Миры Атти (Глава 21)

Следующий день стал еще насыщеннее. С утра искали одежду. Готовые пиджаки и брюки. Пиджак нужного размера, так и не нашли, в виду того, что все обдергузачного фасона и маломерки. От штанов в обтяжку он тоже отказался, поскольку такое зрелище не выдержит ни одна женщина…

Если честно, был один кожаный пиджачок. Среди птичьего разноцветья и пустовесья, единственная одухотворенная для повседневного ношения вещь. Но сумма, которую запрашивали у Марки, на которую она пожелала раскошелиться показалась спутнику завышенной. Да и не нужно ему этого. Он здесь временно и не на долго…

«А если на память...» — смутился он, хотя кто из нас не устраивает апгрейт гардеробчику.

Но, нет.

***

С половины утомительного из-за примерок дня восстанавливались в том же кабачке, что и вчера. Кое кто из должников расплатился сполна и счастливая обладательница, наконец, отвёрнутого долга, благодарная своему герою, щедро его угощала.

И угощалась сама. Кончилось тем, что арестовали обоих. Его, за нападение на чересчур влиятельного господина. Ее, за то, что не отпускала одного в тюрьму.

Тем господином попался им Гарольд министр, навестивший полу светскую, полу тайную знакомую. Видите ли, ему заблагорассудилось — немного пройтись перед сном.

Министра финансов можно понять, он радел за город. Уличное освещение — проект стоивший ему усилий, а казне средств. Казалось, работа выполнена, но одна брешь из потусторонья всё таки нашлась. Вернее, нашлись Моррак и Акрам чудики из переулка, в амплуа ночных чудовищ. Наши Карром и Марка, только наоборот…

Возмущение странника, как раз, из-за отсутствия фонарей у подъезда его дамы и началось. А тут Гарольд. Ну и слово за слово. А Карром пьяный в стельку. А Гарольд любитель фехтования и рюмочки. И они подрались. Тем временем, слуга министра сбегал за стражей…

Был и еще кое кто на этих днях, следивший за юношей от самых трущоб…

***

Волосы принцессы ВиОрики, если смотреть со спины напоминали пушистое облако, воссевшее на плечи девушки. А если спереди, то смуглая кожа могла бы противоречить белизне волос, если бы ни серые распахнутые глаза, обрамленные темными, резко выделенными ресницами. И не сахарные зубки, слишком часто обнажаемые в улыбке. В довершение портрета розовые с черточками губы выглядели, будто недозрелые кораллы на золотом блюде. Но полудетское лицо принцессы отнюдь не походило на тарелку, напротив, оно имело самую подходящую для женского лица форму, да-да, именно сердечком.

Виорика была копией своего красавца отца. А ее брат Нимо, будущий король Нимон второй, был вылитая мать, такой же рыжеволосый и зеленоглазый, причем кожа у матери и сына была белая, как мягкий сыр. И о да, когда королева Итания обнажала подрумяненные кровотоком плечи, то у находившихся поблизости мужчин возникало желание укусить ее за одну из конопатых припухлостей. Такие же аппетитные плечики имела и королевская дочь, только худее юнее и ровнее загаром. Хоть брат и сестра сильно различались внешне, к тому же, мальчик был на пять лет младше, оба они являлись сорвиголовами и беспризорниками, — растущим в заброшенном огороде сорняком королевских кровей.

***

Каждое утро, за стеной, прижавшись к ее не отшлифованной поверхности, буйствовали распродажи. Те, кто сомневался в качестве своих, изрядно попутешествовавших товаров, избавлялись от подпорченных фруктов и овощей, иногда от мяса и молока. Без раздачи хлеба и рыбы, но по дешевке. В этой части города отоваривались бедняки. Окраина. Упрямые в ценах торговцы, ехали дальше, в районы богаче.

Но и здесь кипение жизни обогащалось всем, чем положено. Фермера специально привозили всякое гнилье и тухлятинку. Не пропадать же добру. Торговля шла многолюдно и бойко. Встречались любители поторговаться и пошуметь. Не обходилось и без воришек. Крики — держи вора! — обыденное явление.

***

Из городских ворот, отфильтрованное стражниками, просачивалось море. Не сказать что бы чересчур бурное. Его поток уже иссякал, а утренний ажиотаж оформлялся в размеренную дневную суету. Поругивались возничие за освобождавшиеся места. Распродававшиеся счастливчики отчаливали восвояси.

Море, вползавшее извне, сливалось с водами здешними, усиливая гвалт людей и животных. Между рядами телег и навязчивых продавцов прохаживались толпы покупателей и зевак. Тут же, у всех под ногами, сражались калеки, выклянчивая у прохожих монетки.

***

— Виа, ты чиво? Не с нами?

Ватага среднеклассового подросткомата переходного и едва перешедшего возраста торопилась на «бедняцкий рынок». Не малую роль в их спешке играл азарт и щекотливая реальность, а еще конкуренты, лучшие куски пирога могли достаться им.

— Я сегодня не пойду. — щуплый паренек в надвинутой по нос панаме развернулся и заспешил прочь, как-то не по мальчишески вспыльчиво.

Недоумевающие соратники не стали, ни уговаривать, ни ждать, они и так задержались. Кто не ворует, тот не ест и не веселится, как настоящие хозяева улиц.

Даже ее десятилетний сопляк брат сочувственно покрутил у виска, и взглянул мЕльком, подражая старшим подельникам.

***

Принцесса не присутствовала на задержании Каррома. Иначе поведение бога и в особенности вид удивили бы ее. Но до этого события был еще целый день полный у каждого своим приключением…

Как-то необычно рано шмыгнула из дворца мышка через тайную лазейку. Не разбудила, даже брата, вечного попутчика полудетских игр.

Девушка, будто прозрела. Ей захотелось убежать ото всех, но не хотелось оставаться одной. Она хотела быть с ним. Вчера она проследила за ним до куба. Прождала час…

«А может он там живет и не выйдет сегодня? Тогда я приду завтра». — решила она.

«И после завтра». — решило мысленное эхо…

***

Виорика увидела Каррома в момент его приливной волны, перед тем, как он продолжил свой путь к высотам среднего города. Видела и сапфиры. И белое лицо с темно красными, будто королевская мантия губами.

Резкие черты. Мужской подбородок. Волосы чернее самой черной краски в ее мастерской. Чтобы выразить тоску и одиночество, она смешивала цвета, добавляла черный к черному или черный к фиолетовому.

Она сама удивлялась, что успела, пройдя лишь навстречу, разглядеть и почти черный гнет, и яркий свет в глазах молодого человека. Свет чистый и в тоже время холодный, как у куклы с драгоценными камешками вместо глаз. Но именно этот ледяной взгляд и порабощал. Почему так это загадка…

— И какой же он высокий! — окончательно сверглось девичье сердце к невнимательным и беспутным стопам. — Его торс мужественный и изящный. Он как Аппалин! Бог любви!

Художнице не терпелось запечатлеть богоподобный лик юности и мужской гордости во всей обнаженной телесной красоте.

***.

Вио упрашивала Гарольда, отпустить молодого нарушителя порядка. Провинность значительная, однако умному человеку достаточно и напутственного внушения на первый раз.

— Он твой знакомый?

— Пока нет

— А в чем смысл?

— В красоте!

— У всякого свой вкус… — согласился Гарольд и обещал подумать о помощи принцессеному протеже. Принцесса была дорога, как дочь друга. Выросла на глазах и руках. Он относился к ней, как к родной.

Дернуло нести про дела. А, ну, да спросила, откуда синяк. С подробностями и с затребованным описанием внешности хулигана и государственного преступника пришлось расстаться, как в суде.

Придется проследить, чтобы приглянувшаяся принцессе модель не подпортилась внешне…

***

Два дня она ходила, ждала, готовилась броситься в ноги, появись он по ее желанию. Потом узнала новость, о которой краснея пришлось просить…

Какие же уроды, по сравнению с ним, все эти мужчины и мальчики, которых она, хотя бы однажды видела, отчаивалась девушка. К чести Каррома он никогда бы не признал себя таким уж красавцем…

***

Утро ничего не дало. Но час погодя, принцесса в образе мальчика гулявшая вниз по улице увидела пару, перешедшую дорогу, заскочившую в мужской магазин.

Большой магазин Ревюты — по фамилии владельца. Есть где спрятаться, чтобы понаблюдать. Можно прикинуться покупателем. Не покупательницей, а то не поймут.

Не то что бы Карром был лицемерен и скромен, просто, парень иномирный гость, косивший под местного или типа того. Без документов, а значит и без прав. Без кого либо за спиной, кто не смотря на все это, смог бы спасти. Как Горан, например. Или Гел. У Гела, пожалуй, «покруче» возможностей. Однако, в каком-то смысле, Карром вел себя, как баловень природы и всех ее сил, любивший покрасоваться…

Принцесса понимала его вкус, мысленно подсказывала…

«Какой же он красивый». — наблюдала она за ним, будто не замечая уличную девку, грудастую, как ее бывшая кормилица. Вроде бы миленькая, но не очень-то посягай на чужое, у тебя появилась конкурентка с бандой соумышленников. А тем только предложи кого-нибудь попинать за компанию.

«Этот импозантный выпендрежник мой!»

***

Молоденькая инфанта не знала как лучше, ее косвенное влияние на него в результате обстоятельств. Или лучше было бы без превратностей. Теперь она будет ходить за дядей Гарольдом, как домашний питомец за кормящей рукой, пока тот не выпустит этого…