Гроб или могила (Глава 93)

— Как занят?! Кто распорядился?! — вспылил старшина. Он не взволновался, он просто удивился.

— Так вы же и и сами неделю назад приказали. Тут этот, что объявил голодовку после пытки. — поглупев и заикаясь от начальственного крика доложил глист.

— А, точно. — смягчился старшина. Благосклонно кивая на закрытую дверь добавил. — Проверь потом — живой он еще.

— Слушаюсь. У женщин свободен, бродь.

— Мог бы сразу сказать. Зря перлись. Тогда в женский. — укорил старшина и тронулся в путь, бодро возглавляя процессию. Пыл остальных зримо убавился.

***

Карром комфортно вышагивал лишь переставляя ноги. Оба охранника с одинаковым рвением тащили его по гулкому коридору.

Толстый красномордый обильно потевший коротышка слева. Справа глист, раскрасневшийся от натуги. Тощий и длинный, но всё равно на голову ниже инопланетянина.

Руки охранников будто крючки вдетые в петли ухватили арестованного под локти.

При желании юноша мог повиснуть на заботливых дланях. Поджать ноги и ехать как в кресле, функционально схожим с акушерским, пришлось бы напрягать пресс в обоих случаях.

Ненужный расход калорий. Да и не по мужски истерично. Мужчине претит так вести себя.

Да это верно. Пора уже обрести мужество. Хотя бы перед концом. Даже любопытно посмотреть как ведут себя люди зная, что скоро умрут. Наверняка они невероятно храбры.

И вообще, смерть это самое интересное жизненное испытание. А ни живем ли мы так, что только и делаем — неосознанно приближаем свою кончину.

Любопытство толкает нас или природа позаботилась об оптимальной численности популяции вложив в нас инстинкт самоликвидации. Апогей этого стремления, уже коллективного, война. Массовое уничтожение друг друга…

Пойти добровольцем на войну. Насколько это необходимо тебе?

Наконец они остановились перед дверью с запылившейся табличкой. Сквозь желтоватый слой проглядывали буквы: «Карцер мужской».

***

В женском крыле всё то же за исключением камер. Вместо передних стен ржавые решетки с решетчатыми калитками в пол человеческого роста, противно скулившими, когда их открывали.

— Надо же какое суровое королевство. Сколько арестанток. — думал Карром, заглядывая в полутемные казематы с растрепанными одетыми в рванье чудищами.

Завидев симпатичного юношу монстры преображались в женщин. Многие из них кричали. Некоторые чуть ли ни на головы задирали грязные истрепанные подолы, показывали ему свои прелести.

— А ну тихо щамотры. — ревела, встретившая и сопровождавшая гостей старшая надзирательница, заглушая даже стук железной посуды о железо решеток.

***

— Чаще надо бывать на женской половине старшина. Сколько не заглядывал уже? И не заманишь ни чем. Зову зову и на чай и на после чая… — кокетничала жаба. Зрелище переворачивающее сознание, словно парадокс. — Постарел… А помнишь как раньше было весело? — мерзкая тварь подмигнула пожилому мужчине мерзким глазом, мерзко улыбаясь.

— Помню МОмо. Вечером зайду. — ответил старшина с видом начальства назначавшего заседание.

— Заходи. Буду рада. — почти с любовной нежностью уверила надзирательница. И тут же преобрела служебный вид. Большеглазое лицо с мощными брылями с тупым выражением вопросило. — А сейчас-то чего приперлись? — Замороженный взгляд поднялся на узника. И тут же изменился, сделался приторно сладким. — А это что за красавчик в генеральском мундире? А, знаю-знаю. Тут как раз из-за него девочки маются. Не перевелись еще красивые мужчины. Эх, не те мои годы… — мерзко хихикнула старшая.

— Из-за меня? Кто?! Почему?! — пронеслось в голове Каррома.

Жаба вперевалочку обходила молодого человека, щуря на него в тяжелых окладках глаза:

Описав круг жаба остановилась, игриво протянула жирную лапу к лицу юноши. Пальцы женщины шевелились как ожившие сардельки:

— Какой белокожий. Прямо куколка. Утю утю.

Карром, избегая прикосновения, отклонился назад. Лягушачья конечность не дотянула пару сантиметров. Секунду повисела под его белым подбородком. Вернулась к хозяйке. Пахнуло болотом.

— О ё, строптивый какой. Сразу видно что генерал. — усмехнулась жаба, переводя взгляд на низы Каррома. — А чего это не по моде? Что ты там прячешь сынок?

Похотливость капала с ее губ как слюна голодного.

— Жаба и комар. — подумал Карром, отступая, с отвращением рассматривая приземистую толстуху в жандармском обмундировании. — На пенсию пора, а она всё на молодых заглядывается. Со своим старшиной и любезничала бы дальше, типа два сапога пара. Королева номер два, ток уродливая и старая.

Женщина стремительно шагнула вперед, колыхаясь всеми складками жирного тела, проворные женские руки метнулись, развели полы генеральского кителя. Генеральские брюки оттопыривались, словно там был не мужской орган, а свернувшаяся в клубок змея:

— О, ё! Да ты гигант!

— Ну хватит, хватит. — прервал восхищение старший тюремщик. — Карцер говоришь свободен? Тогда отворяй гостиницу для нового постояльца. — Толкнул Каррома в спину. — Пашел. Тоже мне генерал. — сплюнул в сторону.

***

Темное затхлое помещение. Здесь не было окна. Дверь прилегла плотно. Ни щелочки. Ни засветочки. Хуже чем в космосе. Потому что в космосе хоть и чернота кругом, и всё таки ты видишь вокруг и куда ни глянь.

Вселенная полна огней. Подсвеченные звездами туманности. Разноцветные галактики. О да, о звездах он мог бы говорить часами.

После коридора с разбросанными по стенам лампами, карцер напоминал могилу. Точнее гроб. Со скрежетом захлопнулась тяжелая дверь и всё. И ты жив настолько насколько хватит воздуха.

Остается питать иллюзию что ты скоро выйдешь отсюда. А если касательно могилы, что вскорости тебя извлекут на свет божий живого.

Освободят твои тело и душу, конечно, если душа не переместилась в более освещенные места. Рано или поздно выпустят или достанут. Да, в таком месте можно быстренько умереть от чего нибудь душевного.

И уж наверняка несколько дней заживо похороненным покажутся вечностью. А всё дело, лишь в свете. Без света человеку невозможно.

Короче, что будет неизвестно.

***

Приходилось ходить по стеночке. Испражняться вслепую, стоя на коленях, когда по маленькому. Черпать воду железной кружкой на ощупь.

Бесполезно пытаться отслеживать время. А как это сделать в не проходящей тьме? Единственный способ без часового устройства это по солнцу. Но солнца нет. Ни утра, ни вечера нет. Нет полдня. Зато есть застывшая полночь. Бесконечный мрак ночи.

Ночи у которой нет ни звезд ни света. В такой темноте хочется стать духом, чтобы отпали физические потребности и не натыкаться каждый раз то на лавочку, то на ведра, то и дело забываясь о чем нибудь и переворачивая.

Да-да бывало и такое. Как запретставляешься, так обязательно на что нибудь налетишь. С другой стороны самое время поупражнять зрение. А какой немыслимый простор воображению.

Отворение же двери сопровождавшееся грохотом происходило подобно чуду пришествия, ну не бога, но ангела точно.

Кстати, можно спросить у надзирателя «который щас час» или хотя бы часть дня. Один раз спросить. Еду приносили один раз. А смысл спрашивать? И что ему время здесь? Зачем? И когда он на него подсел? Не ночь, ну и ладно. Пускай бы и вовсе не кончалось, безвременье лучше, чем скорая смерть.

Переключиться на безвременье не составило труда. Он и так почти всю жизнь прожил без времени…

Свет резал глаза. Приходилось прикрываться рукой и щуриться. Но ни в коем случае не отвлекаться и не отворачиваться. Потреблять и потреблять. Жадно и ненасытно.

Нельзя упустить ни искриночки. Весь свет что ты впитаешь в виде чего-то не осязаемого не ощутимого, не воспринимаемого, кроме как зрением ни чем, останется в тебе навсегда. Не насыщающий плоть, однако существенный для души.

Особенно в последние мгновения, быть может лишь тела, но может и сознания. Неведомо сие. Чем больше накопленного света, тем легче смириться перед неизбежным. Ну а может не таким уж и неизбежным. Ну почему обязательно умирать. Ведь может произойти чудо. Ведь может?

***

— Давай, выходи. — в ослепляющем прямоугольнике предстоял яйцеобразный ангел.

Выбеленное словно мукой лицо. Густым черным обведенные глаза, вместо рта ярко красные то ли волны то ли болотные кочки. Камера быстро наполнилась запахом перегара.

— А куда пошли? На казнь? — приподнял голову Карром. Глаза тревожно блестели из темноты.

— С чего ты взял что на казнь? Не на казнь. Пошли пошли. Это сюрприз. — ангел оказался добродушно словоохотлив. — Жалко вас молодых. Может при Шанце будет лучше. Не знаю…

— Может и будет, тока не мне. — думал Карром, осторожно выступая за дверь. — Блин, надо было за помощью лететь. Вот жеж связался с малолеткой. Да причем тут малолетка? Никакая она не малолетка. Просто на женщин нельзя надеяться. И рассчитывать нельзя. И влюбляться не нужно было. Да. Не первый раз обжегся. Как там на Руси говорили — горбуна гроб прямИт? Или могила? Без разницы…