Коммунисты

Второй рассказ в первую повесть «Хорошо то, что хорошо заканчивается» для  книги «Феликс»

     …Балтика. Минная гавань.
     Самое-самое начало девяностых.
     Второй день зимы. Ясно. Морозно. Светает.
     Как всегда привычно на всю гавань поёт «Подъем флага» звонка труба.
     На баках кораблей моряки-сигнальщики отбивают склянки. Экипажи стоят в па-радном строю на ютах своих «коробок». Штабные офицеры дивизионов и бригады выстроились на стенке возле рубок дежурного. Выстроился, встав по стойке «смир-но» и старший лейтенант Стариков Валерий Феликсович, проще Феликс, как все его зовут с момента появления в его имени легендарного отчества, на пирсе бывшего сво-его, ныне сокращённого, дивизиона напротив одиноко покачивающего в сторонке не-когда своего рейдового тральщика, прозванного моряками за непревзойдённые ходо-вые качества «Антилопой»
     – Ну, вот и всё, – снова мысленно выдыхает Феликс, глядя на неё. – Кто знает, мо-жет, последний раз мы сегодня с тобой стоим в строю на подъеме флага вот так в сто-ронке, словно отверженные. Говорят, тебя вот-вот отправят в кружок юных моряков куда-то под Старую Руссу. Скоро и мне возвращаться к месту своего призыва в го-род-герой Ленинград, так что прощай, милая «Антилопа», последние деньки мы с то-бой видно видимся.
     – У-ух, – словно вздыхает корабль в ответ, приподнявшись и шлёпнув об очеред-ную длинную пологую морскую волну своей повидавшей виды кормой.
     – «Хорошо то, что хорошо заканчивается», – снова вспоминаются ему мамины слова из далёкого детства.
     – Феликс, как ты? –хлопает его по плечу капитан–лейтенант Пырин Олег Анатоль-евич, бывший замполит их дивизиона. – Ты уж извини, что вчера так и не смог вече-ром забежать к тебе, никак не получилось вырваться, но ребятам я передал твоё при-глашение, все должны были быть.
     – Да-да, Олег, спасибо! Все были, ножки сынишке благо обмыли, посидели, пого-ворили, – благодарно смотрит. – Жаль, что тебя не было. Ребята сказали, что Марков под вечер к комбригу на меня жаловаться побежал, а там и тебя, говорят, зачем-то дёрнули.
     – Дё-орнули, – неохотно тянет. – Понимаешь, Феликс, у каждого офицера бывают такие минуты, «…когда он должен сам без чей-либо подсказки…», – цитирует по па-мяти, когда-то сказанные Феликсом слова, – «…принять своё собственное самостоя-тельное решение».
     – И решение это… – улыбается Стариков
     – «…должно быть единственно верным…», – серьёзно продолжает Пырин, – «…чтобы нигде и никогда, никогда и нигде, ни на земле, ни на небесах не стало за не-го стыдно…».
     – Запомнил?
     – Такое не забывается!
     – Так что ж собственно стряслось-то?
     – Да, ничего такого, – досадливо машет рукой. – Понимаешь, находясь формально приписанным к дивизиону Маркова, мне тоже пришлось наяву увидеть его фортеля в отношении подчинённого личного состава.
     – Ну, и ты?..
     – Ну, я и …сказал, что не считаю твой поступок вызывающим и позорящим мун-дир офицера и честь коммуниста.
     – Кому…  сказал?
     – Как ком?.. Ему, Маркову!.. Кому ж ещё?
     – Ну, ты даёшь!.. Молодец, конечно!.. Но всё же, ты это зря на рожон полез: тебе ж от него характеристику для назначения получать, отзывы там всякие, да и без них он дядька влиятельный, может сильно напакостить.
     – Он так и сказал, – жмет плечами, – мол, завтра всех замполитов с их чистоплюй-ским человеколюбием и нескончаемыми конспектами незабвенных классиков отпра-вят в утиль.
     – Ха-ха-ха, – веселится Феликс, – насчет классиков-то он прав.
     – Пра-ав, – невесело машет рукой.
     – Ну, а дальше?
     – А дальше… после того, как ты его осадил, а я добавил, он полдня в своей «кон-дейке» просидел вылезал, – с жаром выдыхает Олег. – Видать, «шилом» обиду глу-шил, да злобу точил.
     – Ну, а потом?
     – А потом, после тихого часа оклемался, рванул к комбригу, сказал, мол, это я тебя на него науськал.
     – Вот же… гад! – загораются глаза Старикова. – Я ж говорил, что так всё и случит-ся… Пошли срочно к комбригу, я ему всё скажу, он, кажется, человек бывалый, с по-ниманием… Ты тут совершенно не причем!
     – Да нет, что ты? – благодарно улыбается Пырин. – Этого-то как раз и не надо, я и сам уже всё сказал и даже предложил собрать экстренное партсобрание Бригады, на котором разобрать личное дело Маркова.
     – Ну, ты даёшь!.. – восхищённо смотрит Феликса
     – Да-ю-у, – неоднозначно тянет, – только вдруг явился «нач-по» и всё по-другому решил.
     – Как по-другому?
     – Разобрать на собрании не Маркова, – виновато отворачивается, – а твоё… личное дело, мол, это ты во всём виноват: на замечание старшего товарища откровенно гру-бишь, на предложенную вышестоящую должность не соглашаешься…
     – Как же так? – дивится Стариков. – Он же сам меня уговаривал написать рапорт… по сокращению штата.
     – Я говорил?
     – А он?
     – Говорит, тогда была такая установка партии: лучших молодых специалистов со-кратить и направить на подъем экономики в народное хозяйство.
     – А теперь?
     – А теперь есть другая установка политуправления Флота: не сокращать молодых специалистов, искать офицеров предпенсионного возраста.
     – Вот же приспособленец, – с ужасом восхищается Стариков. – На всё-то у него директивка имеется.
     – Это точно! – соглашается Пырин. – Я ему и это сказал, что такое шараханье из стороны в сторону партию совершенно не красит.
     – Ну, а он?
     – Его это не волнует: он говорит, мол, правдолюбцы, как мы с тобой, ничего не понимают ни в сути и ни в духе Перестройки, и им не место в рядах…
     – Ну, и ладно!.. – машет рукой Феликс. – Честно говоря, мне и в правду не понят-ны ни суть, ни дух этой всё сметающей на своем пути Перестройки, прямо «Катаст-ройки» какой-то. Ну, а если партии, и всяким там приспособленцам в ней всё ясно, то…
     – Партия, Феликс, – это мы с тобой! – сверкает черными глазами Олег. – А ещё та-кие же, как мы простые искатели Истины, а не эти…– упрямо вскидывает подборо-док. – Ты читал Булгакова «Мастер и Маргарита»?
     – Не-ет, – тянет, – не успел ещё.
     – Да когда ж тебе? – снисходительно улыбается Олег. – Ты ж наверно «Капитал» Маркса теперь с пристрастием штудируешь.
     – Зачем это?
     – Как зачем? – смеётся. – Тебе ж теперь предстоит нашу социалистическую эконо-мику в народном хозяйстве поднимать.
     – Издеваешься?
     – Ни в коем случае, – по-дружески хлопает по плечу. – Ты ещё Чернышевского «Что делать?», а заодно Владимира Ильича почитай.
     – Да, ладно-ладно, не смешно, – улыбается. – Стреляться не собираюсь, а «что де-лать?» и без них разберусь, выкладывай, давай, что там у Булгакова.
     – «Правду говорить легко и приятно…», – торжественно цитирует Олег, погасив искры в глазах.
     – Здорово! – дивится Феликс. – Обязательно прочитаю. Но к чему б ты это?
     – Да к тому, чтоб ты знал, что настоящих коммунистов в партии, если как следует расшевелить это болото, не так уж и мало, и всегда в любой ячейке окажется больше, чем таких вот приспособленцев и держимордов.
     – Ты думаешь?
     – Уверен, Феликс, уверен! Таких людей, как ты, наш начальник штаба, комбриг, наконец: открытых сомнению и поиску, верящих в мечту, правду, всегда оказывается больше, – говорит увлеченно с азартом. – Особенно, когда говоришь прямо и честно то, что думаешь на самом деле.
     – Правду говорить легко и приятно?
     – Вот именно!
     – Ну, не знаю…
     – Однажды, послушай меня, в училище на партсобрании факультета мне как-то удалось взять на поруки, – я тогда был парторгом класса! – коммуниста-одноклассника, совершившего грубейшее нарушение воинской дисциплины.
     – Какое?
     – Самовольная отлучка из расположения части в течение полутора суток.
     – Ничего себе! – жмет плечами Стариков. – И его за это не отчислили, да это ж почти преступление.
     – Так и есть, – соглашается Пырин. – Преступление! И его не отчислили.
     – Почему?
     – Да потому, что ему пришлось пойти на это преступление. Так, – чеканит, как ко-гда-то Феликс в эфир, слова, – сложились… обстоятельства… Мы все люди, у нас всех могут быть обстоятельства. Нужно дать себе немного труда заметить эту про-стую истину! – говорит, уверено, увлеченно. – У него в это время жена рожала, слу-чились предродовые схватки и никого, понимаешь, абсолютно никого не оказалось с ними рядом, вот и пришлось ему остаться… выбирать.
     – Да-а, дела-а, – тянет Феликс.
     – Но и это ещё не всё. Оказывается, предвидя всё это, он заранее подавал рапорт начальнику курса с просьбой дать ему увольнительную на три дня, – родители далеко, они оба иногородние, снимали комнату! – на которую тот ответил, чтоб отправлял жену домой, к родителям, и не морочил никому голову.
     – Да, уж! – задумавшись, выдыхает «старлей», вспомнив, видно, что-то своё. – Че-ловечно, ничего не скажешь, и как это знакомо.
     – Ну, вот!.. И ты не поверишь, коммунисты факультета, и не только курсанты, кстати, меня поддержали и даже выразили начальнику курса замечание за не прояв-ленную должную чуткость к людям.
     – Удивительно! – качает головой Стариков. – Но, всё равно, обычно люди очень пассивные… и трусливые, пока это… их лично не касается.
     – Если трусливые, то – это не коммунисты! – снова пылают черные глаза Пырина. – Ну, а если коммунисты, то мне не по пути… – почти кричит.
     – С партией? – с ужасом выдыхает Феликс
     – С ними! – выдыхает. –  Ясно, тебе?
     – Да, ясно-ясно, – виновато улыбается «старлей», – не кипятись. Просто теперь легко из партии выйти, это даже модно стало, вроде как чистенький.
     – Модно, легко, – гордо кивает замполит, – гораздо трудней избавить партию от всякой, налипшей на неё по пути грязи и шелухи. Да и вообще…
     – А когда собрание-то? – перебивает Феликс.
     – Да вообще-то сейчас, – смотрит на часы, – через десять минут. Я ведь, за тобой пришёл…
     – Может не ходить? – малодушничает Феликс. – Скажешь, –не нашёл, я ведь на самом деле ещё позавчера открепительный талон в секретариате Базы получил. Фор-мально нашей партийной ячейки дивизиона уже нет…
     – «Я себя под Лениным чищу...», – как Маяковский, задрав вверх подбородок, ци-тирует известные строки Пырин.
     – «…чтобы плыть в революцию дальше…», – увлеченно подхватывает Стариков.
     – «…Я боюсь этих строчек тысячи, как мальчишкой боишься фальши…», – смеясь, цитируют вместе и, круто развернувшись, бодрым шагом направляются в сторону Политотдела.
26.03.2019г.

Автор, как обычно, приносит извинения за возможные совпадения имен и опи-санных ситуаций, дабы не желает обидеть кого-либо своим невинным желанием слегка приукрасить некогда запавшие в его памяти обычные, в сущности, житей-ские ситуации. Все описанные здесь события, диалоги, действующие лица, безуслов-но, вымышленные, потому как рассказ является художественным и ни в коем случае не претендует на документальность, хотя основа сюжета и взята из дневников и воспоминаний моих друзей и товарищей периода 1987-1991гг.
     Автор также благодарит критика и корректора (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпе-ние выслушать всё это в сто первый раз.
     Да, и ещё: этот сборник, как практически все предыдущие работы, написан на ходу… по горячим следам и потому в нём вероятней всего масса стилистических и орфографических ошибок, при нахождении которых автор, в очередной раз извинившись за неудобство перед скрупулезными лингвистами, просит направить их администратору группы «Питер из окна автомобиля», на любой удобной Вам платформе (ВК, ОК, ФБ), либо оставить их прямо под текстом.
     Спасибо за внимание и… сопереживание.

https://proza.ru/2019/06/18/1089