Непойманный звездняк (Глава 5)

За полтора года до того, как я стал охранником, вышел диск песен «Ангел Хранитель» в исполнении Натальи Сорокиной. К десяти песням тексты написал я. К некоторым из них руку приложила и Наталья, поэтому мы значимся соавторами. Музыку ко всем песням написал Михаил Куприянов, он же выполнил функции аранжировщика. Выход диска не музыкальный мир не потряс, но Куприянова заметили, и не кто-нибудь, а Эдита Станиславовна Пьеха. И предложила ему сделать новые аранжировки своим песням. Михаил, разумеется, согласился, а мне предложил написать песню для Эдиты Станиславовны. Настала моя очередь соглашаться.
На первый взгляд, написать текст для песни, — это очень простая задача. Достаточно знать исполнителя, его требования к материалу, что он любит, а что нет, а дальше полная свобода творчества. Так то оно так, только вот в данной ситуации эта схема не работала. Я с Эдитой Станиславовной знаком не был, а Михаил хотел сделать для неё сюрприз, то есть показать уже готовую песню. По крайней мере, готовую мелодию, потому что текст подогнать намного проще. В разговоре со мной Михаил высказал такую мысль: надо прослушать все песни Пьехи, и понять, что именно в этих песнях есть общего. И постараться изложить эту тему своими словами. Мне эта идея понравилась и я сел слушать.
Часа через два у меня накопилась усталость и я выключил звук. Всё, что за это время я успел понять, так это то, что Эдита Станиславовна поёт о любви. Слово «любовь» встречалось почти в каждой песне и стало ясно, что без любви в песне не обойтись. Осталось только придумать фразу, в которой слово «любовь» зазвучало бы новыми оттенками. И такая фраза мне в голову пришла. «Я вам дарю свою любовь», — вот так назвал я своё произведение и отослал его Куприянову.
Я вам дарю свою любовь,
Она нашла мне ту дорогу,
Которой я прошла и вновь
Пришла к родимому порогу.
Мне просто хочется сказать,
Всем, дорогим и близким людям,
Не прячьте от любви глаза,
И вас она не позабудет.

Любовь не сможет обмануть,
Украсть её никто не в силах.
Настанет день когда-нибудь,
Она придёт такой красивой.
Не закрывается окно,
В тот мир, откуда мы из детства,
Пускай мы взрослые давно,
Любовь — достойное наследство.

Я вам дарю свою любовь,
Меня вы не судите строго.
Любовь таит и страсть и боль,
В ней скрыты счастье и тревога.
Нет убедительных причин,
Чтоб отвергать любовь земную,
Когда друг с другом мы молчим,
Когда без повода ревнуем.

Я вам дарю свою любовь,
Найдёт в ней каждый то, что видит,
И в сердце закипает кровь,
Посмей её хоть кто обидеть.
Она всех нас переживёт,
И будет жить на свете вечно.
И я желаю, пусть найдёт,
Свою любовь мой каждый встречный.
Я прекрасно понимал, что это не окончательный вариант. Это всего лишь набросок, с которого может начать работу композитор. Но Михаилу пока было не до того. По его словам, нужно выбрать подходящее время, когда показать Эдите Станиславовне нашу работу. А пока он занят написанием аранжировок.
Я не забывал об этом тексте, но и перестал звонить Михаилу с напоминаниями. Сделает, так сделает, нет, так нет. И вот, когда уже заканчивалась весна, от Михаила раздался звонок.
— Привет, Андрей! Я написал мелодию, но твой текст под неё не подходит целиком, а мелодию не изменить, рушится гармония. Вот я не знаю, что делать дальше.
— Пришли мне мелодию на почту, я прослушаю, и изменю текст.
— Это будет хорошо, — успокоился Михаил, и добавил, — надо написать два куплета и припев. Пьеха длинные песни не поёт.
— Всё понял, Миша, сделаю, как ты сказал, — ответил я в предвкушении решения поставленной задачи.
Мне на самом деле интереснее писать на готовую мелодию. Сужается граница поиска вариантов словосочетаний, и потом, тут рождаются такие выражения, которые никогда бы не получились, если бы я просто писал стихи. Так получилось и с мелодией, которую мне прислал Михаил. Первые четыре строчки ложились на мой предложенный текст идеально, но вторя часть куплета была на одну строчку короче. Получался куплет из семи строчек, где пятая рифмовалась с шестой, а седьмая с четвёртой и второй. В припеве же осталось восемь строчек, но шестая строчка повторяла пятую, с ними же рифмовалась седьмая, а восьмая с четвёртой и второй. В общем, я получил то, что хотел, и через пару дней текст был готов.
Михаил сказал, что текст на мелодию хорошо ложится, осталось дождаться того момента, когда Пьеха посмотрит на то, что мы натворили, и выскажет своё мнение. Тут всё зависело от Михаила, насколько он сможет тактично преподнести наш сюрприз. Такой момент настал, и когда у меня зазвонил телефон, и высветился номер Михаила, я понял, что дело сдвинулось с мёртвой точки.
— Привет Андрей, — традиционно начал разговор Михаил, — Пьеха посмотрела материал, и сказала, что ей нравится мелодия, и нравится первая строчка. А всё остальное надо переделать.
— Хорошо, я переделаю, — согласился я.
— У неё 31 июля концерт в свой День Рождения, — продолжал Михаил, не обращая на мою ремарку никакого внимания, — так что она просит успеть, сделаешь?
— Конечно, сделаю, — я был в себе уверен, как никогда, — а она никаких не высказывала пожеланий, каким она видит содержание песни?
— Высказывала, высказывала, — согласился Михаил, — она сказала, что скоро закончит выступать, и ей надо быть подвести итог своей карьеры. Что надо как-то попрощаться со зрителями, чтобы это было трогательно, и не забываемо.
— Я всё понял, Миша, — подытожил я нашу беседу, — как только напишу, сразу тебе отошлю.
Мы попрощались, и я пошёл хвастаться Апельсинке, над чем я сейчас работаю.
С Апельсинкой у нас к тому времени сложились отношения, которые смело можно назвать дружескими. Мы рассказали друг другу о себе. У Апельсинки были два брата, старше её и младше. Младший брат был сводный, а старший уже давно живёт в Канаде и занимается там промышленным альпинизмом. У брата двое детей, и осенью они ждут третьего. Младший живёт с мамой. Мама с мужем живут в Татарстане. В Питере Апельсинка с 16 лет, прописалась у старшего брата, пока он был гражданином города, а с 20 лет живёт вместе с бывшим. Бывшим он стал потому, что ей изменил. Уйти ей некуда, и поэтому она живёт в одной комнате двухкомнатной квартиры, а он в другой. У бывшего есть взрослый сын от первого брака, общих детей у них нет, а причину она пока не выясняла.
На мой вопрос, почему же они не поженились, ведь они вместе уже 15 лет, Апельсинка сказала, что бывший не хотел расписываться. Типа, он уже был женат, и ещё раз не хочет. А когда всё-таки сделал предложение, то отказалась уже Апельсинка, дав ему понять, что всё надо делать вовремя.
Но при этом с бывшим у неё ещё есть общая работа. Кроме службы в охране Апельсинка помогает бывшему с заказами. Он краснодеревщик, а она на машине ездит по заказчикам, и привозит ему заказы. Иногда развозит бригаду рабочих. Сейчас у бывшего с работой не очень, вот она и пошла на дополнительную работу сутки через трое. Так что ситуации у нас в чём-то были схожи.
Однажды Апельсинка на неделю уехала к своей знакомой на дачу, за Выборг, в сторону Каменногорска. График у нас был такой, что после дежурства в воскресение, следующая смена наступала в четверг, а потом в понедельник. То есть один рабочий день в неделю. Вот Апельсинка и взяла себе отгул, и поехала отдыхать за город. Вернулась немного загорелой, со вкусом земляники на губах. Целовать себя она уже тогда мне позволяла. Правда, если этого никто не видел.
Я спросил у неё, а нельзя ли мне тоже как-нибудь приехать в гости за город, на что Апельсинка сказала, что для начала неплохо бы встретиться в городе вне работы. Я согласился, а заодно рассказал ей, что пишу текст песни для Эдиты Пьехи. Она посмотрела на меня восхищённо, и пожелала удачи. И в то же время мы договорились с ней, что встретимся после следующей смены, и покатаемся на катере по Неве. Апельсинка давно хотела это сделать, но как-то всё не получалось. Мне было всё равно, где с ней встречаться, лишь бы было интересно вместе.
Я написал вариант текста уже с поправками, которые мне высказал Михаил. На мой взгляд, получилось уж слишком прямолинейно, но судить свои произведения у меня не получается. Поэтому я отослал Михаилу вариант, чтобы получить потом дальнейшие инструкции, что в этом тексте необходимо заменить.
Я вам дарю свою любовь,
Она, как музыка, бесценна.
Мой зритель слёзы приготовь,
Я скоро ухожу со сцены.

Вот так, как мне показалось, надо было зарифмовать ту информацию, которую Михаил донёс до меня во время нашего предыдущего разговора. Больше мы с ним не общались. Я отослал тест по почте, и ждать ответа я мог только после того, как его прочитает Эдита Станиславовна. Тем временем наступило утро того дня, когда мы должны были встретиться с Апельсинкой возле Дома Книги. Это было 13 июня. Мы вернулись по домам после дежурства, и у нас было время, чтобы поспать. Я уже разделся, и собирался лечь, как зазвонил телефон, и я увидел на экране телефона, что это Куприянов.
— Доброе утро, Андрей! – слегка запинаясь при разговоре, начал разговор Михаил, — тебе сейчас будет Пьеха звонить.
— Прямо сейчас? – мне безумно хотелось спать, и смысл сказанного Михаилом не сразу дошёл до моего утреннего сознания.
— Да, она попросила у меня номер твоего телефона и хочет сама тебе высказаться по поводу текста. Так что, не занимай телефон, пожалуйста, — и Михаил отключил свой телефон.
До этой минуты я ещё никогда не говорил с такими знаменитыми людьми. И как вести себя при этом, я тоже не знал. Первое, что мне пришло в голову, это то, что неплохо было бы одеться. Одеться – то, я оделся, но спать хотелось очень сильно, и поэтому я лёг на диван. Минут двадцать я проспал, но звонка не было. Тогда я решил попить чаю, крепко заваренный чай способствует умственному развитию, и прогоняет сон. Но как только чайник вскипел, так тут же раздался телефонный звонок. На экране высветился неизвестный мне номер. Я нажал кнопку приёма вызова.
— Алло, добрый день, это Андрей? – вежливо спросил незнакомый женский голос.
— Да, меня зовут Андрей, — представился я.
— Одну секундочку, сейчас с вами будут говорить, — проговорил голос, хотя я и так догадался, что он мне сейчас скажет.
— Здравствуйте, — я узнал голос, знакомый мне ещё по тому времени, когда я не ходил в школу, — меня зовут Эдита Станиславовна Пьеха. Скажите Андрей, а зачем вы меня хороните?
Я мог предположить любое развитие событий, но чтобы так?
— Почему вы так подумали? – спросил я удивлённо.
— Вот вы написали текст, что я ухожу со сцены, и меня должны оплакивать, — своим бархатным душевным голосом продолжила разговор Эдита Станиславовна, и у меня было ощущение, что я сплю наяву.
— Мне Михаил передал ваши слова, — начал оправдываться я, — что вы скоро закончите выступать, что надо попрощаться со зрителями…
— Ах, вот как? – я почувствовал, что на том конце трубки Эдита Станиславовна улыбнулась, — значит, это он всё напутал? Я ему об этом напомню! Андрей, всё совсем наоборот. Я не знаю, сколько мне отведено ещё времени, чтобы выступать, этого не знает никто. Жизнь, — это компас, который ведёт людей по свету, и как сложится путь каждого, нам знать не дано…
Моё состояние сна мгновенно пропало. Я схватил свою походную ручку, листок бумаги и стал лихорадочно записывать то, что сейчас мне говорила Эдита Станиславовна. Именно в этих словах и находилось содержание песни, которое мне нужно было написать. Дальше пойдёт уже шлифовка, борьба за каждое слово, но общий смысл, — вот он, вот в этих самых словах, которые я слышал в телефонной трубке, и которые переносил на бумагу, стараясь ничего не пропустить, и записать так, чтобы потом прочитать.
— Так что Миша всё напутал, и передал мои слова вам неправильно, — звучал в трубке голос Эдиты Станиславовны, — но давайте простим ему это. Андрюша, я верю в ваш талант, что вы учтёте мои замечания и напишите замечательную песню. Только, пожалуйста, сделайте это быстро, у нас с вами не так много времени осталось, всего полтора месяца, 31 июля у меня концерт, как вы знаете.
— Да, Эдита Станиславовна, конечно, знаю, — подтвердил я.
— Вот и хорошо, Андрей, — подытожила наш первый разговор Эдита Станиславовна, — я буду вам звонить, и узнавать, что вам удалось сделать. Договорились?
— Договорились!
— До свидания. Андрей, всего вам доброго! – и телефонной трубке раздались вежливые гудки.
До этой минуты я мечтал о том, чтобы кто-нибудь, из живущих по ту сторону телеэкрана заказал у меня песню. И вот теперь, когда мечта стала явью, я не знал, как к этому относиться. Всё произошло как-то буднично. Не было ни праздничного салюта, ни торжественных речей, не была перерезана красная ленточка. Ничего из ряда вон выходящего. Надо же, — подумал я, — вот ведь как всё просто! Теперь самое главное, — написать хороший текст. Но только не сегодня. Сегодня меня ждёт Апельсинка.
На встречу я опоздал почти на час. Правда, я заранее предупредил Апельсинку по телефону, что задержусь, что я поздно лёг, но причина уважительная и ей понравится, почему я опоздал. Апельсинка спокойно ответила, что будет ждать меня в Доме Книги, что когда я подойду туда, просто наберу её номер, и она скажет, в каком она отделе находится. Меня это устроило, и я стал одеваться.
Апельсинка рассматривала книги российских авторов. Когда я подошёл, она вместо приветствия дала мне в руки те книги, которые уже выбрала, и продолжила осматривать полки. Стало понятно, что пока она всё не пересмотрит, мы отсюда не уйдём. Мне нравилась её тяга к чтению, тем более, что всякие женские романы в мягких обложках она обходила стороной, как и песни Стаса Михайлова.
Апельсинка рассчиталась на кассе, и мы вышли на Невский. Стоянка катеров с экскурсиями находилась рядом, возле моста. Но сначала мы пошли в кафе, чтобы я рассказал ей о том, кто мне звонил, да и кофе попить не мешало бы. Мы взяли по кофе и по пирожному и уселись друг против друга. На Апельсинке была рубашка с закатанными рукавами, и джинсы. Пуговицы на рубашке были застёгнуты не все, так что её грудь соблазнительно покачивалась при каждом вдохе и выдохе. Это был тонкий намёк на романтичный вечер, но до него ещё надо было дожить. А пока я конспективно рассказал, чем занимался сегодня утром.
— Представляешь, — говорил я Апельсинке, глядя на её спелые губы, — не успел я лечь спать, как мне позвонил Куприянов, композитор, и сказал, что сейчас мне будет звонить Эдита Пьеха.
— Да ты что, правда? – искренне удивилась Апельсинка.
— Правда. Пришлось со сном подождать почти полчаса, но оно того стоило.
— И что она сказала?
— Спросила, почему я такой текст написал, будто она уходит. Она так и спросила, — Андрей, почему вы меня хороните?
— Надо же! – Апельсинка смотрела на меня во все глаза, — и что ты ей ответил?
— Сказал, что это мне так Михаил рассказал её пожелания по тексту.
— А он точно так сказал?
— Точно, точно! Миша прекрасный композитор, он музыкант, он чувствует и понимает звук, но вот со словами у него проблемы. Он передал слова Пьехи с точностью до наоборот. Так что мне надо будет теперь переделать текст с учётом пожеланий Эдиты Станиславовны. Завтра же и начну. Я записал за ней, чтобы ей хотелось, и буду это теперь зарифмовывать. Она обещала, что будет теперь мне часто звонить. Представляешь, у меня теперь есть её прямой мобильный номер!
Апельсинка слушала меня, пила кофе, ела пирожное, и улыбалась. О чём она думала, я не знаю, но когда я закончил говорить, она поставила чашку, посмотрела мне в глаза, и сказала, — Надо за тебя скорее замуж выходить, пока ты звездняк не поймал!
После этих слов мне захотелось расцеловать её здесь же, на виду у всего кафе. Но я сдержался. Мы взяли купленные книги, и вышли на улицу. Катер отходил через пять минут. Я купил два билета, и мы вышли на открытую палубу.
Свободных мест было много. На каждом сидении лежал тёплый плед, чтобы можно было укрыться от холодного ветра. Сама экскурсия была не длинной. Выйти по каналу Грибоедова в Мойку, оттуда в Неву, обойти Заячий остров, и вернуться назад. Женщина – гид рассказывала экскурсантам о памятных местах, мимо которых мы проплывали. Так я узнал, в каком именно здании умер Пётр Первый.
Остальное содержание экскурсии как-то стёрлось из памяти. Мы сидели рядом с Апельсинкой под одним пледом, тесно прижавшись, и содержание её рубашки волновало меня больше, чем знание истории Питера. Апельсинка прижалась ко мне, потому что на просторах Невы было действительно прохладно, а как только мы подошли к Заячьему острову, так пошёл ещё и дождь.
Некоторые парочки сразу же бросились вниз. Там конечно было сухо, но стояла страшная духота, которую я совершенно не переношу. Как оказалось, и Апельсинка тоже. Поэтому мы сидели под пледом до тех пор, пока он не промок насквозь. Акпельсинка сказала, что всё-таки надо спуститься. Мы поднялись, и обнаружили, что давно остались на открытой палубе одни. Внизу было не только душно, но и тесно, и некоторых пассажиров стало укачивать. О содержании экскурсии уже не думал никто, всем хотелось скорее вернуться на берег. Мы с Апельсинкой стояли рядом с выходом, и свежий воздух до нас кое-как доходил. Организаторы похода догадались о мыслях присутствующих, потому что катер обратной дорогой нёсся намного быстрее, а экскурсовод замолк. По закону подлости, как только мы вышли на набережную, дождь тут же прекратился, и выглянуло яркое солнышко.
Апельсинка попросила проводить её, прогуляться пешком. Я сам люблю ходить пешком, и нисколько не возражал. Мы прошли вдоль канала Грибоедова от Невского проспекта до Марсова поля, а там перешли Неву через мост. Апельсинка сказала, что знает оно хорошее кафе с кавказкой кухней, и предложила туда зайти. Кафе было маленькое, и потому, как хозяин поздоровался с Апельсинкой, я понял, что она бывает здесь часто. Мы заказали шашлыки, водку и сок. Сама же обстановка заведения мне не понравилась. Звучала музыка, вызывающая у меня раздражение и желание оттуда уйти крепло с каждой минутой. Тем более, что постепенно наступало состояние опьянения. Что–что, а выпить, Апельсинку не надо было просить дважды. Алкоголичкой она не была, но пропустить пару стопочек для было нормой. Здесь же ей нравилось, а когда хозяин стал танцевать народные танцы Кавказа, то Апельсинка стала ему аплодировать. Увидев моё безучастное лицо, она спросила: — Тебе здесь не нравиться?
— Да, — сказал я, — я не люблю такие заведения.
— Ты хочешь уйти? – она задумалась.
— Хочу, — признался я, — здесь для меня всё чужое, и напряжённая обстановка.
— Хорошо, — согласилась она, — пойдём отсюда.
Мы поднялись со своих мест и вышли на улицу. Дождь опять лил как из ведра, и пока мы добежали до подворотни, мы вымокли насквозь. В подворотне было сухо, никого не было, и уже никто не смог меня остановить, чтобы я стал целовать Апельсинку. Она не сопротивлялась. Я чувствовал, что её тело просит ласки, и мои руки наглели с каждым движением. Апельсинка охотно позволяла им всё до того момента, как мои пальцы коснулись её трусиков.
— Не здесь, Андрей, не сейчас, — она прерывисто дышала, и жадно ловила губами влажный воздух, — я не хочу тут…
— А я хочу тебя, сильно, и давно, — ничего более умного мне в эту минуту в голову не пришло. Я освободил её грудь от бюстгальтера, и поочерёдно ласкал языком её соски. Апельсинка прижимала мою голову к себе обеими руками, и шептала мне на ухо: — Мне очень приятно, но не сегодня, прошу тебя, не надо…
Если бы мы были где-нибудь на природе, меня бы ничто не остановило. Но в центре города, где в любой момент мог пройти прохожий, пожалуй, заниматься любовь не стоило. Я с большим трудом отнял свои руки от Апельсинки. Она стояла в небольшой нише, голая по пояс, в её глазах читалась страсть и удовольствие. Руки её не могли никак успокоиться и не знали, за что ухватиться. Простояв так некоторое время, Апельсинка стала приводить себя в порядок. Она застегнула пуговицы на рубашке, убрала ненужный бюстгальтер в сумочку. Мы не заметили, что дождь уже перестал идти. Однако на улице было темно, потому как на небе висела чёрная туча.
— Поймай такси, — предложила Апельсинка, — довези меня до дома, и сам доедешь.
— Хорошо, — я был на всё согласен в это вечер.
Такси появилось на улице быстро. До дома Апельсинки мы доехали за пять минут. Она жила на Добролюбова. А потом меня через Васильевский остров водитель довёз домой, на юго-запад.
После завтрака на следующий день я сел писать текст для Эдиты Станиславовны. Я записывал всё, что приходило мне в голову, но сравнивая написанное, некоторые строчки отбраковывал сразу. Всё то, что мнем казалось, было не стыдно показать, я записывал в свою походную записную книжку. Это была уже моя вторая записная книжка. За время моих дежурств первая закончилась, а вторая только началась. Так что варианты текста для Эдиты Станиславовны оказались в ней одними из первых.
Я рассчитывал, что напишу текст целиком и сам ей позвоню. Но Эдита Станиславовна меня опередила. Она позвонила в одиннадцать часов утра, в субботу, когда я находился на дежурстве. В тот день я дежурил на транспортной проходной, а значит, мимо нас практически никто не ходил. Моей напарницей была Надя. Увидев, кто мне звонит, я только показал ей высветившееся имя. Надя удивлённо вскинула брови, я ей знаком показал, что выхожу на улицу. Только там я ответил на звонок.
— Доброе утро, Андрей! – услышал я голос Эдиты Станиславовны, — вы уже написали что-нибудь?
— Да, Эдита Станиславовна, кое-что написал, но ещё не донца весь текст, — честно признался я.
— Читайте, я вас внимательно слушаю.
Сказать Эдите Станиславовне, что я сейчас на работе, или что мне неудобно говорить, означало полный провал ещё не начатой карьеры. Поэтому я открыл свою записную книжку на странице с вариантами текста, и стал не торопясь, стараясь чётко произнести каждое слово, читать варианты текста.
Эдита Станиславовна давала свои комментарии, краткие и ёмкие. Ей очень понравилась фраза «Жизнь – это компас, только ей, дано знать путь судьбы моей». Я об этом догадывался заранее, так как именно эту фразу про компас я от неё и услышал. Однако на первые строчки припева она отреагировала для меня неожиданно.
Когда-то с чистого листа
Девчонкой юной начинала.
И вот, взошла на пьедестал
Аплодисментами из зала.
— Андрюша, вот когда вы будете писать тексты для Аллы Борисовны Пугачёвой, то предложите ей вот эти строчки, — произнесла Эдита Станиславовна, — это не про меня. Я не занимаю ничей пьедестал, я просто любимица публики, я любима публикой. Постарайтесь донести эту мысль в тексте. Песня обязательно должна быть в концерте. Вся наша семья уже напевает мелодию, она нам всем нравится, так что я вас надеюсь.
— Я всё сделаю, Эдита Станиславовна, пообещал я, — я внимательно вас слушаю, и каждое ваше замечание не останется без снимания.
— Вот и хорошо. Я вам буду постоянно звонить и требовать с вас результат.
— Звоните, буду только рад нашему общению, — улыбнулся я.
— Скажите, Андрюша, — сменила тему Эдита Станиславовна, — а сколько вам лет?
— В августе будет 45.
— Вы женаты, у вас есть дети?
— Нет, я не был женат, и детей у меня нет. Но вот я сейчас встречаюсь с девушкой, с которой всё может получиться.
— Судя по вашему голосу, и манере говорить, вы человек взрослый, и самостоятельный, — сделала вывод Эдита Станиславовна, — а вот моему внуку тридцать лет, а он ещё такой ребёнок! Балбес балбесом!
Услышать такую характеристику про Стаса Пьеху было вроде как бы и неожиданно, но с другой стороны, я его совсем не знал, как не знал и его песни.
— До свидания, Андрей, успехов вам, и не расслабляйтесь, я верю, что у вас всё получится.
— До свидания, Эдита Станиславовна, — ответил я, и наш разговор на этом закончился.
Пока мы разговаривали, я ходил возле проходной с таким расчётом, что могу издалека увидеть того, кто приближался к нашему посту. Но таких не оказалось, и нам никто не помешал. Я вернулся на своё рабочее место, и сел на стул. Надя оторвалась от чтения газеты, и обратилась ко мне.
— Ну что тебе Пьеха сказала хорошего?
— В целом одобрила, но есть места, которые надо подправлять, и предложить другой вариант текста.
— А как быстро тебе это надо сделать?
— Конкретных сроков нет, но надо как можно быстрее записать песню, чтобы 31 июля она прозвучала со сцены.
— А ты успеешь?
— Успею. Я уже сегодня что-нибудь напишу, но попозже. Сейчас надо содержание разговора переварить, и отвлечься. Пойду схожу в обход для начала.
Я вял рацию, доложил о начале обхода, и пошёл привычным маршрутом. А в голове у меня крутилась мелодия, которая очень понравилась Эдите Станиславовне, и на которую мне предстояло ещё придумать несколько вариантов текста. То, что Эдита Станиславовна будет просить написать ещё, я не сомневался. Так тщательно работать со словом мне ещё не приходилось. Но именно это мне и нравилось, именно этим я и хотел заниматься, — писать песни на готовую мелодию. И общение с Пьехой для меня было хорошей школой, о чём я ничуть не жалею.