Миры Атти (Глава 15)

За десять дней прожитых на планете Карром не успел приноровиться к ее чересчур яркому освещению. Пока отсиживался в лесу или рассматривал крепость, спрятавшись в тени, было терпимо, но выйдя на простор, ощутил всю агрессивность светила.

Глядя вперед, он щурился, прикладывал руку ко лбу. Без защиты из глаз текли слезы, но держать ладонь у лица постоянно, было не с руки. Яростное свечение понуждало смотреть под ноги при ходьбе. Даже два родных солнца, будучи в зените одновременно, не слепили так…

Он решил не идти по дороге. Мало ли что, часто в пути попадаются излишне докучливые попутчики. Он пошел по бездорожью, от одного ветвистого дерева к другому, благо трава не доходила и до колен. А толстокожие сапоги предположительно защищали от укусов змей и прочих ядовитых тварей, кто бы тут ни водился.

Преодолев половину расстояния, выбрав подходящую группу деревьев, он остановился на отдых, рассчитывая относительно комфортно переждать полуденный свет. Как только солнце пересечет середину небосвода, он продолжит путь. Кстати, вторая часть ломаного маршрута обещала быть легче, так как единственная звезда этого мира окажется за спиной…

***

Словно живая, стена росла по мере приближения к ней. Не сказать, что с каждым шагом, но всё-таки на глазах. Ближе к вечеру она заслонила полмира. А время спустя это уже было нечто подпиравшее небеса. При этом, поверхность стены отражала лучи заходившего светила подобно Луне. С некоторой натяжкой можно было думать, что он хоть и медленно, и всё же прилуняется. В сумерках он достиг ворот…

***

Ворота закрылись почти перед носом Каррома. Створы сошлись так, словно на половину закопанный, лежавший на боку великан с пронзительным скрипом и грохотом камнепада в конце, сомкнул железные веки.

Буквально за несколько минут возле городской стены собрался табор. Опоздавшие всё еще подходили и подъезжали на телегах, и верхом на взмыленных лошадях. Это были, скорее всего, фермеры и возможно курьеры. И бог знает кто еще, судя по одеяниям не особенные богачи. В рассеянном свете люди спешили рассредоточиться на ночлег.

Через мгновения погаснет бесцветный закат, потому что безоблачный и надвинется непроглядный мрак, потому что абсолютный. Запасливые дровами разводили костры, иные, быстренько укладывались, кто под груженой повозкой, кто под открытым небом. Карром притулился около ворот, окованных железными плитами с заклепками в человеческую голову.

«Ну, точно, гиганты. Без современных технологий людям такое не сложить. — размышлял он, наслаждаясь теплом нагревшейся за день глыбы. Не имело смысла, даже приблизительно прикидывать вес камней, слишком были велики отшлифованные прямоугольники. Полуобернувшись, он запрокинул голову, прошелся взглядом по отвесу: — Высота… Сбросишь кирпич и не услышишь, как грохнется».

Золоченые отсветы еще гуляли по кромке укрепления, когда у его подножия черной ветошью сгустилась ночь. И вдруг кто-то щелкнул гигантским выключателем и погасил верхний свет. Если бы не разведенный огонь, здесь была бы жуткая темь…

С темнотой поднялся ветер. Прихвостень мрака налетал на костры, заставляя их кланяться своему господину. Видимо из страха перед которым смолкла вся дикая природа. Ни каких тебе сверчков, ни тем более щебетания птиц и звериного вытья. Только ветер, люди и лошади. Да, еще потрескивало ближайшее к Каррому пламя…

***

Он увидел огненную змею. Извиваясь чудовищным телом, она была еще далековато, когда из шороха ее чешуи, который мог и прислышиться, образовались реальные звуки: топот копыт, бряканье чего-то металлического и крики всадников с факелами в руках…

***

Молодого человека разбудила королева. Потная ладошка непринужденно ощупывала недавно опустошенные яички. Насколько Карром был старрианцем, однако, девятый раз за последние три часа, казался по человечески лишним. Другое дело, если бы ему хотелось любви, но для здоровья, пусть и с привлекательной, но не любимой женщиной достаточно два раза подряд.

Карром понимал ситуацию, хотя он и назывался королевским фаворитом, по сути, находился в плену и всецело зависел от этой ненасытной женщины. Может быть, он и постарался бы ей угодить, чтобы не казнили, как предшественника, тем более, что физиологически ему под силу, но помимо его воли в душе возникало сопротивление.

Бесчувственным мешком висели старрианские яйца в побритой промежности. Дохлым детенышем рептилии с поблекшей головой бездействовал член. Он снова уменьшился, но был всё равно больше когда либо виденных королевой. Да что там величина его пениса, если сразу оба яйца не помещались в женской руке — исключительно по одному. Кстати, они так же обладали свойством деградировать в размерах…

Наверное, всем коронованным особам присуще упрямство не приличное для простых смертных. Видя, что паховые усилия тщетны, королева взялась за грудь и живот любовника. Она гладила молодого человека с неистовством безумно влюбленной. Выражение ее лица пугало Каррома. Это была не любовная мимика, а что-то из ряда садистического обожания мучимой жертвы.

Королевская длань чертила по нему большие овалы от сосков до лобка. Прикосновения были старательными, сообщавшими о вкладываемой нежности, но у Каррома они вызвали боль и умственное раздражение. Стиснув терпение, кожа стенала от них. Хорошо, что она и правда не могла кричать…

— Ваше величество! — словно разбившаяся чашка прозвенел голос фрейлины за шторами балдахина. — Ваша дочь!

— Пусть подождет за дверью. — чуть помедля огрызнулась мать.

Ее величество села на постели. Вроде бы, даже устало тряхнула головой. Огненные волосы лениво рассыпались по плечам.

— Отдыхай. Вечером продолжим. — равнодушно бросила фавориту. Поискала глазами колокольчик. Снова легла. Озлоблено крикнула. — Ну, я жду. Поднимайте живее.

…