестре, несмотря на то что она всегда была ниже меня и значительно плотнее. Вся в мать.

Захожу в комнату сестры. Она мирно спит на кровати, прижав кулачки к груди. Открываю ее шкаф и выдергиваю рабочие штаны с туникой. Первое, что попалось под руку. Достаю из-под кровати башмаки и выхожу на улицу. Ночной воздух опаляет ребра. Переодеваюсь, не боясь чужих глаз.

— Элиза. – тихонько шепчут сзади. Узнаю голос сестры.

— Мать не разбудила? – недовольно спрашиваю я.

— Мать умерла год назад. – сердце замирает на миг, а потом я пожимаю плечами. – Элиза, как ты сбежала? И куда хочешь идти?

— Отстань, Эмма. – шикаю я. – Не хочу рассказывать, как сбежала и не твое дело, куда иду. Мать умерла, и ты теперь свободна. Почему ты еще здесь?

— А куда я пойду? – говорит сестра и я слышу в ее голосе слезы.

— Не важно. Подальше отсюда. – я кидаю на землю белую рубашку из больницы и подбираю мешок с едой. – Прощай.

Пускаюсь в бег, слыша за спиной плач сестры. Она не важна. И мать не важна. Они упекли меня за стены этой чертовой больницы, они виноваты в том, что я упустила семь лет своей жизни. Почему же тогда слезы жгут глаза?

Под утро я останавливаюсь в небольшом светлом леске. Дубы закрывают меня своими широкими стволами. Прикрываю веки, наслаждаясь тишиной и спокойствием.

— От чего ты так бежала? – слышу приятный голос из глубины леса.

Открываю глаза и вижу леди в красном. Она кидает мне что-то, и я быстро ловлю вещицу. Смотрю на ладони и вижу крупную ягоду черешни.

— И куда держишь путь? – говорит она. Я хлопаю по траве рядом с собой и когда странная леди садиться рядом, начинаю свой рассказ.