Люди и… люди»

Четвёртый рассказ во вторую повесть «Общага или… беспутье» для книги «Феликс»

     …Начало девяностых.
     Зима. Идет мягкий пушистый снег. Вечер.
     В окнах заводского общежития на улице Федюнинского в одном из пригородов Ленинграда горит тусклый желтый свет от редких вольфрамовых ламп.
     Недавно прибывшая к месту постоянной дислокации семья уволенного в запас офицера, уложив годовалого сынишку и трёхлетнюю дочурку в свои кроватки, – разборные кресла, плотно прижатые к их полутороспальной тахте, – делятся впечатлениями первого прожитого дня на новом месте, сидя за небольшим столиком у двери восьмиметровой комнатёнки:
     – «И вечный бой…» – вздыхает молоденькая, двадцатитрехлетняя жена.
     – «…Покой нам только снится…», – весело подхватывает её двадцатишестилетний муж.
     – С тобой не соскучишься, – улыбается девушка.
     – Точно, – радуется парень. – «…Летит, летит степная кобылица…», – продолжает, смеясь, цитировать.
     – «…И мнет ковыль», – со вздохом завершает его Малышка любимую ещё со школьной скамьи строчку Александра Блока.
     – Ну-у, и… какие ещё странные личности проживают тут? – нарочито бодро, чтоб поддержать её спрашивает Феликс.
     – Да уж чего там? – машет рукой. – Люди, пожалуй, все очень странные. Чужая душа – потемки! А, помнишь? – вдруг весело улыбается, – Как сосед, мичман с морских тральщиков, в нашем общежитии у Минной гавани, – это ж ещё до начала Перестройки, кажется, было! – с женой поссорился и открыл стрельбу прямо в своей комнате из охотничьего ружья по картинам на стенке. А стенки-то там… у нас фанерные были, словно и нет их.
     – Помню-помню, – задорно улыбается парень, – только не поссорился он с ней, а поспорил.
     – Какая разница, поспорил, поссорился, главное, что палить во все стороны начал. И как только не уложил кого-нибудь?
     – Ну, перенервничал человек малость, – смеётся Феликс. – Да и как тут не занервничать, когда речь зашла о продаже ружья. Ей, видишь ли, денег на покупку запорожца не хватало, вот она это и сказала, мол, всё равно стрелять не умеешь, ни одной даже жалкой дичи с охоты ни разу не принёс, а так хоть польза от этой рухляди будет
     – И что?
     – Да, ничего! Вот он и решил ей доказать, что умеет стрелять: вначале вместо уток – пальнул с обоих стволов по воронам, что каркают в их окно каждое утро, как жена вечером, когда он со службы возвращается, а затем разгорячился – и по картинам на всякий случай.
     – Попал?
     – Не-е, – хохочет парень. – Да и не мог попасть, у него ж ружьё холостыми хлопушками заряжено. Это ж он так для острастки бабахнул, чтоб жену напугать, да от мысли о продаже отвадить. Ружьё-то ему то от деда досталось. Память! – многозначительно поднимает палец. – А на охоту он с друзьями товарищами так, просто, пообщаться ходит, отдохнуть от службы и… семьи.
     – Так вот почему, – смеётся девушка, – вы тогда с механиком так смело к нему в комнату отнимать оружие кинулись. Знали, что оно безопасное.
     – А вот и не знали!.. Откуда?.. Он про то лишь на партсобрании Бригады поведал. Пришлось ему признаваться, а то б вообще за решетку угодил, передали б дело в военную прокуратуру и всё. А так, повезло, отделался лёгким испугом: выговором по партийной линией, да конфискацией ружья в пользу замполита.
     – Что ж, правильно решили, – заключает Малышка. – А деньги-то тот, хотя б заплатил?
     – Не знаю, но, судя по появлению автомобиля у жены мичмана, – заплатил.
     – Эх! Хорошо то, что хорошо!.. – радуется жена. – А помнишь, как однажды сосед под нами, какой-то капитан-лейтенант по прозвищу, кажется, Колька-магнит со службы… размагничивания, с компанией домой заявился и врубил свой японский транзистор на полную мощность.
     – Как не помнить? – хмурит брови Феликс. – Ты ж мне тогда прямо на дежурный корабль через оперативного дежурного Минной гавани дозвонилась. Всех на уши поставила, сказав, что в общежитие нашествие хулиганов, мол, дочь от их канонады в крике заходится.
     – Да-да, – улыбается Малышка. – Никто его урезонить не мог. Вся общага сбежалась на этот грохот, а сделать ничего не может, мужиков-то, как на грех, в тот день никого дома не оказалась, – вздыхает. – Вся Бригада поднята по тревоге, а этот со своими дружками из вспомогательного флота дома отсиживается, балдеет, да ещё ночные оргии решил устроить. Мы, девчонки ему в дверь барабаним, а он забаррикадировался там, в своей конуре, да пуще прежнего громкость добавляет.
     – Эх, – прячет улыбку Стариков. – Спасибо нашему начальнику штаба, он, как прослышал про твой звонок, тут же прибежал меня на вахте подменил, послал порядок наводить.
     – А что ты, кстати, тогда сделал? – спрашивает жена. – Ты мне тогда так и не рассказал, как удалось этого умалишенного урезонить?
     – Да некогда как-то не было? – нарочито серьезно хмурится муж.
     – Он тогда после твоего скоротечного появления и затем исчезновения всю ночь по коридорам носился, грозил всех в политотдел вызвать.
     – Да он и вызвал, – не выдержав, хохочет Феликс. – Да только ему ж за ту выходку и досталось, а меня лишь слегка пожурили за нарушение техники безопасности. Я тогда ему кусок силового провода вырезал на вводе в комнату, – жмет плечами, –могло замкнуть, правда, но я аккуратно. Понимаешь, некогда тогда было с ним объясняться, корабли в любой момент могли получить приказ на выход. Вот и пришлось его комнату просто взять и основательно обесточить, – кто ему ночью кусок того провода на действующей линии восстановит? – а уж после, в гавани мы ему всё остальное доходчиво с ребятами объяснили.
     – И что он?
     – А что он?.. Жаловаться, естественно, в политотдел побежал. Говорил, мол, молодые лейтенанты совсем распоясались.
     – Ну, что ж, хорошо то, что хорошо… заканчивается!
     – Согласен! – серьезно кивает Феликс. – Кстати, совсем забыл, я ж по дороге домой тебе мандариновый сок купил, – достает из-под стола огромную трехлитровую банку. – Не смог пройти мимо.
     – Где взял? – радостно шепчет Малышка. – Мы ж с тобой уж как два года мандарины не ели, такие очереди за ними везде стоят, хотя и цена, казалось бы запредельная. А тут гляди-ка, такое богатство: три литра сока, это ж не меньше пяти килограммов фруктов.
     – Вообще-то я две банки купил, – виновато улыбается парень, открывая банку. – Да пока их тащил на четвертый этаж, одну банку на лестнице кокнул, слегка о батарею задев.
     – Жалко, – жмурится от удовольствия девушка, вдыхая аромат южного экзотического фрукта, нежданно празднично наполнивший их комнатушку.
     – А уж мне-то, как жалко, хоть и достались почти даром, кажись, ещё по догайдаровским ценам.
     – Видать срок годности выходит. Вот они и боятся, что испортится.
     – Возможно и так, только думаю, что уже вышел, – смеётся Стариков. – Вот они эти банки под шумок в овощном ларёчке при магазинчике и сбагривают побыстренькому.
     – Не знаю, не знаю, на вкус очень даже вкусно, чуть горчит только, – вожделенно выдыхает Малышка. – А, помнишь, – вдруг вспыхивает, – как мы с тобой на прошлое новоселье в общежитие у Минной гавани десять бутылок такого же вот мандаринового сока на весь экипаж твоей «Антилопы» купили.
     – По-омню, – мечтательно выдыхает Феликс. – Мы ж тогда прежде чем в ту комнату въехать с боцманом и механиком вначале замок двери вскрывали, затем опись имущества по всем правилам юриспруденции комиссионно с соседями составляли, а уж после и рукопашный бой на юте Антилопы с превосходящими силами соседнего дивизиона выдержали, и…
     – И… прямо на полу, – подхватывает жена, – посреди чужого барахла вместе с ребятами сидели и сок с булкой пили.
     – Да-а, – тянет муж. – Тогда его много было, в каждом магазине. Да и стоил он немногим больше, чем обычная бутылка лимонада.
     – Точно-точно, тара, дороже  шла.
     – Странно, однако, получается, – задумавшись, вздыхает Феликс. – А теперь всё наоборот выходит, сок  золотым стал.
     – А помнишь, как, однажды туда к нам, – загораются глаза Малышки, – твой школьный товарищ, Шурик приехал. Его видно Сам Бог мне тогда послал.
     – Конечно, помню. Тебе тогда нашу полутора спальную тахту привезли.
     – Во-во! Грузчики тащить её в нашу по нескончаемому комнату нескончаемому коридору отказываются, тебя нет, ты в море. И что мне делать? Как договариваться? Ума не приложу. Не тащить же беременной самой? А он «тут, как тут», слава Богу, быстро их на три бутылки сока с корабельным спиртом уговорил: сказал, мол, это самодельный ликер «Амарето», грузинский натур продукт из сока и чачи.
     – Точно, – хохочет Стариков. – Он тогда в Базу по каким-то делам приезжал и к нам заодно решил заскочить, проведать, а тут такое дело. Помнишь? Он и нас тем натур продуктом баловал, – цокает языком. – Ничего себе ликерчик получился: пятьдесят на пятьдесят. Вкусненько.
     – Вку-усненько, – смакует девушка, с удовольствием потягивая тот самый грузинский слегка просроченный мандариновый сок. – Кстати, вспомнила, он же и сегодня, вместе с женой приходил, тебя спрашивал, – вдруг огорчается. – Оба такие красивые в кожаных куртках, модные, как на парад, говорят, только-только на Сенной барахолке у корейцев купили.
     – А чего хотел?
     – Да видать, ничего… Обновки показать, да с тобой поболтать, давно не виделись. Я ему дала телефон твоего кооператива, диспетчера, куда ты пока временно на работу устроился.
     – Не грусти, – кивает Феликс. – И у нас всё наладится. Мы ведь теперь дома. Вот как-то устроились, работу нашли, зарплату обещают скоро выплатить. Купим и мы себе и детям обновки.
     – Да ладно-ладно, это я так, – улыбается Малышка. – У нас же всё есть, и без кожанок проживём. А где они теперь работают, служат?
      – Ну-у! Шурик-то – молодец, у них всё в порядке, – оживает муж. – Они ж ещё в прошлом году, до развала армии, успели домой перебраться. Сашку после трех непростых автономок перевели в НИИ на исследовательскую работу. Тема у него там какая-то… очень важная.
     – Да-да… – задумчиво жмёт плечами жена. – Всё это конечно здорово: ну, то, что перевели, но он после тех непростых автономок совсем седой стал, как старик, а ведь вы ровесники, одноклассники… Страшно!
     – Да, что там страшного-то, – по-мальчишески хорохорится парень. – Во-первых, ему эта седина даже идёт, солидности в двадцать шесть лет добавляет. А, во-вторых, он с неплохими деньгами и двойной выслугой домой вернулся, – важно поднимает указательный палец вверх. – Да под раздачу, сокращение, то есть, как мы с тобой не угодил, хватило видно у кого-то мозгов, хотя б что-то оставить на всякий случай.
     – Ненужно нам тех денег… и той выслуги, – жмется Малышка к мужу. – Помнишь, как мама твоя говорила: «У Родины сыновей много, а у меня только два», так вот у меня муж… только один и на все времена.
     – Да помню я, помню, – нарочито строго хмурит брови Феликс, нежно прижимая жену. – У вас баб, своя философия жизни, а у мужиков своя! – смеётся. – А он не говорил тебе, что кандидатскую работу пишет, скоро защищаться станет, получит научное звание, планируется к назначению доцентом, а вот куда жену на работу устроил, я как-то не спрашивал.
     – В двадцатый детский садик, – улыбается девушка. – Вместе с дочкой в ясельную группу пошла, чтоб и та под присмотром была, да и её недалеко от дома.
     – Здорово, вот бы и нам так.
     – Нам не получится, увы, теперь детей только с двух с половиной в сад берут, а нашему сынишке ещё и года нет, да и образование у меня непедагогическое.
     – И что с того? – жмёт плечами парень. – Я вон вчера в школе сигнализацию ставил, разговорился с директором, так она меня учителем физики или даже математики на любых условиях готова взять.
     – Как это? – округляет глаза Малышка. – Ты ж по гражданской специальности вообще… инженер-электротехник, какой из тебя учитель.
     –А что ей остаётся? У неё второй год две вакансии закрыть некем. Физику преподаёт кое-как на полставки географ, а математику – вообще химичка с музычкой. Вот она и зовёт любого с высшим образованием, лишь бы с современной обезумевшей детворой справиться мог. А у меня к тому ж почти четырехлетний стаж командира корабля! Уж, если когда-то с экипажем необузданной «Антилопы» справился, то, надеюсь, и со школьниками как-нибудь совладаю.
     – И что ты? Согласился? – радуется жена. – Это ж, точно, лучше, чем боевому офицеру с высшим образованием и опытом работы электромонтажником в кооперативе на побегушках подрабатывать, провода тянуть, да и денег, должно быть, в школе больше платят.
     – Ну, насчет денег, ты пожалуй загнула. В кооперативе за те провода раза в два больше платят, чем даже директору той школы. Да к тому ж, я ведь скоро не только в кооперативе работать буду, меня уже на ставку электромонтера на пульт охраны при ОВД берут, обещают стаж восстановить, но даже не в этом дело.
     – А в чем?
     – Обещали, как только вакансия освободится, переведут на офицерскую должность, – улыбается. – Буду, как прежде… на боевое задания по тревоге выезжать, охранять государственное имущество.
     – Ох, – пугается девушка. – Да ведь это ж… опасно.
     – Поверь мне, Малышка, – крепко прижимает её к себе, – не опасней чем на брандвахту в ликующую Балтику на стареньком чудом несписанном рейдовом тральщике ходить, когда там «ни сги» не видать, как и у нас теперь в комнате, кстати,– целует её в макушку. – А чего это ты шторы на балкон задвинула? Пусть хоть уличный фонарь в комнату светит, а то совсем, как в преисподней сидим, – направляется к окну. – Тоскливо, однако.
     – Да там… – тянет Малышка, и вдруг… всхлипывает.
     – Что там? – пугается за неё Феликс.
     – Та-ам, – нерешительно тянет.
     – Ну, говори же, говори, – недобрым светом загораются глаза Феликса.
     – Да ничего такого, там!.. Просто Надька с соседнего холла напротив нашего окна своё бельё развесила.
     – Как это… развесила? – нервно передёргивает плечами. – Ты что ль… ей разрешила.
     – Да ничего я не разрешала, – отворачивает лицо. – Наоборот, я ей говорила, что б она это убрала, мне бы и самой нужно пелёнки на ночь повесить.
     – А она?
     – Говорит, что я здесь новенькая, и не мне свои порядки тут наводить.
     – И какие ж у них тут порядки?
     – Говорит, мол, принято вешать бельё на любое свободное место на этаже, если перед своим окном места не хватило или оно уже кем-нибудь занято.
     – Понятно!.. – озадачено затухает Феликс. – И что тут не так?
      –Да ничего, конечно, – всхлипывает Малышка. – Всё вроде бы и так, правильно, удобно.
      – Так чего ж ты тогда расстроилась, глупенькая? – заглядывает муж в глаза своей любимой. – Ну, так и повесила бы где-нибудь на свободное место, у неё перед окном, к примеру, какую-нибудь нашего сынишки загаженную пеленку, – смеётся.
     – Да я и повесила, – отворачивается, пряча глаза.
     – Тут, что-то не так, – сердится муж, направляясь к окну.
     – Феликс, прошу тебя, не заводись! – шепчет любимая.
     – Ах, вон оно что, Понятно, – знакомым азартным светом разгораются его серые глаза. – А где, скажи-ка мне, эта мадам проживает?
     – Ни в коем случае, Феликс, не трогай… это!.. – вскрикивает жена. – Она тут всю общагу в страхе держит. У неё ухажёр какой-то местный амбал, с тремя сопровождающими каждую ночь приходит. А та банда, говорят, всех под себя на заводе подмяла.
     – Ну, если он местный, то я как-нибудь с ним по-хорошему разберусь, – сжимает кулаки Стариков. – Это к нашему счастью мой город детства, тут меня каждая собака помнит.
     – А если приезжие?
     – Ну, а уж если приезжие, тогда… тем более разберусь.
     Немедля ни минуты, но и не торопясь, Феликс босиком, забыв тапки, выходит на промерзший узенький общий балкон, прихватив с собой старенькую корабельную баночку-табуретку, некогда принесённую домой с корабля. Там, по балкону, без суеты и нервозности брезгливо двумя пальцами скинув на неё чужое ажурное нижнее бельё, которое кроме как в кино нигде больше и не увидишь, он следует до нужной двери, легко опознав её по развешанным перед ней бретелькам, лифчикам, стрингам, входящим в моду редким мужским плавкообразным трусам.
     – Так, внимание! – ревёт Стариков, во всю силу колошматя по хлипкой раме…

Чуть-чуть не поместилось, дальше по ссылке:
https://proza.ru/2021/07/22/1013