История любви

Рассказ
1.
Другу – шестьдесят. И, конечно, наша пенсионная братия устроила чайный сабантуй – как всегда у аптекаря Будовнича. Он жил в центральном районе Ташкента, у метро. Но не думайте, что мужчинам нашего возраста делать нечего, кроме как чаёвничать день и ночь. А воспоминания? А несбывшиеся мечты? Отработали за две жизни и войну отпахали… Но в воспоминаниях всё как-то не так! А могло быть и лучше.
И говорили в тот вечер, вроде, обо всём: статья в «Вечёрке», кино, театр, анекдоты. Ну, как всегда… И решили мы, что мы – представители прошлого века – лучше, чище. Так оно и есть. Нет, серьёзно. В наше время любовью не торговали. И с нами не торговались. А теперь?.. Не продаётся только то, что не покупается. Всё — на продажу – совесть, молодость, любовь!
Вот Павел (для чужих – Иванович) – седовласый красавец – и сейчас был бы им конкурентом. А что жизнь не удалась, что счастья не было, что жена – мегера властная. (Слава Б-гу, развелись.) Что любовница у него молодая, которой квартиру купил и любить научил – будущей старости его побоялась, бросила. Зато другая дама донимала, не давала покоя, мешала «раку-отшельнику» в его однокомнатной пещере одному искать смысл жизни…
А последняя любовная история началась в прошлом году. Соседи Павла, этажом ниже, переехали. Недели через две, поднимаясь по лестнице, он встретил новую хозяйку квартиры. Строгая молодая женщина открывала входную дверь. Павел Иванович поздоровался. Она сухо ответила. Через несколько дней он позвонил ей по телефону. Женщина разговаривала с ним кокетливым тоном, не узнала, решила, что беседует с молодым человеком. А голос у нашего Павлуши был, что надо: низкий, мурлыкающий и отстранённый, в общем, гипноз. Ну, знаете, как они любят…

2.
Кстати, о голосе: Павлуша — не без греха, подслушивал её телефонные разговоры с мамочкой, у него была параллельная линия.
— Мама я покупаю дочке пианино за двести рублей, «Белорусь», чёрное, в приличном состоянии. Да, Павел Иванович договорился.
— Доченька, ты уж поблагодари его от моего имени. Приготовь ему поесть что-нибудь вкусное, сходи для него за покупками. Ему тяжело, он ведь пожилой человек.
— Да, да, конечно, мамочка. Я и деньги у него одолжу.
— Смотри сама, удобно ли?
— Удобно. Он сам предлагал…

Через неделю.
— Мамочка, Пал Иваныч сделал мне зеркало в ванной. Он такой внимательный человек, бескорыстный. Представляешь, вчера сосиски принёс целых два кило. Обедали вместе. В театр приглашал. А сегодня пришёл грустный такой, чуть не плакал. Хотел поговорить, а сам сидит и молчит. А потом посмотрел так жалобно и шёпотом выдавил: «Выходи за меня замуж. Понимаю, я стар для тебя. Но у меня квартира. Всё тебе оставлю. Обмен сделаем: две однокомнатные на четырёхкомнатную в кирпичном доме. Денег у меня много, вот смотри...»-Представляешь, мама, вытащил из кармана четыре сберкнижки! «Здесь пятьдесят тысяч. Накопил за всю жизнь! Всё тебе отдам. Завещание на тебя оформлю. Родственники только и ждут моей смерти, чтобы деньги им достались. Никогда мне не помогали. Они меня ненавидят. А я лучше дорогому человеку их оставлю. Вот двести рублей, возьми. Завтра отдай за инструмент. А хочешь, я куплю новый, самый лучший. У тебя дочь растёт, пусть учится. Полюбил я её от всей души, как тебя – всем сердцем».
— Мамочка, он даже плакал. Говорит: «Ты уж прости меня, старого дурака».

3.
Она стала избегать встреч с соседом. Старик терпеливо ждал, надеялся. На третий день не выдержал, прежде чем позвонить, долго стоял у её двери в нерешительности. Женщина нехотя впустила его в квартиру. Павел Иванович молча сел в кресло, затем вопросительно посмотрел на неё.
— Не могу, — после паузы коротко отрезала она. – Вы предлагаете мне тяжкое ярмо. Если бы… сами понимаете… я бы согласилась. Лучше уходите. Нам не о сем разговаривать.
— Деточка, я привязался к тебе! Спаси старика! Пойми! Пожалей! – взмолился он.
— Нет. Не могу, — ответила она твёрдо.
Сосед долго её уговаривал, бегал за ней по квартире. И когда понял, что мольбы и уговоры бесполезны, встал перед ней на колени. Из его глаз потекли крупные «мужские» слёзы. Руки задрожали, лицо исказило отчаяние.
— Ты хоть живи со мной так, — вкрадчиво шептал он.
— Почему вы думаете, что соглашусь на это, если и замуж за вас не согласна?- воскликнула она и выскочила на кухню.
«Почему такое… почему со мной?..»
И вдруг взрыв.
— Уходите, вон отсюда! Убирайтесь! Вы мне противны! – закричала она.
Но Павел Иванович, встал в дверях кухни, снова просил, требовал, перешёл на угрозы. Деньги из его кармана случайно выпали на пол.
— Я вас ненавижу, — спокойно, с отвращением сказала молодая женщина, распахнув входную дверь настежь. – Деньги грязные свои подберите, иначе я выброшу их на лестницу.
Она отвернулась. И облегчённо вздохнула, лишь, когда дверь захлопнулась.
Старик, грузно пошатываясь, поднялся по лестнице. Затруднённо дыша, опустился на скамейку, стоящую на его лестничной клетке. Из двери напротив выглянула ехидная соседка.
— Вам плохо, Пал Иваныч? – спросила она, с наигранным участием.
— Нет, Надежда Викторовна, хорошо! Не стоит беспокоиться.
На следующей неделе Павел Иванович поджидал молодую соседку повсюду: на лавочке у подъезда, ловил её на автобусной остановке, около гастронома. Всячески унижался: молил о прощении, просил остаться друзьями, угрожал убить и снова извинялся. Ей такое поведение соседа порядком надоело. На лето она уехала отдыхать в горы, на Чарвакское водохранилище с дочерью и родителями.

4.
В тот вечер, когда мы «лечились» чаем у аптекаря-юбиляра и старательно молчали о Павле Ивановиче – об этом мальчишке, не очень резвом и совсем не кудрявом, но очень влюблённом — о нём вспомнила дама в высокой причёске «а ля Пизанская башня», прочно сидящая за накрытым к чаю столом. Та самая Надежда Викторовна, соседка Павла по этажу, которая имела когда-то виды на богатого старика. Ох, уж лучше бы она молчала!
— Чем же всё-таки закончилась эта непристойная «история любви»? – спросила она с деланным безразличием.
— Что вам сказать, дорогая Надежда Викторовна, а вы не знаете? Павлуша и в самом деле умирал от любви. И совершенно натурально угодил в больницу. Сердце. Я часто навещал его. Из родственников никто к нему не приходил. Он потерял всяческие желания, почти не вставал с кровати. Часами мог смотреть на маленький фотопортрет той особы. Худо дело! После моего последнего визита он вскорости скончался. Жаль старика!
— Да, молодёжь так не любит: не умеет, — вздохнул кто-то за столом.
— Что уж там… Отвлекитесь! Давайте лучше чай пить, стынет. Попробуйте-ка брусничного варенья или клубничного конфитюра… Это не так «приторно», как ваши любовные байки. И если уж «либо хорошо, либо ничего», я выбираю последнее. Угощайтесь, мальчики!

Напечатано – альманах «Строка» № 2, Израиль, г. Арад.