Миры Атти (Глава 1)

После смерти Вьяры несколько дней я разбирался с устройством искусственной матки. Еще недели две тщетно уговаривал Горана сдать биоматериал.

И вдруг Мирине стало плохо. Утром ее вырвало и что-то было не то, как она выразилась: «Чудное между кишок».

Я вспомнил, что и раньше она жаловалась на тошноту, но я думал, что это реакция организма на непривычную для него химию. В принципе, так было у всех. Ну, почти…

На этой высоте ничего не росло и никто кроме нас не жил, воздух сильно разрежен, атмосферное давление намного ниже нормы. Мы принимали не только пищевые, но и компенсирующие препараты. И практически не покидали катер, потому как без надобности и потому что там была зима с порывами ветра до ураганного, и холодом до минус тридцати.

Хотя бывали и солнечные ослепительно яркие деньки с абсолютным затишьем. В один из таких дней мы и похоронили Вьяру. Дело вышло не только скорбное, но и весьма утомительное. Целый день, естественно с перерывами, чтобы согреться, мы собирали камни. Откапывали испод снега. И натаскали солидный курган…

Медкапсула поставила диагноз — беременность. К нашему общему удивлению, сказал бы, даже потрясению, узи показало зародыш, отчетливо слышалось сердцебиение плода. Судя по лицам, у всех, тут же, возник вопрос — как это возможно?!

Подозреваю, что это моя сперма оказалось целебной. Потому что иных объяснений, почему Мирина забеременела у меня нет. Был и еще вопрос не менее острый, по крайней мере для меня — от кого этот ребенок.

Машина диагностировала максимально точный срок — плюс минус двадцать четыре часа. С учетом этих часов это как раз тот день, вернее ночь, когда я и Мирина совокупились. А в следующие сутки мы освободили ее мужа. Вот так-то…

Сразу покаюсь, горной болезни можно было бы избежать, выровняв давление и кислород внутри катера до нормальных, но я экономил топливо, считая его гораздо ценнее нашего здоровья и медикаментов, которых обнаружились целые горы в модуле Вьяры. Ну, я же не знал, что Миринка беременна уже двадцать восемь тире двадцать девять дней!

Сами понимаете, что после недоумения супружеская чета не знала куда деваться от радости. Горан был счастливым отцом. А Мирина… А мирина не знаю, если она не дура, а она не дура, то думаю, ее тоже мучил вопрос — от кого ребенок. Но чисто по матерински ей было всё равно.

Короче, их желание вернуться на бабулин остров и муки моей совести совпали. Наконец и с превеликим облегчением мы покинули южные горы…

На острове всё осталось по прежнему, то есть без посторонних, только заросло травой и не хватало самой Вьяры. Всё таки она была хозяйкой здесь. Это всё было построено и лелеялось ее руками. Казалось, что она просто отошла.

Так было по первым дням, погодя послабело. Приблизительно через недельку я намеревался отчалить, но Горан попросил помочь с припасами.

«Заодно и себе заготовлю мяса и ягод». — решил я и остался на неопределенное время.

Ну и понятное дело, что мы с Гораном прямо набросились на охоту и рыбалку. Эх, как же сверкали его глаза. Какой могучей радостью полнились слова мимика телесные движения землянина.

Порой, на фоне моей неудавшейся семейственности меня душила зависть. Это было сверх моей воли и прорывалось как гейзер с кипятком или огненный вулкан. Иногда я с трудом переваривал счастье своих названных родителей. И я опять раздвоился.

Я не то что бы не хотел улетать, а, во-первых, пугала космическая неизвестность, всё таки я преступник в своем мире, и, во-вторых, мне очень хотелось взглянуть на ребенка. Было и страшно, и любопытно, и не знаю как еще, однако необходимо увидеть на кого он похож.

Нена и Виталик? Этих двоих? То есть четверых. Пираты, которых я избил в лесу, выжили. А пилот пропал без вести. Моё вИденье не обнаружило его. Ни живого ни мертвого. Спрыгнув с корабля, он будто канул в другое измерение…

Короче, наемников пришельцев и сумасшедшего чудотворца я больше не опасался. Тем более, что в одном из своих снов видел, как уверенные в том, что мы покинули Землю, они подались в низовое княжество. В общем, путь их лежал в другую сторону и от нас, и от нашего острова

Высокая трава и древесная поросль заполонившие бабулин двор не помеха для посадки, а места для моего компактного аппарата достаточно.

Собственно, что собой представляет судно странника. Я как-то уже описывал его форму, повторюсь, ибо мне всегда приятно представлять свой кораблик.

Мой корабль это хищная капля серебристого цвета. Порывшись в настройках я изменил его наружный окрас на зеленый в тон островной растительности.

Да, звездолет не большой, раза в два меньше брошенного в космосе шлюпа, но внутри много чего имеется, причем супер современного. И сам катер практически новый. Чуть дольше года эксплуатации.

Медотсек с медкапсулой. Комнаты отдыха, хоть и маленькие, но две. Да-да, не понятно зачем их тут две, ведь катер вроде как рассчитан на одного. Ну да ладно.

Кабина пилота, кстати тоже с двумя креслами. Правда, одно раскладное и выкладывается по необходимости. Двигательный отсек и аж два отделения со спасательными капсулами.

Две капсулы, одна из них, кстати, была двухместной, я уже израсходовал. Осталось три. Для меня самого загадка — почему здесь столько спасательных капсул.

Хозяйственные помещения устроены по бортам, из-за чего получается узким проход от мостика к двигателям. Двигательных установки две: ядерный реактор для энергии и хроноядро для прыжков в пространстве.

Объясняю, почему не воспользовался режимом невидимости, потому что бегая туда сюда по двору, можно ушибиться, ну и лень включать-выключать, потому что при открывании шлюза невидимка отключался, а я предпочел ночевать на борту звездолета, а не в избе.

А может и не надо было никакой предосторожности. Искать-то нас некому. Хотя на орбите присутствовала, как я узнал, станция наблюдения. Поэтому я и принял, хоть мало мальские, но меры. Авось да Небось.

Лето — мое любимое состояние атмосферы в этих широтах. Своеобразная планета — всё относительно местной звезды. Есть времена года, от которых просто никуда не денешься и вынужден их терпеть, как болезнь.

А вот на Старре, так называемое, лето никогда не кончается. Да и на Разе тоже. Вообще-то Раза искусственная, поэтому не в счет. Гадюша была крысиной норой, какие еще погоды глубоко под поверхностью.

Четыре природных сезона на Земле. Весна. Лето. Осень. Зима. Интересно откуда взялись эти названия? Никто мне не пояснил, даже Вьяра. Хотя не удивительно, всё-таки она не местная.

Я думаю, что весна, как начало здешнего года означает вещие сны. То есть всякое начинание предваряют планы или мечты. Вот они и есть сны или грезы, а вещие, потому что должны, просто обязаны сбыться.

Ведь так и есть. Весной просыпается природа и за лето она проживает очередную жизнь, созревает и увядает, дает потомство. Все растения и животные зависят от этой цикличности. Каждый год одно и тоже.

А Лето значит Жизнь. Все кто может летают, порхают, кружатся в свое удовольствие и справляют эту самую жизнь, как самый настоящий праздник.

Осень это надвигающийся мрак. Сень это тень. Тень смерти встает над миром. Много туч. Мало солнечного света. Плачет небо заунывными дождями, словно кого-то оплакивая. Пусто и грустно становится на душе и вокруг.

А Зима, хоть и является Смертью, но по любому от Ма, то есть Мать. Зимой всё живое возвращается к началу, как бы забирается в материнскую утробу, кто в виде семени пережидает холод и голод под снегом, кто, наделав запасов, спит в норе или берлоге…

Обожаю лето, однако и летом есть вещи которые я ненавижу, например, собирать ягоды. Вот грибы интересно, а ягоды нет. Наверное потому такая разница, что поиск грибов напоминает охоту, здесь присутствует азарт, когда заглядываешь чуть ли ни под каждую травинку — а вдруг. В ягодах же, только кропотливый труд.

Нет, ну кушать ягоды, срывая с веточек, конечно, по кайфу, те же грибы так не посмакуешь. Зато найдя гриб, ты испытываешь ликование подобное торжеству победителя.

А самое противное это собирать колоски дикого хлеба, скрупулезно срезая каждый, засовывая в мешок до нужного количества, потом бьешь этот мешок палкой или об землю, чтобы осыпались зерна, потом выбрасываешь пустые колоски и пересыпаешь зерна в другой мешок, и снова-здорово, пока ни наберешь один из мешков под завязку.

Чем больше мешков с зерном, тем сытнее и безопаснее жить до следующего урожая. Не зря это растение называется жито. Мол, что пожуешь, то и поживешь. Жито — прожито!

Но бывает, что трудишься так посреди любимого лета под палящими лучами Солнца, изнывая от работы и зноя, и вспоминаешь зиму с ее морозными ночами и утренней ленью, теплую печку и кусок душистого свежеиспеченного хлеба. Вот, такой парадокс…

Хоть и была зима в моей жизни лишь раз, я запомнил ее навсегда. Но можно сказать, что и два, если иметь в виду, те горькие дни, прожитые в горах.

Но и та зима миновала, а лето вприпрыжку бежало к осени. Наше время летело в дневных заботах и ночном отдыхе.

И всё чаще я присматривался к Мирине, а ни прибавила ли она животом, но Мирина ходила такая же стройная и была неутомима.

«До ее полнолуния еще очень далеко». — думал я и не находил повода, чтобы остаться на долго.

Может вывести из строя корабль?! Ну, не, на такое варварство я не способен, даже ради собственного ребенка.

«Нет и нет!» — давил я закравшуюся мысль.

А потом на меня наваливались тягостные раздумья:

— Ну, и что с того, если ребенок мой? Мирина не выйдет за меня. А как смотреть в глаза Горану, если дитя окажется не его?

Страдальческая головоломка разыгрывалась в душе, особенно по ночам. Время оправданного пребывания неумолимо сдвигалось к концу, а я всё не принимал и не принимал никакого решения.

Почему мне надо было оправданно улетать? Да потому что до Мирининой беременности я им все мозги вынес с моим звездолетом и с непременным отбытием.

Ну и как мне оправдать возникшие у меня перемены? Ведь мои друзья искренне мне сочувствовали и так же искренне за меня радовались, что наконец-то мои мечты сбылись, а тут нате вам — передумал.

К тому же, наш поход через лес был затеян во-первых: с целью моего спасения, во-вторых: Вьяра погибла из-за моего стремления в космос. Не, я так не могу.

Я мучился, но откладывал полет, ссылаясь, то на пожирневшую к осени рыбу, то на подоспевшие после дождей грибы.

Вроде бы и ничего страшного, меня не торопили, но вопрос уже задавался, как бы невзначай — о, а ты еще здесь. Но однажды всё разрешилось само собой, кстати, как по обыкновению…