Миры Атти (Глава 18)

Вслед за ожидаемой сытостью и сопутствующей удовлетворенностью появилась она. Нет. Вначале, был ее запах. А секундами раньше удар тяжелой двери, стук женской обуви. Немного быстрых шагов…

«Вот бы и у этой гадости был такой же приятный вкус! — выдумывал он, ибо учуял феромоны вошедшей. Не отрываясь от созерцания жидкости, в приподнятой над столом кружке, продолжил так же мысленно. — Как по-разному важны удовольствия. За тебя, дорогая! За то, что ты, как всегда вовремя!»

Перебродившее пойло уверенно перетекло в желудок. Жареное мясо нужно хорошенько запить. После чего можно подумать и о нежной компании…

***

Примерно через квартал декорации изменились. Здания напоминали шествовавших по веревочке людей, которые всё еще числились инвалидами, но уже прошли реабилитацию. Уже распознавалось стремление хозяев к прекрасному, несмотря на явную халтуру зодчих.

Принарядились и актеришки. По улицам сновали франтоватые работники, осознававшие важность поручений. Ходили чистые горожане. Пропали из виду стиравшие возле кособоких окон полунищие полубольные женщины. Затихли крики полураздетой ребятни, бегавшей по вонючим лужам. Заткнулся и диссонировавший с настроением речитатив. Здесь уже запивали и заедали действительность, почти ни в чем себе не отказывая.

С жизнеутверждающим пением вернулось и обоняние, уловившее запахи краски, печей, чего-то технического, вроде раскаленного железа, свежесмазанной оси. Откуда-то несло парфюмерией. Из салона женского платья или из цирюльни. Что, где, ютилось, легко определялось и по разрисованным вывескам. Аляповатым, словно косноязычные ораторы, но с завышенной самооценкой.

Здесь уже не шумели, а деловито переговаривались и со знанием дела покрикивали. Уступали гужевому транспорту, леди и важным господам. Бросались в глаза попытки избавиться от навязчивой желтизны, но уже не посредством грязи. Как позже выяснилось, Карром перешел в, так называемый, средний город. Город разномастных барыг и ветреных натуралок.

***

Кабачишко занимал большую часть первого этажа квадратного дома. На втором, по-видимому, жилье. Странная, конечно, конструкция, типа, куб сложенный из желтых камней. Внутри куба тесноватый холл с лестницей слева и направо входом в заведение.

Из архитектурной замечательности массивная дверь с безыскусной резьбой. Точно такая же в кабак. Не очень-то изгалялись, просто, поставили две одинаковые. Зато, в пустовавших углах бело-розовые кувшины с растениями, и по своему витиеватые перила.

Краска неопределенная, ближе к темно-зеленой. Только лестница и обе двери взблескивая лаком имели натуральный, не удручавший оттенок. Даже карликовые деревья напоминали искусственные. Карром потрогал одно — нет, вроде. А может и да…

Странно или нет, но в парадной архитектор не предусмотрел ни единого оконца. По стенам коптили желтые шары размером с голову. Непонятно, на чем они работали. Но точно не электрические. Ноздри першило нефтянкой.

— Искусственные. Как живому без солнца? — вывел он о растениях и потянул за длинную коричневую ручку.

***

За дверью оказалось не светлее. Хотя в помещении окна были. Снаружи он видел застекленные проемы на этажах. Привыкая к полумраку, он сообразил, что они есть, но занавешены плотной тканью.

Не презентабельно. Кисло. Но — сойдет! Он выбрал это место, исходя из своего внешнего вида и средств которыми, как он надеялся, обладал.

С уровнем заведения он угадал по вывеске. Клиента здесь не прогонят, даже за крестьянские обноски, лишь бы платил. В принципе, для простолюдина он не так уж и плохо одет. Ну, не по последней моде, разумеется.

Белая, хоть и не первой свежести рубаха, с красным пояском и с такого же цвета вышивкой по краям. Черные не затасканные еще штаны, заправленные в блестевшие, будто лакированные сапоги. Отряхнуться только и смахнуть желтую пыль…

Относительно вывески, то Карром давно знал, чем больше производитель вкладывается в рекламу, чем выше она качеством, тем достойнее товар или услуга.

То, что было нарисовано перед входом сюда, трудно назвать вложением — просто кусок не крашенной фанеры с дохлой курицей вверх ногами и воткнутым в нее ножом.

Ну, и ладненько! Авось да Небось! Зато, есть главное. Сквозь примеси не съедобных запахов настойчиво пробивался аппетитный невроз любимой еды. На всё заведение и еще за обеими дверьми благоухало жареным…