Пафос (Глава 89)

Пафос

***

Не особо задумываясь над последствиями Карром спрыгнул. Разжал кисти и упал, отбив пятку и копчик.

— Прыгай. Я поддержу. — крикнул он Виорике, нервно шевелившейся над ним — косившей зрением на него или заглядываясь вверх. Ни ветки под ней, ни зацепки, зато выше целый воздушный шар разветвившейся кроны. И парус уверенно зацепившийся за нее. Хоть за это не переживать — не рухнет накрывая обоих.

От неожиданных движений принцессы юноша переставал топтаться и тереть задницу. Сгруппировавшись ожидал прыжка или падения возлюбленной.

Девушка не спешила разжимать побледневшие пальцы, хотя было видно, что упорное нежелание опуститься на землю скоро иссякнет.

— Спускайся вниз до конца веревки и прыгай. Да серьезно Вик, это не высоко. Давай Солнышко.

Принцесса перехватилась правой рукой. Однако, не успела сжать ее как следует, потому что под тяжестью тела расцепилась левая. И Виорика соскользнула. И на удивление молча. А может она просто не успела ойкнуть как очутилась на земле. Карром смягчил падение, приняв желанный груз на себя. Чмяк. Э-кх…

И снова этот вездесущий копчик, будто непослушный хвост, напрашивающийся на неприятности. Карром сдерживал стенания, хотя от удара о сухой твердый грунт из глаз вылетело всё — искры и звезды, которых достало бы на всю здешнюю вселенную.

— Ты как? — спросил он, мягко высвобождаясь испод любимой, после минутной передышки с зажмуренным левым глазом, перекошенным ртом и стиснутыми зубами.

Виорика не ответила. Она пребывала без чувств. Создалось впечатление, что падала девушка уже в обмороке.

***

Принцесса открыла большие серые глаза мутновато блестевшие на бледно желтом скуластом лице.

— Болит что-нибудь? — стоя перед ней на коленях, обеспокоился Карром.

Вика смотрела непонимающе. Не мигая и широко. Карром не отрывая взгляда от ее глаз, аккуратно массировал ей ноги, отклоняясь всё дальше, пока ни смахнул полусапожки и ни ощупал ступни.

— Да что с ней? — думал он. — Не сошла же она с ума?

— Вроде бы всё в порядке. — бодро заключил Карром, надеясь, что новость обрадует любимую.

Закрывая лицо руками Виорика разрыдалась. Отвернулась. Плакала она беззвучно, лишь подергивая плечами…

***

— Вик, слушай, ну, немного осталось. Поднимайся. Махом дойдем, тут недалеко, и…

— И что?

— У меня там корабль.

— Какой еще корабль. — не поверила она и вновь отвернула заплаканное лицо. Плечи ее снова тряслись.

— Космический. — он сам удивился тому, что сказал, словно не он, а кто-то другой взял и ляпнул.

Он ожидал от нее реакции, но не такой — никакой буквально.

В паузу втиснулись мысли: «Всё рассказать.», и «Где искать корабль?»

На первый план выступила проблема поиска. А где искать-то, если не ясно по какой траектории они сели? Ну, типа, сели.

Карром пытался вспомнить место их с Виорикой посадки. Какое-то мельтешение цветов черного белого зеленого желтого под веками. А видел ли он вообще куда они упали?

— Ну, где-то за холмом. — вырвалось вслух.

Ничего, она всё равно не слышит. Не стоит пугать раньше времени. А то получается, что «где-то за холмом» это сначала надо взойти на холм, а затем уже спуститься в нужном направлении. Определить где сам холм не сложно — просто иди в гору и придешь на вершину.

— Ну, щас, успокоится. Всё объясню и пойдем.

***

Виорика сообразила, что дорога домой вела через дурацкий холм. Карром сошел с ума. Она плохо понимала несомый им бред. Она собиралась с духом. Решалась на долгий пеший путь.

Э, нет, не такая уж она слабая. Пусть лишь поможет взобраться на холм и, если он не захочет вернуться с ней, тогда она распрощается с ним. Пусть тогда катится к своим звездам и осени. А я хочу домой! Вот именно — домой, задание отменяется.

Или пусть идет за помощью. А если он не захочет никуда идти? Он ее бросит? А зачем он свернул сюда? Последний вопрос она задала с видом предъявленного недоумения, опешившему застывшему с открытым ртом спутнику.

— Зачем? — наконец выговорил Карром и снова замолчал, думая о чем-то.

том что, вот уже минут десять оказывается говорил в пустую. принцесса будто и не слышала его и

А разве ни договаривались они бежать? Или что? Ведь он искренне поверил, что она тоже его любит. Неужели ему показалось, что она пообещала быть с ним всегда, везде и во всем заодно?

К тому же, минут десять он говорил в пустую, принцесса будто и не слышала его…

Эмоциональный пафос разоблачая сомнения воплощался в прогон недавних событий.

***

Нетерпение окончательно спалило мозг и наведенный на цель снаряд вонзился в разгоряченную прелюдией плоть.

Плевать на обстоятельства! Плевать на людей! Плевать на то что будет после!

Возникшую на месте сознания тьму переполнило чувство блаженства, потекло за пределы человеческого я.

Разорвавший темноту свет, ударивший из ее глубины, оправдал всё и даже немыслимое…

Потрясенные оргазмом тела сотрясались усваивая последние брызги безумного наслаждения.

Оргазм это невообразимое счастье. Оргазм совместный — счастье вдвойне.

***

— Это невозможно описать. Меня будто не стало на мгновение. — услышал Карром темпераментный шепот ожегший ему лицо.

С ним происходило то же самое. Какое-то время может секунду или какую-то ее долю он отсутствовал. Ничего не было, кроме счастья. Подобной силы переживания у него еще ни с кем не случалось. Это просто какое-то невероятное чудо. Возможно это и есть настоящее чудо любви.

Но ведь он и раньше любил. Однако так чувствовал, только с ней, с его Виорикой.

— Вика… Виорика! Любовь моя… — шептал он в ответ, упиваясь ее запахом, елозя губами по ее мокрым щекам, целуя ее влажные веки. Кажется, он даже чувствовал ее сырые ресницы. — Ты плачешь Солнышко?

— Это от счастья! — выдохнула она огнем. — Любимый я пойду за тобой, хоть на край вселенной! Я буду с тобой, даже если меня проклянет родная мать! Даже если будет рушиться мир я не покину тебя. Ты мой! Ты мой принц! Мой король!

Кто-то возился за его спиной:

— Тише вы, дайте поспать.

И тут на Каррома обрушился мир. Тяжелый и мрачный мир их временного прибежища в саду. Тот же самый и всё же другой — полный счастливых грёз. Нет- нет, он никому не отдаст своего счастья. Лучше умереть от любви, чем снова пережить ее потерю.

Карром простил несчастного несвоевременно подавшего свой омерзительный голос. Ему было не до мести, он крепко обнимал хрупкое и словно таявшее в его объятьях тело любимой. И, кажется, плечи его дрожали под грузом обретенного счастья…