Ах, какая женщина! Какая женщина! Мне б такую!

Мода! Мода! И кто её выдумал? Да и зачем? Всё для женщин. Нет! На так! Всё ради мужчин.
Институтский вечер! Уж, какой отдел в этот раз был ответственным, не помню, а вот то, что в тот вечер случилось, не забыть.
Вечер был организован «со столиками». То есть мы не в своих комнатах отмечали праздник, а потом шли в зал, а прямо в зале по периметру были поставлены столики, в углу – буфет с парой сотрудников, изображавших буфетчиков. Нет, нет! Эти добровольцы действительно торговали, обслуживая всех желающих горячительными и прохладительными напитками. А также бутербродиками, конфетками и фруктами, ежели, кто-то захочет угостить свою даму. Ну, конечно, основная еда на столиках была приготовлена их хозяевами.
Итак, вечер уже почти в полном разгаре. Слышны тосты, здравицы, шутки, смех от всех столиков кроме нашего. За нашим столиком не хватает одного человека – Миши Хаита. Кем он у нас работал, не знаю. Кажется главным конструктором в одном из отделов, а сидел он обычно одиноко в своем кабинете. Главное – его место было за нашим столиком. Только вот его самого – то и не было, а нам уже очень хотелось и выпить, и закусить, и приготовиться к танцам. То один, то другой из нашей компании спускался на первый этаж за Мишей. Но, сначала тот просил ещё совсем-совсем немного его подождать, а потом вообще исчез, оставив записку, чтобы веселились, не дожидаясь его, а скоро и он подсоединится.
Ну, уже что-то конкретное. Выпили, стали закусывать, уж и музыка зазвучала. Начинаются танцы, а мы к ним ещё не готовы. Надо быстро навёрстывать упущенное время. И тут к нашему столику подходит красавица – скромница. Говорит, что пока она займёт место Миши. Он сам скоро будет. Причём, сказала она это тихо и коротко. Понятно: смущается незнакомого общества. Наши мужички стали вокруг неё «летать», предлагая то эти яства, то – другие. Ещё бы: такая красавица! А какая осанка! Гордая, видать, но стеснительная. И… молчаливая! У нас в институте, где женщин 80% от общего числа сотрудников, ни одной, что могла бы сравниться с этой, нет. Мужчины не выдержали, стали приглашать на танец, не давая ей возможности, как следует поесть. Девушка оказалась безотказной, хорошей партнёршей. А, главное, молчаливой! Это ребята оценили. Наши девушки и женщины сразу, как только положат руки на плечи партнёру, так и начинают тарахтеть. А эта! Вся отдаётся танцу, вся во власти партнёра. Из партнёров образовалась очередь. Ещё бы! Каждому хочется с такой красавицей потанцевать!
И тут незанятые мужчины вспомнили о Мише. Куда же он подевался? Кто-то сбегал в его кабинет, но тот оказался на замке. Вахтёр его тоже не видел. Стали немного волноваться, пытались расспрашивать гостью. Та смущённо что-то лепетала, односложно и невразумительно отвечая на вопросы. В её ответах неуловимо ощущались иногда нотки Мишиной манеры говорить. Своеобразной, присущей только ему одному. Кто-то это мнение и высказал девушке. Та, нисколько не удивляясь, пояснила, что она двоюродная сестра Миши. А! Понятно! Всем понятно, только не Юре — мужу Нади Кочуровой. Он всё внимательнее стал присматриваться к девушке, принюхивался. Просто не мог от неё оторвать глаз. Крепко прихватила его красавица.
— Юра, осторожнее! Сейчас Надя подойдёт, увидит, как ты смотришь на красавицу и… Как бы волосы не выщипала, а то ведь и скальпировать может!
Юра многозначительно улыбнулся, тихо-тихо, осторожно потянул сзади красавицу за волосы, и…
— Миша! (Девушка вздрогнула и оглянулась). Миша! Это ты, что ли? — спросил Юра, обращаясь к девушке, стаскивая с неё… парик.
— Ну, я, — сказала девушка мишиным голосом и стала мгновенно совершенно лысой. Да, Миша, несмотря на молодость, был совершенно лысым. Лысина была на всю голову: розовая и блестящая.
Все замерли. Перед ними стоял Миша собственной персоной в женском платье. Мгновенье, мгновенье, мгновенье. Немая сцена, как в гоголевском ревизоре.
— Ну! Чего остолбенели? Я – это! Я! – Это нарушил шоковую тишину сам Миша. Он не ожидал такого оборота.
Но вот кто то неуверенно хихикнул. Его кто то поддержал и вдруг… раздался гомерический хохот, переходящий в гогот. Гогот не стихал, а почему то всё нарастал. Некоторые уже согнулись пополам, и крутились волчком, придерживая животы. Некоторые повалились на стулья и хохотали, дрыгая ногами, всплёскивая руками. Со всех сторон стали подходить сотрудники других отделов, что танцевали в той части зала. Смех был столь заразительным, что всем стало интересно, чем он вызван. Подходили к гогочущей, группе людей, толкали кого ни будь, пытаясь узнать, чем вызвано такое поведение. Ничего не поняв, крутили годовой до тех пор, пока не натыкались взглядом на Мишу в женском платье, сверкающим своей бесподобно розовой, блестящей лысиной. Поняв причину столь буйного веселья, сами начинали похихикивать, а потом и их дружный хохот влился в общий поток.
А Миша тем временем, потихоньку отошёл к окошечку, где на батарее висела авоська с его одеждой. Быстренько, как солдат на службе, натянул брюки, тенниску, сбросил «лягушачью кожу», то есть девичье платьице и снова встал в хохочущий круг. К этому времени хохот стал потихоньку уменьшаться. Миша стоял посреди всё ещё хлюпающих носом людей и виновато улыбался. Вдруг кто то неуверенным голосом спрашивает:
— Миш! Это ты что ли?
— Я.
— А сестра где? — Воцарилась мгновенная тишина.
— Здесь я, — сказал Миша тихим женским голосом.
— Не понял. Тоже ты, что ли?
— Ну, я, я! Чего пристал! — сказал Миша и напялил парик.
Раздался какой то звук типа общего вздоха! Перед нами стояла миловидная девушка в мужской одежде (Брюки по тем временам женщины ещё не носили).
Опять взрыв хохота, нет, просто взрыв смеха.
— Ничего себе! Вот это преображение!
В полной тишине некоторые стали крутить в руках парик, что Миша сдёрнул с головы. Снова и снова заставляли Мишу надевать и снимать парик, и каждый раз он преображался до неузнаваемости. А ведь он был уже в мужской одежде, и всё происходило на наших глазах и на глазах у всех, кто присоединился к нашему столику.
Теперь парик пошёл по рукам. Одни надевали его, потом другие. Некоторые совсем не менялись, некоторые менялись. Из тех, что менялись, одни становились симпатичнее, другие — почти уродливые, но все, все до единого были совершенно узнаваемыми.
Скова просили Мишу надеть парик и… он был уже не он. Совершенно другой человек, причём — девушка! Музыканты давно отыграли прощальный марши и ушли. Уже несколько раз входил наш Лёшка- наш любимый водитель, говорил, что он не будет никого развозить по домам. Но, когда его подозвали и показали чудо — парик, Лёшка солидно сообщил, что бывают такие личности, как Миша, легко изменяющие свою внешность, а парик тут не причём и поторопил всех, кто живёт в микрорайонах поскорее выходить к машине.
Этот вечер так и остался в памяти наших сотрудников, как выдающееся событие, связанное с магической силой преображения личности. А идея эта пришла Мише в голову, когда одна из наших сотрудниц заскочила к нему в кабинет, чтобы надеть парик. В то время появилась мода на парики и шиньоны. Наши девушки надевали для «красоты» седые парики. Модно! Мы – те, кто уже свои седые волосы красил гаммой или другими средствами, уговаривали их потерпеть, ибо свои скоро, очень скоро станут седыми. Что вы! Ждать? Зачем? Можно постареть раньше, заплатив ещё и денежки! Мода! Этот парик не был седым. Он был блондинистым. Миша в шутку примерил его на себя и поразил хозяйку парика настолько, что она дала Мише его напрокат. Что было потом – вы уже знаете.