Монстр (Глава 92)

Карром очнулся в уже известном ему коридоре тюрьмы. Широкий как проезжая часть с высоким потолком с камерами против друг друга коридор давил на психику.

В общем-то желтый камень городских зданий выглядел нарядно, однако, в казенном доме, несмотря на праздничность расцветки присутствовало ощущение мрачности.

Безысходность усиливалась запахами грязи сырости и туалета. А еще эти кошмарные звуки, как из преисподней. Это были крики истязаемых, приглушенно доносившиеся откуда-то снизу, по-видимому, из подвала, и громкие причитания обреченных за окованными железом дверями. Кто-то колотил в одну из них:

— Выпустите меня! Я не виновен!

***

Карром так и не понял, в какой части города располагалось исправительное заведение. Первый раз он попал сюда в беспамятстве опьянения, и теперь считай так же, только опьянение несколько иного рода. Из-за жары или из-за чего-то еще он потерял сознание…

— А… — вспомнил юноша и опрометью принялся оглядывать себя. Он крутился вокруг собственной оси, словно пес в погоне за собственным хвостом. Внутренний импульс был настолько велик, что наверное Карром разодрал бы одежду, чтобы убедиться, а действительно ли с ним всё в порядке. Почему? Да потому что вместе с воспоминанием вернулась боль, возникшая там же и с такой же силой.

Сознание помутилось. Карром замер и едва держался, чтобы не упасть на вдруг ослабевших ногах. Стало нечем дышать. Тело мгновенно взмокло. Но крови же нет. Плечо на месте и не вываливаются кишки. Значит боль фантомная. Эх, связаны руки…

Перед ним снова возникло чудовище. Стоп! Без паники. Это не по-настоящему. Она же нарисованная. Успокойся. Дыши. Дыши…

Карром взял себя в руки. Боль отступила так же резко как и пришла. Но чудовище всё еще находилось перед глазами. Смутно однако явственно. Оно как будто прорывалась сквозь мутную грань запредельного пространства.

— Сгинь! Сгинь! — замахал юноша воображаемыми руками.

Взгляды их встретились. Глаза напротив показались знакомыми. Этими глазами смотрела на него Мирина, тогда в лесу. Изучающими и потусторонними. Теперь в них преобладала злость.

— Видимо, чем-то не угодил. — работало соображение. — Да что ей от меня нужно?! Сгинь!

Но образ чудовища становился отчетливее. Еще малость и оно переступит черту. И вдруг чудовище заговорило:

— Мне нужен ты. Истинный художник. Тот кто оживил бы меня так, чтобы я смогла покинуть свой гобелен. Не бойся, ведь я просто женщина.

— Но почему ты стала монстром?

— Я не монстр. Это ты сделал меня такой в своем воображении. Думаешь мне хочется быть монстром? Верни мне мою человечность. — взмолилось то ли чудище, то ли женщина. — Зачем ты так со мной? Верни. Прошу тебя.

Кажется, еще чуть и глаза чудовища источат слезы. Как же он не любил эти женские слезы. Но Карром медлил, вернее, у него не получалось, потому что он забыл ее женский облик:

— Не получается.

— Получится, я помогу, только впусти меня в душу.

— Ну уж нет. Я тебе не верю!

Снова взгляд женщины монстра стал злобным, она возобновила попытку прорваться самостоятельно. Когти, похожие на черные гвозди, чертили по воздуху в метре от него.

Снова Карром замахал руками:

— Сгинь! Сгинь!

И чудовище наконец сгинуло. Его словно сдуло мощным порывом. Оно будто за что-то цеплялось, цеплялось, но ветер был слишком сильным. Затухающим эхом в уме Каррома прозвучало:

— Это не я монстр, а ты…

— Фух… — выдохнул молодой человек. — Как прекрасны женщины снаружи и как ужасны внутри.

***

— Ты чего стал?! А ну пошел! — Каррома жестко толкнули в спину.

— Э, поаккуратнее. Я всё таки фаворит ее величества!

— Бывший фаворит, бывшего величества. — гоготала тюрьма. Смех отражаясь от каменных стен, от потолка и пола, рушился со всех сторон в одну точку, подавляя возмутившуюся личность юноши.

— Э… — Карром не нашел что ответить. Он замолчал, но не сдался, строптиво дернул плечами, храбро шагнул вперед, навстречу очередному повороту судьбы и коридора. Снова остановился. Развернулся к жандарму:

— Я пить хочу.

— Обойдешься. — бросил служака в куцем кителечке. Его багровая харя сливалась с формой красного цвета. Испод черного козырька высокой засаленной фуражки презрительно смотрели поросячья глазки.

— Сволочь. — буркнул арестант возвращаясь на путь.

— Что ты сказал? — взревел охранник, краснея пуще прежнего. — Да ты… Да я… шас я тебе покажу кто тут сволочь!

Охранник сорвал с пояса деревянную дубинку, стал охаживать юношу по спине. Человек в жандармской форме был на пару голов ниже Каррома. Он подпрыгивал норовя ударить парня по голове. Карром согнулся подал голову вперед и у жандарма не выходило причинить максимальный ущерб арестованному. Распаляясь еще больше охранник забежал наперед и получил ногой в живот. Обескураженно согнулся. Деревянная дубинка грохнулась об пол и откатилась. Глаза жандарма чуть не выпали из орбит, то ли от боли, то ли от удивления. Задыхаясь, служака упал на колени.

Смешно, однако со стороны могло показаться что некий толстый уродливый господин о чем-то молит представшего перед ним Господа.

— Что такое? Почему так? — из-за угла вышел тюремный старшина. — Ты почему на коленях? Встать, живо! — ругался старшина на подчиненного. На гауптвахту захотел?!

— Да я… — перхал жандармишка, елозя на коленях в сторону начальника. — Он напал на меня. — наконец-то выговорил жандарм, хрипя во все легкие, тяжело подымаясь. — Я…

Карром стоял расставив ноги на уровне плеч, нагло улыбаясь.

— Бунт. — заключил старший. — В карцер бунтовщика. Эй, МахАн. — крикнул старшина в направлении своего появления.

— Я бродь. — как из коробочки с сюрпризом из-за угла выскочил еще один служака. Внешне он был полной противоположностью своего сослуживца — высокий и тощий, словно глист вставший на дыбы и такой же бледный как кишечный паразит.

— Помоги отвести арестованного в карцер.

— Слушаюсь бродь. — козырнул глист и кинулся тащить Каррома под руку. С другой стороны к юноше прилепился красномордый толстяк. Следом за нелепой троицей пыхтел упитанный старшина. Наверное это такая мода здесь, что все мало мальски военачальники носили огромные усы.

— Нууу, хоть какое-то разнообразие. — подытожил Карром. — В здешнем карцере я еще не бывал. Вот гад отбил-таки спину. Не полежишь на спине…