Помнить, верить, побеждать! (Глава 4)

Свадьба предвещала хороший веселый вечерок, но, увы…
К тому времени наша сноха Катерина, уже успевшая родить двоих детей, и ожидавшая появления третьего, из-за своего стервозного характера, пытаясь выместить непонятную злобу, зная буйный и дурной характер мужа, устроила ему скандальную сценку. Ей, конечно, тоже хотелось от души повеселиться вместе со всеми, но мешали дети. Согласно, ее мнения, с ними должна была сидеть «бабка», то есть наша мама. Но мама устыдила ее, поставив на «место»:
— Своих детей я сама поднимала, мало того, что вы живете вместе с нами, мы с дедом кормим вас на свою пенсию, а вы смеете еще норов свой показывать!
Гости были навеселе, когда изрядно подвыпивший и обозленный средний братец, в самый разгар вечера неожиданно устроил дебош. Он подошел к отцу, и махом сбил его с ног, выбив передние зубы.
Большинство из гостей были людьми военными, но участия в данной сцене ни кто не хотел принимать, все просто молча наблюдали за происходящим. Отец от безысходности забежал в предбанник, слезы обиды текли по его несчастному лицу. Я бросилась на его защиту, преградив собой проход в дверях. Отец тихо стонал: «За что же ты, сынок!?»…
Я и не ожидала, что Амантай, совсем законченная мразь и подонок. Он неожиданно рванулся, как бешеный пес, умудряясь из под моей руки пнуть в лицо стоявшего за мной отца. Ему показались малыми «выступления», поэтому решил показать всем, какой он супер «герой».
Катерина и с места не сдвинулась, чтоб хоть как-то предотвратить гнусные действия мужа.
А старший брат Нуртай, вдруг решил заступиться за престарелого старика, завязалась драка. По двору катался «клубок», яростно дерущейся и изрядно подвыпившей тройки, в том числе и меня. Гости молча смотрели. Огорченная сестра, со слезами убежала в дом, осознавая, что ее свадьбу с умыслом расстроили брат со снохой. На том веселье и закончилось. Я, оказавшись меж двумя братьями, и пытавшаяся их разнять, вела себя не наилучшим образом, маты и ужасная брань летели с моих уст во все стороны, новая кофточка разорвана, босоножки имели жалкий вид. Всех нас кое-как разнял подбежавший, новоиспеченный зять Василий.
А на следующий день мне было очень стыдно вспоминать произошедшее накануне. Но оглядываясь назад, я думала и немного успокаивала себя тем, что я, не будучи мужчиной, хоть как-то, но пыталась остановить сумасбродство, и не им, здоровым мужикам, стоявшим в бездействии, осуждать меня!
Удивляюсь, как после того случая, семейка братца продолжала оставаться жить под крышей стариков, оставаясь на их же иждивении, ни сколько не чувствуя угрызения совести?! Впрочем, совести-то у них никогда и не было, недостаток воспитания и разума, невежество, вот то единственное, чем они и подходили друг к другу.
А родители продолжали им помогать, так как любили и жалели внуков, но обида так и осталась.
У меня появилось отвращение и ненависть к брату и его семье.
…Утром следующего дня, вновь пришедшие гости, решили продолжить не состоявшуюся вечером свадьбу, но все было как-то грустно и невесело.
Вот тогда-то старший брат, уже не живший со своей очередной женой, предложил молодым перебраться жить в его квартиру, заявив, что «Катька с Амантаем вам не дадут житья…».
Барак находился неподалеку от нашего дома, так, что мы с сестрой вручную стали переносить ее вещи, пока Василий находился на службе. Мама успокоилась, радуясь, что у молодых все идет ладно и дружно. Так, на этой ноте мы расстались, и я вновь уехала в Приморье.
Вернувшись обратно на судно, застала свое рабочее место уже занятым, возвратившейся из отпуска Светланой, наши отношения были немного натянутыми, терпеть ее иногда невыносимый характер было не в моих силах, мы чувствовали, что скоро расстанемся навсегда, и от этого в жизни я, ничуть не потеряю и не огорчусь…
Меня временно поставили вахтенным матросом у трапа. Днями я с удовольствием отсыпалась после ночного дежурства.
Одним из вечерков, гуляя вблизи порта, я случайно зашла в магазинчик, где неожиданно встретилась с Шуриком, знакомым с т/х В.Мордвинов. Как-то екнуло в груди, да и он, было видно, растерялся в присутствии своих товарищей. Мы мельком перекинулись парой фраз, и я, почти мгновенно исчезла, о чем после немного жалела, вспоминая огонь его глаз. Но, все проходит…
В один из будней я отдыхала в каюте после очередной ночной смены. В тот день на судне была запланирована учебная пожарная тревога. Во время рейса у нас не раз проводились подобные занятия, мы надевали спасательные жилеты, спускались в шлюпках на воду, все казалось просто игрой.
В этот раз услышав рев пожарной сирены и не предав этому особого значения я продолжала спать, не осознавая, что учения по стечению обстоятельств на самом деле обратились в настоящую катастрофу. На судне полыхал пожар, горела нижняя палуба. Трагедия началась именно с каюты Серова Олега, где на тот момент находилась его подруга.
На теплоходе вмиг воцарилась необъяснимая тишина. Что-то внутри подсказывало проснуться, предвещая беду. Неведомая, пугающая сила заставила меня подняться и открыть дверь. К моему ужасу судно уже покинули, как оказалось все, кроме меня одной. Огромные клубы едкого черного дыма ворвались в каюту, в коридоре стояла непроглядная мгла, электричество было отключено. В мгновение, захлопнув дверь и осознав ситуацию, я кинулась к иллюминатору, откуда повалил белый густой дым. Подумав, что в воду прыгать бессмысленно, несколько встревожилась, так как, не научившись плавать, и с учетом того, что был уже глубокий ноябрь, рядом стоящие катера-спасатели в такой суматохе меня просто бы не заметили. За какие-то доли секунд стала обдумывать — что же делать? Становилось страшно, очень хотелось жить. Благо, что к тому времени, на судне я была человеком уже не новым, хорошо ориентировалась в обстановке. Схватив большой кусок марли, смочила его водой, обмотав лицо и голову. Накинула пальто, чтоб хоть как-то защититься на случай поднимающегося пламени огня на верхнюю палубу, закрыла глаза от едкого дыма и на ощупь не дыша, пошла к выходу, сквозь огромные черные клубы. Осмыслив все, было решено бороться, оставшись в каюте, я рисковала глупо погибнуть, единственный шаг — только вперед.
Расстояние от каюты до ближайшего выхода было коротким, но бессмысленным — данная дверь была технически не исправна. Техника безопасности на судне явно желала лучшего, в чем минус капитану А. Топоркову, который изрядно любил приложиться к спиртному, не всегда уделяя должного внимания к своим прямым обязанностям, хотя человеком был далеко не глупым.
Со слезами на глазах, испачканная в копоти, затаив последнее дыхание, я из последних сил с надеждой и упорством пробиралась к очередному выходу. Было досадно, больно и обидно оказавшись на наружной палубе осознавать, что ты ни кому не нужна, про тебя все забыли. Весь состав метался в панике на берегу, кто одетый, кто полураздетый. День совпал с дежурством второго помощника капитана Пшенникова Олега. Ему, как ни кому другому тогда, как ответственному по судну, конечно, досталось больше всего. Он метался по палубе с отчаянием в глазах. Я спускалась по трапу на берег, слезы текли ручьем по щекам, была и боль и обида и радость в том сумасбродном состоянии.
Потушив пламя огня на нижней палубе, не дав огню уничтожить всю надстройку, все постепенно начали приходить в себя. Было очень много работы, копоть большим слоем осела на переборках и потолках, в коридорах и столовой команды. Всей гурьбой приходилось устранять последствия пожара. Ну а судно ожидал огромный ремонт и долгая стоянка в порту. Мы продолжали жить и работать. Весть о нашем бедствии мигом разнеслась по всему пароходству и судам. А я неожиданно получила вызов в отдел кадров, к своему инспектору, для дальнейшего направления на очередной теплоход…
16 ноября 1982год. Я стояла на палубе рейдового катерка, чувствуя себя неуверенно в ожидании, когда только что прибывший из рейса экипаж т.х. Л. Михеенко сойдет с трапа, чтоб подняться самой на судно. Но как скажет мне в будущем Сергей: «Ты была привлекательной в своей белой паутинке, необычной и интересной». Я, конечно же, на тот момент, не замечая его, буду лишь знать, что эти молодые парни, все работники моего будущего экипажа. А Сергей в свою очередь обратит тогда на меня внимание, отметив бестактность ребят, не пропустивших меня вперед на судно.
Немного устроившись в своей каюте, я стала знакомиться с оставшимся на сухогрузе составом, приняв оборудование и инвентарь на камбузе, приступила к работе. Поселили меня на средней палубе. На тот момент я была вполне довольна. Написала письмо матери, о случившейся неприятности на т/х Пионерская Правда, и вновь рвалась в море, романтика брала верх над страхом и разумом. Мама, в свою очередь, получив письмо, сильно переживала, звала вернуться домой, хотя знала, что переубедить меня очень не просто. Но, имея дар предвидеть, она просто знала, что со мной ни чего не случится.
В тот день, я вышла из камбуза в столовую команды, там находились страховые агенты, предлагая свои услуги. Тогда я впервые и обратила вскользь внимание на паренька невысокого роста, коренастого, и на первый взгляд, приятного в общении, то был Сергей. В течение рейса он был для меня хорошим товарищем, но с самого начала знакомства мной не воспринимался, как серьезный мужчина.
Было очень забавно услышать его ответ на вопрос страхового агента: «А почему ты не женат, ведь тебе уже 23 года, почему нет детей?». На что Сергей ответил: «Я же маленький, меня ни кто не любит», сказано было с иронией и шуткой.
Ну, а я в тот момент обратила внимание на сидящего за столом паренька — Виталия Толчина, в тот миг, подумав: «этот будет моим». Он был красив и обаятелен, физически сложен.
И вот очередной выход в море, впереди Вьетнам и Северная Корея.
В пути мы легко сдружились с Сергеем, вечерами вместе проводили время на палубе, общались, шутили, веселились, постепенно привыкая, друг к другу. Он для меня был, все равно, что подружка, только в брюках, мы подолгу и много могли говорить с ним на любую тему. В тот момент у меня и в мыслях не было, что Сергей смотрит на меня, прежде всего, как на девушку.
А я, все с большим интересом посматривала в сторону Виталика, и ждала подходящего случая, решив сделать шаг навстречу первой. И этот миг настал.
Мы стояли во Вьетнаме, в порту Дананг. Вновь сбывалась моя детская мечта. Ступив на землю, на тот момент измотанного, обедневшего и отсталого народа, я была счастлива от общения с ними, мне интересно было все. Мы часто ходили с экипажем на пляж. Я вела себя, как беззаботный шаловливый ребенок, отставала от всех, любопытничала. Сергей, как истинный товарищ, не оставлял меня одну. Иногда мы с ним сбегали в ночное время, вопреки запрету, посмотреть на быт местного населения. Любопытство и интерес брали верх над сознанием. А с пограничником Ли Ван, постоянно дежурившим на нашем судне, были в очень хороших дружеских отношениях. Он всегда закрывал глаза на наши с Сергеем похождения, верил и любил нас, и вообще, мне казалось, что вьетнамцы с уважением относились к советским людям.
В один из вечеров всех желающих пригласили в Интерклуб. Я пошла с удовольствием, Сергей остался на вахте. В Дананге, в отличие от поселка, куда наше судно пойдет чуть позже, люди жили более интересной и активной жизнью, помнятся кое-какие постройки и здания, магазины, в которых можно было купить амфоры и вазы, а также украшения. В Интерклубе нас усадили за один общий длинный стол, на котором из закуски были, как мне помнится, лишь лук, нарезанный кольцами, помидоры и сладкий перец, без соли и специй, и много различного спиртного. Но поскольку наш экипаж был сытым, мы просто пришли развлечься и отдохнуть морально от повседневных забот. Зал был большим, где стояло много столов, за которыми отдыхали моряки с других судов, городов и различных стран Мира.
Раздалась интересная и громкая музыка, под которую вошли в зал человек двадцать, местных очень красивых и изящных девиц. Их как-то быстро востребовали мужчины, но не с нашего судна, кто танцевал, а кто ушел в уединение… Как мне объяснили наши ребята, что это здесь в порядке вещей, страна бедствует, законы не нарушаются, а государство при этом еще что-то имеет. Я смотрела, удивлялась, но в душе не было ни капли укора и осуждения. Наши парни сидели скромненько, их денег хватило бы разве что на обычный танец с местной красоткой. Зато веселью наших подвыпивших ребят, ну ни как не занимать. Девчонки с нашего теплохода вели себя скромно и прилично. Я же в свою очередь, что называется, оторвалась по полной программе. Как потом рассказывали Сергею ребята: «Ой, там Гульжан, так зажигала!» Выпив и изрядно захмелев, я пошла в пляс, извиваясь, удивляя и забавляя наших парней.
Не заметно для себя, мы с Виталиком, бросив всех, ушли на прогулку-экскурсию, по огромному зданию Интерклуба, в котором было много мелких магазинчиков и каких-то контор. Нам было в интерес наблюдать, как ужинают, ловко орудуя палочками, местные симпатичные девчата, которые в свою очередь очень стеснялись нашего присутствия, улыбались, избегая с нами встреч и общения.
Уже была глубокая ночь, когда мы, в конец, уставшие и подвыпившие должны были возвращаться на судно. За исключением девчат, все парни были пьяны в «ураган». Свое поведение я помню едва смутно. Ребята, почти из рук в руки перенесли меня с катера на трап нашего судна, при большом волнении и качке, был риск свалиться в воду. Я уже ни чего не чувствовала и не осознавала, и лишь сильные руки подхватывали, удерживали и оберегали меня в тот вечер, тогда еще совсем бестолковую, но очень счастливую.
Что было потом, головная боль, тошнота. Втихушку, пробравшись в подсобку, я долго склонялась над раковиной, ругая себя «на чем свет стоит». Ну а после в моей каюте, мы еще какое-то время весело общались с Виталей и его напарником, пареньком тоже весьма симпатичным, и совсем не желающим покинуть наше общество. Сидя с Виталькой слегка в обнимку, беззаботно беседовали о глупостях, не заметив, как вдруг открылась дверь. Почти ворвавшийся Сергей, радостный и веселый, с восторженным криком: «Гульджан», вдруг помрачнел и резко развернувшись, кинулся прочь от каюты. Я не понимала его поведения и крикнула вслед: «Сергей, Сергей!». До меня просто не доходило тогда, что он может испытывать ко мне обыкновенные человеческие чувства, что это ревность и боль обиженного паренька. Но я этого не осознавала и не хотела понимать, просто знала, что наступит завтра, и мы будем вновь обычными друзьями. О чем, собственно и сам Сергей, также подумал. Он принял увиденное за должное, решив не мешать, просто оставаясь приятелем.
Ну а мне было радостно и весело в душе, от общения и близости с Виталием. Мы стали с ним чаще встречаться, не скрывая своих отношений. Все даже как-то стали привыкать к этому, воспринимая за должное. Но в наших беседах и общении не было искреннего увлечения. Да, он был симпатичен мне, но познавая его, я как-то больше отдалялась от него, далее поцелуев у нас ничего не получилось. Позже, когда мы уже будем близки с Сергеем, я так и не отвечу на его вопрос: «почему между нами с Виталиком ничего не было?». А я на тот момент, просто не хотела унизить Виталика в глазах ребят. Так мы и расстались с ним, стихийно и незаметно. Но в душе был осадок. Виталик ни чего дурного не говорил обо мне при разговоре с Сергеем, я в свою очередь не говорила лишнего в его адрес. А Серегу в ту пору брала ревность, недоверие и непонятный интерес.
Сейчас, оглядываясь назад, я вспоминаю с легкостью те деньки и понимаю, что непредвиденные обстоятельства и моменты могут случаться с любым и каждым, это вполне нормально, это жизнь. Просто на тот момент мы с Виталей, может быть, были несколько безграмотны. Искусству любви порой учишься всю жизнь. И по собственной глупости два интересующих друг друга человека, в миг просто отдалились, неосознанно, необдуманно. Ну а Сергей в свою очередь, как мне покажется тогда, станет первооткрывателем моих интересов, моей жизни, моих познаний. Мне стало с ним занятно. И мы уже не расставались практически никогда, каждое свободное время проводили вместе, гуляли по Магадану и Владивостоку, ходили в кафе, с удовольствием поедая мороженое и радуясь жизни. Виталик ушел в сторону, замкнулся в себе и больше нам никогда не мешал. Но это все после.
…Помнится необычный случай, как-то подошел ко мне старпом и попросил приготовить обед на 20 человек, чтоб покормить местных рабочих вьетнамцев. Я немного озадачилась, а он пояснил, что трудяги запросто сделают работу за день, что нашим ребятам под силу выполнить, возможно, за месяц. Предстояло за время нашей стоянки в порту очистить судно от налипших ракушек и ржавчины. Вьетнамские парни были невероятно ловкими, трудолюбивыми и жилистыми ребятами. Подвязавшись наспех веревками, они действительно как-то очень быстро и ловко выполнили свою работу. Приготовив им ведро перловки с хлебом, было жаль, вот так просто отдать пустую, ни чем не заправленную еду, и я подлила туда масла, добавив мясные консервы. Потом с любопытством наблюдала, как те усевшись в рядок на корточках рядом с судном, очень бережно и поровну поделив крупицы каши, кто в платочек, а кто в бумажку, ели с таким аппетитом! После увиденного проявился всплеск эмоций и уважения. В таких ситуациях, действительно станешь ценить все, радоваться жизни и всему вокруг, чистому мирному небу.
Мира тебе и процветания, измученная земля Вьетнама, счастья тебе, не поверженный стойкий народ!

С Ли Ван было необычайно интересно и забавно общаться. Я всегда очень любила ириски, постоянно имея их при себе в кармане. Вместе с Сергеем мы общались с Ли на языке жестов, а в глазах позитивного вьетнамца светилось искреннее уважение. Он не мог правильно и вежливо изъясниться, впрочем, как и мы сами, а увидев меня, очень забавно и радостно произносил: «Гюльдзан, илиску дай», я, весело смеясь, всегда угощала его.
Близился Новый год. Местное население, кто как мог, готовились по своему к празднику. Многие жили в хижинах из тростника, спали на циновках, и кроме кое-какой посуды и одежды, не имели ни чего. В одном из жилищ меня угостили самодельной конфетой. Других у них не было, после мне стала понятна причина симпатии Ли Вана к «илискам». Засунув в рот псевдо конфету, я не знала, куда бы поскорее сплюнуть и избавиться от нее. То была леденцовая жгуче-горькая смесь. Это говорило, конечно, о недостатке, но сам народ был очень дружелюбным, и мы с Сергеем все чаще приходили в деревню, сникая уважением к местному населению. Он лазил на пальмы в попытке сорвать для меня лист, что не так-то просто было сделать без ножа, тем самым, легко выдавая свои ночные похождения, чреватые последствиями.
Однажды, играя с местными в бадминтон, Сергей пошутил с ними по поводу моего происхождения, намекнув обо мне, сидевшей рядом, мол, я вьетнамка, мы женаты, и у нас есть бой — сын, маленький. Меня очень забавляли такие шутки, хотя на тот момент, Сереем было предсказано будущее.
— Мысль материальна!
На тот момент Сергей знал о моем увлечении к курению, даже пытаясь пристыдить, но указывать мне не мог и не смел. Наша связь была не достаточно крепка, он боялся не ловким поведением сломать еще непонятные, но доверительные отношения. Приближался тропический Новогодний праздник. Мы все ближе становились друг к другу, и было не понятным, ни мне, ни ему — то ли любовь нас связывала тогда, или просто взаимная привязанность и общие интересы. Каждый вечер, сломя голову, мы мчались, друг к другу на встречу.
Экипаж не удивлялся таким веселым и не озабоченным отношениям, позитивно воспринимая наши действия, нормально реагируя на пару, запросто сидевшую в обнимку, за просмотром ежедневного кино в столовой экипажа. Стармех, человек в возрасте, которого все с уважением называли дедом, как-то обратил в нашу сторону фразу: «все у вас будет хорошо, и вы поженитесь».
Но, кое-кто из состава, от недостатка женского внимания в длительных рейсах, ревностно кидал реплики в адрес Сергея, на что тот давал решительный отпор. Ему дважды пришлось по-мужски решать вопрос, сначала с одним из ребят, а после, яростно сцепиться в настоящей схватке со своим непосредственным начальником. Электромеханик невежливо бросил упрек Сергею, по поводу его общения с «чернью». Тогда мой друг доказал свое «Я», и в свою очередь мною обуревала гордость за его решительные мужские действия. Но он был чуточку ревнив, мог случайно и не навязчиво разбудить во мне ревность своим поведением, от чего я злилась и страдала. Мы ссорились и вновь мирились.
После Вьетнама наш путь лежал на Филиппины. За время пребывания там нашего судна, я удивлялась жизни местного населения и всему окружающему. На борту нашего теплохода постоянно находились с десяток военных, так как рядом находилась военная база. Наверное, со стороны нас веяла «советская угроза». Но для меня лично, ничто не было чуждым, пограничники казались такими же обычными людьми, мы пытались объясняться и общаться. Покидая берега Филиппин, в моих мыслях осела некая неудовлетворенность. Эта страна, где нам не разрешалось ничто и никак, так и осталась для меня не изведанной загадкой. Но помнится, меня очень удивляли местные ребята-подростки, подплывавшие близко к нашему теплоходу на джонках. Своим пакостными действиями сексуального характера, изображая непристойные движения, они все же вызывали смех и улыбку.
На обратном пути вновь предстояла очередная встреча с Вьетнамом, после Северная Корея, где Сергей решил пойти в Интерклуб, мне почему-то не захотелось больше туда идти, не было настроения.
Вечером, сидя в своей каюте, я услышала веселый и взбудораженный голос вернувшегося Сергея. Он сразу зашел ко мне, довольный и отдохнувший, неся с собой купленный на берег, первый для меня подарок, красивую неваляшку. Его внимание было приятным.
После Кореи нас направили на Японию.
Встреча с Токио, Осака и Нагоя оставили в моей памяти навсегда незабываемый восторг от столь развитой жизни. Мы гуляли в портах, Сергей, имея навыки фотографа-любителя много фотографировался. Но меня захватывал в кадр не часто, от чего было немного досадно. Но меж тем, как все старались поскорее обежать магазины, где был в изобилии любой товар, я пыталась как можно больше все увидеть, интересным было все. Но от загазованности, к вечеру появилась сильная головная боль. Тут уж призадумаешься — как же люди-то там живут? Ведь это так тяжело.
Приближалось 8 марта. Большую часть валюты я тратила на различные сувениры. Приобрела большой альбом для фотографий, что у нас в Союзе был в большом дефиците, и, который до сих пор, единственной памятью о Японии, хранится у сына. Очень нравилось мороженое, не шедшее ни в какое сравнение с тем, что мне приходилось отведать по жизни.
Нам на каждого члена экипажа во время рейса ежедневно выдавалось тропическое довольствие – белое вино. Иногда я брала его, так на «всякий случай», порой меняла на сок, который шел в охотку из-за жары и постоянной жажды. В каждом из переходов, всем выдавали по ящику яблок или апельсин, а так же бананы, мороженое, арбузы и манго, по тем временам не слыханная роскошь. Моему наслаждению не было предела.
На праздник всех женщин на судне заменили в работе ребята, предоставив день на отдых, как бы в подарок. Вместо меня работал судовой доктор, которого мы ласково величали «Василич». Нас торжественно поздравили, подарив живые цветы и грамоты, а Сергей не подарил мне ничего. Мы начинали понемногу ссориться.
А впереди Магадан, от которого я была не в восторге, город мне совсем не понравился, грязный, с постоянно жуткими и пронизывающими ветрами.
Мы вместе с ребятами иногда ездили в кино. Как-то на пути нам повстречался спекулянт, он торговал тюльпанами, которые держал в дипломате. Сергей замешкался, несколько раз останавливаясь, не решаясь купить, так как цена неизмеримо кусалась — 8 рублей за три цветка, в то время как во Владивостоке цена держалась от трех рублей за отличный букет. Было не очень приятно наблюдать сцену его действий. Лучше бы он тогда просто прошел мимо. Потянув за руку, я отговаривала его от покупки, но наконец, решившись, он все же купил цветы. Мне было как бы и приятно, но в душе остался какой-то необъяснимый негативный осадок. Про что шел тот фильм, куда все пошли, уж не помню. Мы с Сергеем сидели на заднем ряду, казалось, кроме нас двоих ничего не существовало. Не обращая внимания на сидевших рядом зрителей, сжимая от нежности и ласки руки, мы не сводили глаз друг с друга. Тогда Сергей как-то неожиданно для себя отметил вслух, что я самая лучшая, что он меня обожает. Возможно, то была необъяснимая любовь.
Там же, в Магадане нам предоставили возможность отдохнуть в «Солнечной долине». Мы, как и всегда, сидели рядом в автобусе, а на одной из остановок Сергей вышел. Вернувшись, протянул мне маленькую шоколадку за 20 копеек. Было приятно, но в тот же миг он вынул из кармана еще несколько штук и угостил остальных девчат. Стало немного обидно и неприятно, его умысел был ясен — чуточку ущемить мое достоинство. Мы вновь поссорились.
В этот же период я значительно подорвала свое здоровье, подолгу ожидая на остановках автобус. Сергей, как мог, обнимал и согревал меня, стоя рядом, а я чуть не плакала, промерзшая от холода, проклиная чуждый мне Магадан.
После мы какое-то время стояли в Находке. То ссорились, то мирились с Сергеем по любому пустяку. Он иногда укорял меня Виталиком. Я обижалась на его, иногда невыносимые, мелкие и характерные выходки, которые, к удивлению, самой природой передались моему шаловливому и такому же пакостному, в хорошем смысле слова, сынишке.
Находку я любила, часто гуляя по городу с Сергеем, а он иногда очень заботливо и внимательно относился ко мне, понимая, что мы не можем быть друг без друга.
Как-то вечером, освободившись от своих дел, я пошла вопреки всем запретам в машинное отделение, навестить сердечного друга. Просто разбирало любопытство, как это, находиться на судне, и не побывать у мотористов! Сергей был несказанно рад моему неожиданному визиту. Наверно, то было судьбой писано. Мы улыбались друг другу, я слушала на половину, он показывал технику, рассказывая о работе и своих полномочиях, и вдруг, подойдя близко, спросил: «Пойдешь за меня замуж?». Не будучи готовой к такому повороту событий, весело рассмеявшись и ничего не ответив, я убежала, а вечером написав письмо сестре, засунула в конверт наши фотографии с Сергеем. В сообщении был сделан акцент на наши взаимоотношения, с пояснением, что это Сергей, ему 23 года, и по приходу во Владивосток мы подаем заявление. Вот так, сама не ожидая, я вдруг неожиданно дала согласие, не осознавая серьезности своего шага.
По окончании дежурства Сергея, мы вновь встретились в его каюте, болтая о мелочах. Между делом, как бы невзначай, мне пришла мысль сообщить о своих откровениях с сестрой, и не более. Но он, никогда не интересовавшийся и не лезший в личное, стал настойчиво просить письмо. Почти наотрез отказываясь на просьбу, я все же не устояла, не однозначно реагируя на четкие утверждения друга: «ведь теперь у нас нет секретов!». Мой ответ для него, теперь был ясен и понятен. Я не могла произнести вслух то, что он хотел услышать, но изложила все верно и правильно на листе бумаги, то был верный ход. Теперь все наши дальнейшие планы по поводу будущего плавания вмиг рухнули. Перед нами стояла задача, взять отпуск, списаться с судна, подать заявление и сыграть сразу три свадьбы, официально во Владивостоке, после в Якутии, у его родителей, ну а потом в моем Серебрянске. На этом и решили.
Скоро на судно пришла замена из кадров. На море было заметное волнение, а на завтра мы должны были покинуть теплоход, своим ходом добираясь до Владивостока, к родственникам Сергея и в пароходство, для оформления длительных отпусков, у меня на четыре месяца, у него на положенные восемь. К тому времени Сергей уже успел подписать свое заявление у стармеха и мог смело уезжать. Приходилось ждать меня, без подписи моего заявления капитаном, отсутствующим на судне, я не могла ехать в отдел кадров.
…Как-то, еще находясь во время очередной стоянки во Владивостоке, Сергей хотел вместе со мной придти в гости к его родственникам, как бы представляя меня им. Тогда я еще не воспринимала его всерьез, не придав значения его приглашению.
В определенное время он, нарядно одевшись, искал меня по судну, и нашел на камбузе, беззаботно увлекшуюся какой-то выпечкой. Приятель удивленно возмутился тем, что я еще не собрана. Тогда он считал меня своей девушкой, ну а я со своей стороны не осознавала его своим парнем, поэтому необычный тон друга, казался для меня удивительным, заставляя призадуматься в очередной раз, что ты кому-то всерьез нужна. Отказавшись идти, ссылаясь на всякие глупости, я осталась на судне, а Сергей ушел с испорченным настроением. Он мне потом объяснял, что очень хотел хвастануть перед своими родственниками, самоутвердиться…
В последний наш вечер на т/х Л. Михеенко мой друг вместе с ребятами устроил небольшую отходную, вина было много, скопилось тропическое довольствие, большей частью и мое. Сергей, практически человек не пьющий и не курящий, несколько отдающий внимание спорту, в этот вечер решил как-то расслабиться. В пьяном состоянии я его видела за шесть месяцев всего два раза. Он был смешной, но не буйный, просто провалился в сон. Ребятам ничего не оставалось делать, как втихушку от начальства завести его ко мне, заменив на вахте. Серега спал, я думала о предстоящей перемене в жизни, верила в него, и наверно любила.

— Ты еще не знаешь, Сергей, что когда-то, будешь читать эти строки, вспоминать, и возможно, сожалеть о совершенных ошибках, но это все еще впереди…

Ну, а у меня на пути жизнь, еще полная азарта, испытаний, тревог и проблем…
Наутро следующего дня Сергей очень нервничал, ему надоело ждать меня, не терпелось поскорее покинуть теплоход, что-то гнало его, будто какая-то усталость.
Я долго не могла дождаться возвращения капитана на судно. А мой сердечный друг, буквально лишь чуток не дождавшись его прихода, взяв свои вещи, ушел. Встретившись по дороге с капитаном, на заданный вопрос: «почему без Гульжан?», ничего не ответил, и за мной обратно не вернулся.
Уже заметно штормило, на душе было не спокойно. Объявили штормовое предупреждение, судно отошло на рейд, а мне пришлось еще на ночь остаться на корабле. Но стихию не предугадаешь, на несколько дней стало невозможным попасть на берег. Курировавшие на рейде катера не могли близко подойти к судам, оставалось только пережидать.
Сергей каждое утро бегал в пароходство, узнавать о причине задержки наших ребят и меня, так и не приехавших вовремя во Владивосток.
Наконец стихия поутихла, я перегруженная чемоданом и вещами сошла на берег, не взяв с собой подарок Сергея — неваляшку, так как не хватило рук, а игрушка бы попросту сломалась в пути. Оставив ее своей соседке и напарнице Галине, чувствовала, словно оставляю там частицу нашей любви. Сергей впоследствии, конечно же, обиженно огорчится.
Поезд отходил с вокзала Находки поздним вечером. Я к тому времени уже бросившая практически курить, находясь в стрессовом состоянии, чувствуя себя покинутой, купив по дороге пачку сигарет, закурила, решив, что с Сергеем все кончено. Думала, что по приезду в Пароходство оформлю отпуск, и сразу же поеду отдыхать домой.
Наутро следующего дня поезд прибыл во Владивосток. Сдав вещи в камеру хранения, я налегке подалась в отдел кадров. Там было много знакомых ребят, все спрашивали о причине нашей задержки на судне. Сидя на стуле, среди огромной толпы моряков, мне предстояло ждать своей очереди. Сходив в туалет, от тоски скурила еще одну сигарету. Вернувшись и только присев, чуть не охнула от неожиданности, когда рядом подсев и обняв меня, появился очень веселый, скучающий и переживающий за меня, мой Сергей. Я не на шутку заволновалась по поводу находящейся в сумке злосчастной пачки сигарет. Быстро соскочив, якобы по нужде, поскорее избавилась там от своего «компромата», который очень кстати пригодился к зашедшим туда девицам.
После оформления необходимых документов, мы с Сергеем, сев на такси, поехали на вокзал за моими вещами, после чего сразу же отправились, по вдруг возникшему моему желанию, в специализированный магазин для работников морфлота, куда вход был разрешен строго по удостоверениям. Я сказала, что пока есть чеки, надо купить ковер, так как они в то время были в большом дефиците. Новую жизнь надо было с чего-то начинать. Выбрав самый большой и красивый бельгийский ковер, попросив продавца его упаковать, стала отсчитывать чеки. Сергей, немного подумав, выдал следующую фразу:
— Ладно, давай напополам. И, как бы с иронией прокомментировал: «Если будем расходиться, поделим его напополам».
Он добавил мне ровно половину суммы стоимости товара, а у меня вновь появился неприятный осадок, по поводу его не очень красивой мысли. Из магазина мы направились к такси. На пути, встретившиеся нам прохожие, улыбаясь, сказали, что мы будем счастливы.
На пороге квартиры тетки Сергея, нас встретила его доброжелательная и очень обходительная, замечательной души, бабуля. Она называла меня Жанной или Жанночкой.
В моем чемодане было полно всяких гостинцев, о чем я позаботилась заранее, зная, что у тети Вали есть два сына двойняшки, Ромка и Аркашка, лет десяти.
У меня сильно разболелась голова, приняв душ, я прилегла. Сергей ходил довольный, гордый и веселый.
К вечеру в квартире появилась, вернувшаяся с работы тетушка Валентина, ей было от силы, чуть за тридцать лет. То была стройная, изящная, высокомерная, со знанием вкуса, особа, которой я не понравилась с первого мгновения, по причине происхождения. Поздоровавшись, а находились мы с ней в зале наедине, она спросила сразу:
— А зачем тебе замуж, что ты ждешь от замужества?!
Ошарашенная неожиданным вопросом, я не могла дать хоть какой-то вразумительный ответ, а та, не дав мне попросту ответить, сходу намекнула, что мы с ее племянником совсем не пара, и хорошего из нашей затеи ничего не выйдет.
Настроение мое было на ноле.
В квартире Валентины мы прогостили две недели. За это время я получила сообщение от Натальи — цыганочки, что дела у нее идут плохо. Их судно стояло неподалеку от Владивостока. Было решено съездить и навестить подругу. Сергей проводил меня до парома, мы расстались на двое суток.
Найти местонахождение теплохода Натальи было не сложно. Она встретила меня весьма радушно, хотя чувствовала себя не лучшим образом, сказывались последствия аборта. За вечерним разговором Наташа очень удивила меня. Оказалось, что у них на борту временно работает Олег Серов, тот, что сильно пострадал от последствий пожара на т/х «Пионерская правда», так как вины с него ни кто не снимал. Из разговора с ним я поняла, что ему еще предстоит выплачивать частично возмещение ущерба, хотя и сам-то он практически остался без ничего. Мы доброжелательно пообщались, и простились, теперь уже навсегда. Вечерком с Наташей прогулялись по местным окрестностям. А на утро, пожелав друг другу удачи, расстались, стихийно и бесследно. Более мы не встречались с ней никогда, лишь изредка поддерживали какое-то время переписку.
Вернувшись раньше времени в квартиру Валентины, я не застала там своего друга, на душе было тревожно.
Он как-то ранее рассказывал о своих бывалых похождениях и встречах. В голову лезли смутные подозрения. Ни кто из домашних не сообщил мне о его нахождении. Через некоторое время Сергей вернулся. На мои вопросы давал уклончивые ответы, из которых было понятно, что уезжая из города, он действительно встречался со своей бывшей подругой.
Однажды за разговором я спросила его, об их родословной:
— В вашем роду были татары или якуты, фамилия у бабушки необычная?
— Да русский я, русский, смутился Сергей, явно что-то не договаривая.
По утрам мы, хорошо выспавшись, завтракали и шли гулять по городу и набережной, иногда ходили в кино, заходили перекусить в кафе. Как-то даже, вдоволь нагулявшись, решили перекусить прямо на площади, в центре города. Очень хотелось копченой рыбы и мороженого. Купив по моей инициативе обычной селедки, с большим удовольствием и аппетитом уплетали ее на глазах у прохожих, усевшись на лавочку. Нам обоим и в голову не приходила мысль, что это первые признаки моей беременности. Сергей почему-то стал часто фотографировать меня, как будто чувствуя расставание.