Открытие (Глава 50)

ОТКРЫТИЕ

Моя душа, как тёмный берег,
Я к ней плыву, не зная путь.
Зачем живу, во что я верю,
Пойму ли я когда-нибудь?

А впрочем я давно всё знаю
И хоть грешу на этот счет,
Смотрю вокруг и понимаю:
Река течет… Река течет…

Течет река, своим изгибом
Порой меняя в жизни смысл.
Течет река и груз ошибок
Сильней с годами тянет вниз.

Течет река, с душой сливаясь.
Размыло время берега.
Но где-то там, во тьме сияя,
Всегда есть шанс простить врага.

***

— На органы его! — разорвалась шумовая граната многоголосого рыка.

Глаза человека, хоть и были открыты, но слух обратился внутрь, прислушиваясь к размышлениям, поэтому не сразу дошло, чего хотят эти…

Информация поступавшая через глаза еще не переварилась полностью…

— Давайте его на органы! — шерстяная толпа придвинулась, окружила полукольцом с единодушным пожеланием отпечатанным на обезьяньих мордах.

Люди они или звери?! Да какая Господи разница, теперь он готов на любое испытание. Но постойте-ка…

«Что они кричат? — в услышанное не верилось. — Хотят выпотрошить?! О, Господи, да, за что же?!»

— Стойте, стойте! — прокричал он. — Меня нельзя есть, я же могу вас заразить! У меня рак в четвертой стадии!

«А они знают что такое рак?» — мелькнула опасливая мысль.

— Рак это… — начал он, но его перебил Седой:

— Мы знаем, что такое рак. Ты, человек не считаешь нас за разумных. Думаешь, раз мы похожи на обезьян из вашего мира, значит мы и впрямь недолюди.

— Ну, почему? Не считаю и не думаю. Я только считаю сколько вас: раз два три четыре… десять… много… А вы не боитесь заразиться и умереть все до единого? — нужно напугать их как можно сильнее. — Да еще в невообразимых мучениях…

Кажется, они и правда знали что такое рак. Раздавались те же голоса, но уже с другим настроем, и всё равно не благоприятным для человека.

— Не, я его жрать не буду.

— Давайте, просто убьем и выбросим в реку.

— Нечего реку засорять всякой падалью, лучше закопаем.

— Ну вот еще, копать! В реку!

— Выбросим, но сначала сцедим кровь, пригодится для перехода. Зачем добру пропадать.

— Верно! Принесем его в жертву Окну!

— Да!

— Точно!

— Данный человек не годится для жертвы. — это был голос Каза, подействовавший на толпу словно ливень на горящий сарай. — Кровь смертельно больного слабая, она не откроет портал.

— Уууу — загудело всеобщее разочарование.

И вдруг, после кем-то высказанного предложения, обезьяны затихли:

— Тогда отведем его к колдуну, пусть вылечит, а потом съедим или сцедим кровь.

Тишина провисела не долго и снова разразился эмоциональный шторм:

— К колдуну!

— К колдуну!

***

После того, как пленников развязали с тычками и словечками на незнакомом Авангарду языке, судя по тону ругательствами, и повели вглубь леса, он спросил шедшего рядом с ним Каза:

— Я-то чужой, а тебя за что?

— За пиво. Оно предназначалось для праздника.

— Понятно… И что с тобой сделают?

— Просто убьют. Я вор. Никто не захочет есть мясо преступника.

— Чтобы не заразиться преступными намерениями?

— Совершенно верно.

***

— А почему ты, чтобы избежать казни, не превратился в железяку?

— Я не могу. Если приговор справедливый, это ниже обезьяньего достоинства…

— А правда, что моя кровь слабая и не откроет портал?

— Тсс… — зашипел Каза обнажая свой звериный клычище. А далее с оглядкой на охранников, чтобы те не услышали, прошептал удивительное. — Нет.

— Спасибо, Друг! — почти беззвучно поблагодарил Всеволодович обезьяноподобного страшного зверолюда — как он их классифицировал, глаза его увлажнились.

Авангард Всеволодович расчувствовался и не из-за благодарности, а потому что понял: даже обезьяний мир не без добрых обезьян.

Он бы и вовсе разрыдался от совокупности бед произошедших с ним за всю его жизнь, вершиной которых стала смертельная болезнь, но это было ниже его собственного достоинства… простого человеческого…

Впрочем, не важно человеческого или обезьяньего — достоинство и человечность, оказывается, общие для всех человекоподобных. Это стало настоящим открытием для него.