Секрет

Закон Солнца — Зажигать
Закон Неба — Наблюдать
Закон Смерти — Избавляться
Закон Жизни — Наслаждаться
И наше бытие — союз естественных законов

Предисловие…

Тёплая тёмная ночь, полночь с июля на август. Парковка близ увеселительного заведения для взрослых наполнена лихими чудесами: колёсами, каретами, принцессами и теми мужиками, с которыми ты вхожа в мафию принцесс. Кроваво-красная Toyota Corolla, одна из самых ярких в мегаполисе волнительных «лошадок», укрыла тонировкой стёкол блондина на расцвете сил и с ним — брюнетку, летами зацветающую в полнолуние всего лишь в тридцать пятый раз. По поводу и праздник: кутёж в компании младого жеребца. Да у Антонова на именинницу совсем иные виды, а «днюшка», так, шальное совпаденье. С букетом, лиричным вкладышем в букет и подписью её при реквизитах банка. Не многообещающий клиент, но ценности суливший. Ему, переманившему заказчицу из лап производителей рекламных ухищрений в свои собственные хвалебные таланты. Не просто так, а на спор с кучкой карьеристов: сумеешь соблазнить услугой строптивую, капризную и вздорную бабёнку, закатывающую умопомрачительные истерики на почве креатива, одолевающую необходимостью идти на скидочные компромиссы за-ради кровных и престижа — зароем томагавки, закурим трубку мира. Достал заказы им срывать, дизайнер-одиночка. Придворный протеже.-Мне придётся выплатить… какой-то там процент по неустойке. В подробности я не вдавалась, но фирме твоя Драконья в реале больше понравилась. Как они мне сказали,-язык у дамы заплетается от выпитой чуть ранее бутылки «шардоне»,-отражает самый смак наших булок. Ты очень способный художник. Почему твоя мастерская на отшибе? Не входит в секту тех идейных мудаков? Павлик, прикури для меня, пожалуйста.-Конечно.-Благодарю.-Светик была дылдой, равной ему в сантиметрах, жутко тощей и ясной силиконовой долиной; с гиалуроновыми пышками блестящих губ и васильковыми линзами при нарощенных пушных ресницах; волосы свои, прямые да густые, до выпуклостей попки, роскошно роковой бургунди; ногти накладные и сталью отливают; леопардовые туфельки-стилеты; синие, в натуре, синие, чулки и бронзовое платье. В бизнесе она секла на полмизинца, отец-основатель скончался, а наследница — дочурка, и, если бы не штаб соратников, кредитами прожжённых, давно бы прогорела не в дело склочная мадам. Замужняя однажды, а ныне — разведёнка. И на Антонова она «вышла» наводками всё тех же мудаков.-Коалиции не по мне, Светлана Николаевна. Но принципиальность… не столько по карману бьёт, а сколько по возможности играться с ней законно. Ну что, ты готова? Там сегодня отличная программа, народа тьма и все красивые.-Там сегодня пахнет скунсом.-Антонов развернул к ней свой голубоглазый оберег, с которого Светлана мыс поворотила. Она и раньше слышала о нём. Но чтобы покуситься на Алмазы Зверя..-Место выбирала ты сама, excusez-moi. И если желание пропало..-Ни за что.-… двигать туда ножки, я другое знаю. Тихое и за городом, где волшебная кухня, услужливый и деликатный персонал. Богатая винная карта.-Нет, я ведь хотела танцевать, это я помню точно. И молодость, которую ты мне в бокал налил, требует встряски! До воспламененья каблучков. Прятаться? Зачем? Я в новом платье и агрессивных туфлях. Мне только в пляс! Да и ты, boy, совсем даже не cowboy. Да я могла и обознаться, здесь так много машин. В глазах рябит от множества самцов и самок. Павлинов и мурен.

-Сто лет здесь не была!-Улыбка Светы безгранична. У Павлика скромнее.-Многое потеряла.-Резерв их столика располагался у танцпола, резвящиеся под латинос пары и диван-подкова, да деловитый коренастый, приятнейшей наружности, гарсон.-Павел Дмитриевич! Обворожительная спутница! Приветствуем! И принимаем ваши аппетитные заказы.-Лёгкий салатик, оливок побольше, мусс без крошки, кофе чёрный и ваш «Blue Sausage». Владик, ну что я тебе объясняю? Ты сам всё знаешь.-Влад откланялся.-Сделаем.-Светлана изогнула щипаную бровь.-Колбаса?-Дамам очень нравится. Мягкий вкус, угарный эффект. Светящийся cocktail.-Пальцы Антонова юлят в сиреневатом эллипсе столешницы древесной; перебегают в кисти женских рук, трамплины для его умелых чемпионских; не видимый, но явственный прыжок! На остренький соседний подбородок. С отскоком в кончик носика её. И так всё ловко! Но частью кукольной игры себя не ощущаешь и если он играет — брависсимо ему.-Светик, я оставлю тебя ненадолго, на сотую секунды?-Тысячную.-Понял. Скучай. Одобряется.

Орлова возбудилась ну явно не с коктейля.-Сука. Ненавижу упыря!-Аж сотовый от дроби стальных ногтей в дисплей дрожит. Поздравили?-Света, что такое? Чем помочь?-Она в печали дикой, затылком мнёт обивочную ткань вельветовой «подковы».-Такси вызвать, Паша.-А мои колёса? Зажигалка.-Нет. Бывший причалил и требует своё. Мы в судах с ним на ребёнка, а я повестку дня просрочила. И он злой, как собака. С адвокатом явился, а сын у бабушки и дома никого. Он «предупреждал» и «напоминал». Короче, мрак не он, а я. Такси, Паш. На нужный лай настроюсь, пока добираюсь на города конец. И сына заберу, он сердечно по отцу скучает. Парню-то одиннадцать и левый дядя — то реальный компромат. Я с тобой сейчас такая кристальная.-Благодарю, мне откровения твои доверием приятны. Клуб пасёт достойный автопарк, зрячие, да немые. Всё, что отсюда выходит, по рукам не идёт. По языкам не болтается.-Антонов, поднявшись, берёт Светлану за руку, приподнимая на себя, перемещаясь правой в талию навязанной клиентки.-И за мной, конечно же, должок. Звони. Переиграем.

Проводив бедняжку и усадив её в седан «металлик», блондин вернулся к чашечке дымящегося кофе, который обжигал нутро другой отъявленной брюнетки, сидящей к Павлику спиной и волосы, элитный «чёрный ворон», лишь только для него демонстративно распустившей.-Где твоё дупло, тигра?-Коса плелась им неосторожно, с натяжением шёлковых прядей, касанием розовых ушек и персту податливой шеи, учащая дыхание маленькой стервы, упирающейся, ежели без шпилек к нему встанет, Антонову в сердце своим невеликим росточком и превышающей двадцатисемилетнего поганца по меркам возрастным на семь нескучных лет.-Пятый балкон. Ты забылся?-Паша среагировал достойно, обвивши шейный стебель Насти удавкой власяной, прогревши её голенькие плечи скользящим утюжком второй блажной ладони; наклонившись к отверстию в мозг этой жгучей хищницы-смуглянки и тронув языком не тронутую пирсингом хорошенькую мочку, приятель не шептал, а тихо издевался.-Бессменная Тёмная Ложа. Она твои печати раскрывает. С неё и стережёт, скрипя клыками, бычков себе на ужин.-Когти Филатовой впились в его крепкие бёдра, каменные просто, прокачанные утварью спортзала, устремляясь к их внутренней части… Секундами позже он нёс её тело на ложе.

Перед входом в Гиеново царство дежурит цербер Абрамов, Игорь-секьюрити Настасьи, дальневосточный отщепенец из прослойки лиц специального назначения, обладающий всеми навыками трепать таких, как Павлик, Антонова жутко недолюбливающий и Бога упразднивший за связь с земной Богиней, что чтит единственный, Рубиновый, Завет по жизни власть имущих: Живи и Бойся Жить Иначе. Охранник отворяет дверь добыче, у котика в руках его любимая хозяйка.-Игорь, никого не впускать.-Никого, Настя. Не выпускать.

Сумеречная Зона, эта приватная Пятая Ложа. Свинцовые портьеры, разлитые по всей длине балкона; клыкастое собрание квартета бра гиенок убиенных, их головы, а из очей и пастей пылает лампами энергосберегающий огонь; два пуфа — перламутровая мягкость — однако, не утонешь; скелет когтистой лапы запиленного сказкой Великана, держащей Блюдо, типа стол, и бутафорский Череп Человека, чья челюсть деформирована под диаметр сосуда, глазницы — под бокалы; и змеи, трёхмерные графические гады, кишащие на стенах и полу; и прочие, не столь приметные, убранства персонажи; тахта, туда он и спустился. Владычица не стала долго размышлять и сразу приступила к делу, доставши с белых брюк его внушительный размер и ручкой шебутной приведши в боевое настроенье. Размножилась над ним, везде, куда ни глянь, одна Анастасия. На скулах и губах, на шее, ниже. Ниже! С одеждой разошлась, вечерней узкой «кожей». А он? Отдался. Пусть гиенит. Насаживая самую себя и задней принимающей площадкой. Настёнька это именует «анальгином». Дурашка-хулиганка. Раздвинувшая ножки, и между оными от пальчиков своих ей жарко. Не зябко и ему. Кончай уже, сластёна!!! Лети к Верхам на собственной ласкающей волне. Получив заветное, она прибирает за собой, оголяя местный орган власти от резиновой брони. Детали, детали, куда мы без них. Ползёт на пуф и плюхается попой в перламутр. Любуется слегка издалека зловещим чёрным глазом, самым ЧЁРНЫМ, которым только Ад от неё откупился, на сладкого, её, ЕЁ! бойфренда. Никто не смеет эту Сладость потреблять. Но Павлику быть верным не прикажешь. Пусть он и есть кобель.-Та ящерица, Паша. Это что?-Деловой романтик. Мне активно вставляют палки в колёса, коршуны всякие. Сейчас они в антураже мира и назначили за него цену.-Отодрать ящерицу?-Нет. Отодрать её от коршунов.-Настасья запросила бокал «Шато Марго», торчащего из зева черепушки. Подай да принеси. По-прежнему лежащий, в сорочке цвета солнечного неба с несколькими расстёгнутыми коралловыми пуговками, опёршийся на локоть, одну ногу согнувший, другую же вытянувший, Гангста, запрокинув голову, всю в локонах златых и распрекрасных, с толику посмеялся, ну а потом как начал королеве борзо отвечать.-А ты обслужи себя сама, малышка, получается ведь, а я посмотрю. Как ты трудишься в поте лица. Ручки есть, чего вам надо?-Охерел?-Ещё в утробе матери, глупышка. Но ты же только за.-Подруге отказать нельзя, коль хочется разбойнице развлечься, и Павел исполняет её простенькую просьбу, журча в бокал пьянящим ручейком. Подойдя вплотную к жаждущей напиться, разводит её дивные колени бесконечно долгими нижними конечностями, не даёт сомкнуться смуглым стройным бёдрам, и вино не отпускает; окунает средний палец в жидкость и обсасывает сам; засматривается с чуть приоткрытым влажным ртом на узенькую полосочку не сбриваемых ею лобковых жёстких волосков, интимная Гиенова Интрижка; заставляет прислушиваться к себе этой едва уловимой, явственной каплей невероятно правильного парфюма, который есть и который только твой; снова мокнет вкусный стержень, но теперь уже для Насти, не имеющей ничего против подобного фривольного «питья». Пока её нежный ротик несколько занят и язычок довольно «говорит», Паша излагает предложенья.-Моё место, Настенька, не подле ног твоих, за исключением данной ситуации. Перестань меня опекать, отпусти. Заказчик двести раз подумает, прежде чем переступить порог моей «Ады». Практически все наличные на сей момент клиенты — это твои знакомства, другие попросту не лезут в омут с головой. Зная, с кем я связан.-Она тянется к бокалу, да Павлик не окончил.-Хочу суверенности, Настя, а я доминион в твоей империи.-Филатова обхватывает тёплой ручкой «кормящую» ладонь и прижимает к левому соску, заставив стиснуть чуткий выступ. Ей больно. Ей всегда Его желанно.-Сыр-бор за харч? Насколько хочешь? Пли!-Антонов делает глоток, воды на вкус как будто, облизывая розовые губы, ничуть не улыбаясь, обязанный Насте за всё нажитое. Квартиру-однушку, «тойоту» и бизнес.-Квадраты в центре алчу, в NEO новостройке. На собственную кровь, иначе — деньги.-Анастасия Владимировна загадочно сияет адским оком, далее выуживает из руки, большой и цепкой, хрустальную прозрачность; усладившись до дна, ставит хрупкое на пол; затем касается металлической пряжки и когтем, вечно чёрным, обводит фантастический район, где видится объёмный веский холм.-А я хочу стать белкой. Чтобы кушать орешки, зрелые и самые крутые, питательные и богатые витаминами. И запивать их молочком.-Молния брюк медленно расходится, прощай и скованность ремня.-Я тоже алчу. Молиться богу своему и предаваться с дьяволом разврату. Любить тебя, ты мой рубиновый догмат.-Спадают брюки и полностью распахнута сорочка, ручонка подбирается к змее, вытаскивая славное созданье, грубеющее от прикосновений. Грудь самца вздымается, раз дело намечается, он пястных фрикций по стволу естественный поклонник. Досталось и шарам разгульного тепла. Настасья огрела дыханием пламенеющую шляпку цилиндрического тела, поглотив её и задержавшись на недолго.-Отвезёшь меня домой, Паша? На твоей «корове». Там будет маленький секрет, в котором очень много крови. После «ужина», мне нужно подкрепиться.-Укрепляйся, Настенька, и ешь… молись… люби. Золотое правило минета.-Гиена коим наедалась, отсасывая древо и орехи, лакая молочко его парное.

Раскрытие…

Умаявшись любовной каруселью, Настасья прилегла ему на грудь, заглядывая в душу. Антонову неподдельно нравилось это чарующее Двоеточие, а прочих, не влюблённых в образ Насти, оно цельностью пугало — зрачок и радужка сливались воедино, внутри которых бесновалась чья-то живость.-Настенька, что ты у себя там в головушке ваяешь? Я сорвался немного..-Она смотрит всё также пристально, спустя секунды изрекая.-Куда? В пропасть самодостаточности?-Павлик натужно выпускает воздух через ноздри: нет, не то, и снисходительная фразка лишь прелюдия к премьере.-Пли, Настя. Ты явно одержима, говори.-Сделай мне «болт».-Паша вползает выше к изголовью постели необъятной, и абы кому «болты» не крутит.-Тебе это зачем?-Хочу.-А я не хочу. Я вообще жалею о том, что когда-то «проболтался».-О технике насильственного доведения организма женщины до гормонального взрыва, вызывающего колоссальный по особому точечному воздействию продолжительный экстаз с возможным галлюциногенным эффектом, ощущением космической невесомости и нанесением колюще-режущего урона внутренним половым органам, если «болт» неграмотно поставлен. У Антонова такого не бывало, его натаскали достойно оргазмы высекать в одной заграничной глубинке.-Он снесёт тебе башню и внутренности. Даже самый лайтовый.-Красотка не унимается.-Хорошо. Сколько стоит «болт»?-Он сел, коснулся Настиных интимных врат, ответил «дорого» и ввёл в неё свой навык… И справился на множественность плюсов… Марая Настю её же грязью и выкорчёвывая жизнь во чреве трёхнедельном. От случки двухминутной с нечаянным бычком… Филатову тошнило, живот горел, глаза щипало, будто с мыла. Примерно то же чувствовал и Паша. Обманутый и битый. И кем?! Той Настей, которая влекла его к Вершинам! Дала Надежду под залог своей же Веры и в мании Любовью обагрила.-Ты… ты беременна была..-Гиена забралась под одеяло, укрывшись им до самого носа. Радостная весть, вконец-таки, случилась таковой.-Немножко. И больше — никогда. Как сказал мой доктор: избавитесь — поставите крест на себе, как на продолжательнице рода человеческого. Он любит умно говорить, учёный ведь мужик. Павлик, не расстраивайся, ты умеешь быть жёстким, простительно жестоким. Этот зародыш — малая жертва ради твоей непростительной безупречности.-Антонов сидел на коленях, ненавидя свой злосчастный орган, извергающий бесплодное семя, оставить кого-то после себя он, увы, не может. Как не в силах и на Настю злиться, коли сам — злодей.-Ты не должна была так делать, распоряжаться горькой правдой моей жизни на своё плотоядное усмотрение. Я сам не могу, а ты ещё больше забрала. Не произвести, а вырубить под корень. Не сад создать цветущий, а склеп!-Решение взвешенное..-Решение случилось в сознании и никаких ему оправданий нет. Раз человечинкой запахло… В дальнейшем он к ней, как к женщине, более не притрагивался, боясь возвращаться в день памятный снова.