Ранение

Гоша и сам был поражен возможностями своего тела, своей выносливостью, получив этот удар ножом прямо в грудь. Напавший на женщину гопник так же был застигнут врасплох этим оборотом дела, которое уже перерастало в куда более тяжелую уголовную статью. Лезвие финки вошло в тело неожиданного для хрупкой женщины спасителя почти целиком. Несколько мгновений все трое тупо смотрели на торчавшую в груди его рукоять. Преступник же растерялся настолько, что оставил нож в теле парня и бросился бежать с такой скоростью, которой позавидовали бы многие легкоатлеты.
-Нет, не надо, — попытался успокоить запаниковавшую в ужасе женщину порезанный молодой человек, — Сейчас достаешь телефон и вызываешь «скорую». Только не кричи, прошу. Мне надо присесть, ноги не держат.
Она помогла ему опуститься на землю, и тонкие руки женщины дрожали. Парень прислонился спиной к железной ограде, у которой произошло нападение. Ноги Гоши действительно ослабли. Тем не менее, боль казалась ему более-менее терпимой, и не усиливалась при каждом вдохе.
-Ты только держись. Сейчас приедут, — суетилась женщина, дозвонившись в «скорую» и не отходя от него ни на шаг.
-Всю жизнь мечтал что-нибудь похожее совершить, — улыбнулся он.
Гоша закрыл глаза, чтоб перевести дух. Тогда же он увидел яркие цифры, то и дело сменявшие друг друга перед глазами.
-Пять… Ноль…Семь… Пять… Два, — неспешно выговаривал он вслух, и очередная озвученная цифра сменялась другой.
-Что такое? Что? – взволнованным голосом допытывалась женщина, — Я не понимаю.
-Сам не врубаюсь, — между цифрами выдохнул Гоша, — Четыре… Четыре… Семь… Один…
Зато он понимал, что боль в груди постепенно отступала, наполняя тело его легкостью с ног до головы. Он чувствовал как внутри него все теплело, как тепло отнимало у него руки и ноги. И даже глаза открывать было в тягость.
Вот возле женщины и пострадавшего парня остановился еще кто-то, какой-то мужик. Но «скорой» все не было. Как не оставалось больше ничего кроме все новых цифр, лишенных какой-либо последовательности. Будто некий пароль или неопределенное количество защитных числовых комбинаций, оберегавших тело парня от физических мук. Даже от смерти.
-Семь… Восемь… Ноль… Ноль, — беззвучно и как-то лениво шевелил губами он.
-Как ты там, пацан? – обратился к нему мужик.
-Нормально, — кивнул головой он, не открывая глаз.
Наконец возле них остановилась карета «скорой помощи». К тому моменту тело Гоши, каким бы выносливым оно не казалось, с застрявшей где-то под сердцем финкой обмякло до состояния тряпичной куклы. Он почти не чувствовал как его уложили на носилки, как погрузили в машину, как сделали укол. Лишь цифры имели значение, и кроме них больше ничего не было.
-Пять… Один… Восемь, — еле заметно и практически неслышно шевелил губами Гоша, взгляд его упирался в потолок «скорой».
Однако после укола веки его тяжелели, голова наливалась свинцом. Постепенно окружающий мир вокруг налился голубым оттенком.
-Девять… Восемь… Семь… Шесть… Пять… Четыре… Три… Два… Один… Ноль…
Голубой свет поглотил его с последней вспыхнувшей цифрой. После нее Гоша обнаружил себя где-то на поле боя, затянутым черным дымом. Он не чувствовал его запаха, хотя прекрасно знал, что именно порох был основным его составляющим. Дым клубился над ним, и все, что Гоше оставалось – молчаливо наблюдать за ним без возможности пошевелиться. Он слышал тяжелый гул, окружавший его со всех сторон. Затем попытался приподняться на руках и огляделся. Множество неподвижных человеческих тел лежало вокруг, залитых черной жижей, которая должна была быть кровью. И была таковой, и Гоша понял, что мягкое голубое сияние, окружавшее его, было его собственным зрением. Кровь сочилась и из него, раненого в грудь, и он даже попробовал кровь на вкус, и не ощутил его.
Тогда же он вспомнил человека, ранившего его, а теперь покинувшего поле боя. Человек решил, что убил его, нанеся, как он думал, смертельную рану своему оппоненту. Он не скрывал своего лица, и Гоше не требовалось никаких усилий, чтобы вспомнить его со всеми его самыми мелкими деталями.
Он не чувствовал усилий, которые прилагал на то, чтобы целиком подняться на ноги. Это не являлось его целью. Нет, цель была одна – противник, пытавшийся убить его, и визуальный образ его не затухал перед глазами Гоши ни на секунду. Не из чувства ненависти, вообще никаких чувств. Просто это был противник. Он сделал свой ход, результатом которого явилось опасное для здоровья Гоши ранение. Ход, требовавший ответного действия.
Гоша выжил, хотя и был тяжело ранен. И наверняка тот человек, ударивший его ножом, думал иначе. И когда Гоша открыл глаза и понял, что находится в больничной койке, забинтованный и обессиленный, взгляд его был каким-то остекленевшим, направленным в беленый потолок палаты.
-Семь… Два… Семь… Два… Ноль, — мысленно читал он, заставляя яркие голубые цифры сменять друг друга, — Шесть… Шесть… Шесть… Четыре…
И прежде карие глаза Гоши были наполнены этим холодным мертвым сиянием. Как если бы то были механические глаза, лишенные всякой жизни. И будто не было никакого прежнего Гоши, романтика и мечтателя, наслаждавшегося щебетанием птиц по утрам, уносившегося в далекие миры, глядя на золотистую полосу заходящего солнца. Только цифры сквозь черный дым имели значение. Цифры возвращали ему утраченные силы, цифры вели его к цели.
Очнувшись в больничной койке, он уже не видел перед собой образ своего обидчика. Образ надежно застрял у Гоши в голове. Как обязательная для исполнения программа, заложенная в машину создателем.
Цель должна была быть уничтожена. Гоша знал это, об этом ему говорили цифры. Хотел ли он поступить так ли нет уже не имело никакого значения. Его ранение запустило некий странный процесс, будто возможный в нем с рождения, настолько этот процесс казался для него естественным. Естественным, но неподконтрольном ему, ведь он прекрасно осознавал себя в прежнем (вроде как прежнем) мире, говорил с родственниками и друзьями, навещавшими его, с врачами, с той женщиной, которой помог ценой своего здоровья. Цифры не прекращали своих метаморфоз в моменты этих встреч, цифры вели собственный отсчет. И, кажется, голубое холодное свечение в глазах Гоши было недоступно глазам навещавших его посетителей. И ему было плевать. Потому что вряд ли кому-то из них было по силам остановить включившийся в Гоше механизм…

без окончания