Бой

Сегодня я снова выхожу на арену. Снова бой. Еще не затянулись старые раны, которыми покрыто мое тело, и очень болит нога. Я потерял свою обычную скорость, а это очень плохо, это может стать роковой причиной моего проигрыша и моей смерти. Да, здесь бьются не за пояса чемпионов. Выигравший получает право пожить еще немного. Удел проигравшего — смерть.
Холодный бетонный пол, затянутая металлической сеткой арена, слабое освещение качающейся металлической люстры. В воздухе, синим маревом, висит табачный дым и пахнет алкоголем и кровью. Арена всегда пахнет кровью, как бы ее не чистили. Я вижу приникших к сетке зрителей, они ждут, они жаждут новой крови, они жаждут увидеть, как мы будем убивать друг друга.
Я вижу моего соперника. Он молод и в хорошей форме, но наверняка еще не бывал в боях. Он держится самоуверенно и даже нагло. Что ж, это его право. Может быть, таким образом, он маскирует свой страх. А я не боюсь. Я слишком устал, что бы боятся. Болят не затянувшиеся раны, болит нога. Я бы хотел, что бы это поскорей закончилось, но натура бойца не дает мне проиграть. Даже в самый, казалось бы, безнадежный момент эта стальная натура поднимала меня на ноги и снова отправляла в бой.
Дан сигнал к началу. Зрители восторженно начали вопить и стучать по сетке. Ну чего же они так орут, чего стучат? Почему людям нравится смотреть на страдания других? Зачем они заставляют нас убивать друг друга? Почему они так жестоки?
Я напал первый. Бой развязан, обратного пути нет. Я нанес ему несколько ударов, но потом он пошел в наступление. Замешкавшись, я пропустил сильный удар в голову. Я упал, мои веки сомкнулись. Ну, вот и все. Наверное, это конец. Но шальное сердце бойца все еще билось. «Вставай! — кричали они, — Мы на тебя деньги поставили, падаль!» Я встал, голова болела ужасно, не знаю от удара, или же от их криков. Какие же все-таки у них противные и громкие голоса.
Я почувствовал, как кровь течет по моей шее. Взглянув на своего противника, я понял, что проиграл. Он почувствовал кровь, и теперь его не остановить. Его удары станут яростней, его молодое здоровое тело станет как камень. А что же делать мне, с больной ногой и разбитой головой? Я принял оборонительную позицию. Последовало несколько ударов, но я блокировал их и сам перешел в наступление. Я оттеснил его к сетке и нанес несколько ударов. Увидев его кровь, я приободрился. Вид этой красной теплой жидкости придал мне сил, я почувствовал, как моя кровь пульсирует и бьется в венах под действием адреналина.
Вид загнанного в угол соперника вызывал у меня восторг. Я вошел в раж. Я самозабвенно отдался своему делу. Единственному делу, которому был обучен — убивать. Я бил и бил, забыв про наблюдающие по ту сторону сетки злые, горящие глаза, про их смех. Напуганный моей внезапной яростью соперник защищался как мог. Но бой был за мной. Он растерялся, а я нет.
Когда он упал, я понял, что он уже не встанет. Я уже видел это. Отвернувшись от бездыханного тела, я пристально посмотрел на них. На тех кто, кричал еще громче, радуясь моей победе. На тех, ради кого происходило это действо. На тех, кто платил деньги, что бы увидеть чужую боль и смерть. Глядя в эти посоловевшие от спиртного глаза и на эти смеющиеся лица, я крикнул им: «Ну, что, вы довольны!? Вы этого хотели? Смотрите! Радуйтесь!» Но они меня не поняли.
Сегодня я выдержал этот бой, я выжил. Что будет завтра? Посмотрим. Страшный огромный мужик загнал меня в небольшую клетку и поднял над землей. Сейчас меня осмотрят, и если решат, что я выдержу еще один бой, они дадут мне поесть и отдохнуть. Если же нет…Что ж, рано или поздно все должно заканчиваться. В том числе и мое везение.
Сквозь маленькие решетки своей клетки, я вижу, как моего противника поднял за ноги другой мужик и вынес с арены. А на арене остались наша кровь и наши разноцветные перья.