Катушка с нитками

Как-то дома в квартирной кладовке Жорка искал свои защитные наколенники. Тёплая майская погода решила открыть летний футбольный сезон досрочно. Искал-искал, а нашёл длинный предлинный, совершенно невообразимого размера… презерватив – сантиметров сорок длинной. То есть целую коробку таких штуковин, пересыпанных тальком. В то время презервативы были всем ребятам Жоркиного двора давно знакомы – мальчишки были просто-таки профессионалы в обращении с такими вещицами. В аптеке, где, собственно, они и покупали это, смущавшее и их, и аптекарского провизора, «Резиновое изделие №2», одна штука стоила 2 копейки. Продавались они в сдвоенной упаковке за 4 копейки. Обычно ребята покупали сразу штук 10, а если были деньги, то и побольше. Купив, мальчишки делили их между собой поштучно поровну. Ну и дальше уже каждый сам решал, когда и где запустить их, так сказать в эксплуатацию. Потому что использование этих резинок дело секретное, сказать прямо, даже интимное. Ведь попадаться с этими штуками, да ещё и за «работой» лучше уж по одному, чем коллективно. Но в любом случае, педсовета, родительского комитета, а того гляди и детской комнаты милиции будет не избежать. Поэтому, тс-с-с!
Но найденная коробка вышибла из головы все представления о безопасности и осторожности: презервативы такого размера – это просто клад. Поэтому Жорка не мог себе даже представить, что теперь с этим делать. Пересчитав найденные изделия, в неполной коробке их было 10 штук, он позвонил по телефону своему однокласснику Сашке, тому, что жил с ним в соседней квартире на одной лестничной площадке:
– Сашк, зайди! – хулиганским задором позвал Жорка.
– Зачем?.. Я читаю, — сонным голосом ответил Сашка.
– Зайди, что покажу… Ты такого ещё не видел! – поддерживал интригу Жорка.
– Да ну тебя..., – лениво взбодрился Сашка.
– Зайди, а то я один всё сделаю!
– Сейчас..., – снизошёл Сашка.
Через минуту раздался звонок в дверь. Дверного глазка в Жоркиной квартире не было:
– Кто? – дежурно спросил Жорка, хотя по длинному непрерывающемуся звонку было понятно, что «свои».
– Я! – рывком кашлянул Сашка.
Жорка открыл дверь. На пороге стоял Сашка в хлопчатобумажных штанах «гондонного» типа, в мятой хлопчатобумажной рубашке, застёгнутой не на те пуговицы, при этом короткая пола рубашки была заправлена в штаны, а вторая – длинная – была навыпуск; обут он был в толстые колючие шерстяные безразмерные носки, заменявшие ему тапочки. Что такие штаны назывались «гондонными», Жорка узнал лет через 7-8, когда после десятого класса поступал в мореходное училище и во время экзаменов вместе со всеми абитуриентами базировался в общежитии. Такие штаны, чаще всего синего цвета, представляли из себя удлинённые ниже пяток кальсоны-подштанники, с пузырями на коленях. Но так как штанины у таких штанов всегда были длиннее ног, то сами штаны приходилось натягивать чуть ли не до макушки. Но когда они, повинуясь Ньютону, и его, будь ему не ладно, открытию, т.е. неугомонной силе тяжести и земному притяжению, через несколько шагов или любых других стоячих действий неизменно сползали вниз, то коленочные пузыри оказывались на уровне голени. И соответственно, собственные коленки начинали надувать новые пузыри в той части штанин, которые во вздёрнутом виде приходятся на переднюю часть бедра. И так, как процесс активно-пассивного движения штанов вверх-вниз продолжался перманентно, то вытянутость образовывалась, в том числе и по всему верху штаниной воронки, за которую их подтягивали к подбородку, ну, и на месте… крупа – тоже.
– Ну, чё звонил? – спросил Сашка, не отнимая пальца от звонка.
– Гляди, что я в нашей кладовке нашёл, – с восторгом Шлимана, откопавшего Трою, но ещё не понявшего, что же на самом деле он нашёл, сказал Жорка и достал из-за спины серую картонную коробку без обозначений и открыл её.
Сашка стоял на пороге Жоркиной квартиры, как бы опираясь на руку, протянутую к дверному звонку: его палец был на кнопке, и звонок продолжал свою арию. Сашка, с приоткрытым ртом и не моргающими глазами замер восковой фигурой. Жорка расплылся в самодовольной дружеской улыбке от произведённого эффекта. Объёмная картина с дверной рамой по названием «Ступор» была готова: так ступорит удачливый фотограф, только что запечатлевший падение метеорита ровно в тот момент, когда он нехотя вышел на балкон покурить, держа в руках свой фотоаппарат, уже заряженный особой высокочувствительной плёнкой, с уже выставленным на бесконечность фокусом и максимально короткой выдержкой и со вспышкой, заблаговременно вставленной в розетку. Кроме того, фотограф уже смотрел в визир, палец уже держал на спуске, а достать сигарету и прикурить ещё не успел. То есть он был полностью готов встретить неожиданное, которое принесёт ему в дальнейшем фотографический «Оскар».
Жорка убрал Сашкин палец с кнопки звонка и пригласил его в комнату. Пока Жорка закрывал за ним дверь, Сашка пятился в комнату, не отводя заворожённого остекленевшего взора от содержания коробки. Пройдя в комнату, они встали по её середине аккурат под люстрой. Невольные и неконтролируемые эмоции вызвали у них пульсирующий нескончаемый поток малонаучных и совсем ненаучных идей. Но все эти идеи-затеи были отвергнуты самими же их генераторами. Все! – от идеи привязывания утюга к одному концу и подвешивания за другой к люстре, чтобы посмотреть, насколько эта штуковина растянется, до той, чтобы завтра принести её в школу: во-первых, чтобы похвастаться тайной находкой и её владением, а во-вторых, может быть, коллективный разум всех ребят придумает что-нибудь эдакое.
Но они вернулись к первому предложению, которое пришло в голову с самого начала – использовать этих монстров так же, как и аптечные. Сашка так и сказал:
– Сейчас в ванной всё подготовим и затащим её на чердак… И впихнём там. Так впихнём!.. А! Чё?! – предвкушая немыслимое, заговорщицки шёпотом протараторил Сашка.
– Ну-у.., – сомневаясь, полу-согласился Жорка. Но потом добавил, – Не-е! Не получится. Как мы её туда вдвоём затащим?.. И потом как?.. Да у нас с тобой ни духу, ни сил не хватит… – продолжал твёрдо сомневаться Жорка, хотя весы уверенности продолжали колебаться.
– Мишку позовём. И Андрюху. Они точно согласятся – вчетвером мы это ловко прокрутим, – настаивал без уверенности в голосе Сашка.
– А если их не будет дома? – с блеском согласия в глазах с классной идеей продолжал парировать Жорка. – Проковыряемся, а у меня мама с работы скоро должна прийти. А соседи?.. Да и народу на улице теперь полно… Увидят – что мы скажем?..
Все эти рассуждения окончательно сбили их с толку.
– Давай будем его надувать! – наконец предложил Жорка самую простую, понятную и легкореализуемую идею. – Посмотрим, какого размера он будет, пока не лопнет. Жорка подал Сашке один из презервативов из коробки. Сашка стал надувать его, как обычный шарик. Но когда размеры шара превысили Сашкин рост, он, зажав место вдувания, тяжело дыша, просипел:
– Ну, и долго ещё?..
– Хватит, – прервал его Жорка, – бесполезно – потрогай… он мягкий. А до хвостика в конце воздух вообще ещё не дошёл.
Держа шар вдвоём, они потихоньку выпустили из него весь загнанный туда Сашкой воздух. В сдутом состоянии презерватив, пройдя первое испытание, стал в два раза длиннее нетронутых близнецов из коробки.
Тут Жорку осенило:
– Пылесос!
– Чё?! – не понял Сашка.
– Пы-ле-сос! Мы сейчас надуем шар пылесосом! – загорелся Жорка и подбежал к двери в кладовку.
– Какой пылесос?! Как ты им надуешь? Он же в себя дует…
– Это у вас «в себя». А наш и так, и так может.
В кладовке Жорка забрался на высокий сделанный его отцом деревянный табурет-стремянку, достал с антресоли пылесос и вытащил его в комнату.
«Ракета». Это была настоящая баллистическая ракета. Конечно, ни Жорка, ни Сашка тогда, в середине 70-х не знали, да и не могли знать, как выглядит межконтинентальная угроза и защита. Но то, что это ракета – сомнений у них никаких не было: быстро надуть – раз, быстро сдуть – два. Да и шильдик на корпусе размашистым почерком с большим наклоном букв возвещал – «Ракета». Точка!
Пылесос «Ракета» выпуска 1957 года, был ровесником Жоркиной старшей сестры, которая теперь училась в медицинском техникуме и была сейчас там на занятиях. Пылесос был куплен их родителями в том же году в обычном хозяйственном магазине. Вот только этот обычный магазин находился в необычном городе, которого не было ни на одной карте, ни Мира, ни СССР. В этом городе, как раз и делали те самые межконтинентальные угрозы и защиты. А ещё в этом городе жили и работали родители Жорки и его сестры до тех пор, пока они всем семейством не переехали на ПМЖ в Москву поближе к Жоркиной бабушке – маме его папы. Теперь тот город, сменив своё тайное имя на вполне мирное, даже несколько лиричное, называется… Ну, это, наверное, будет лишним. И хотя в 90-е туда привозили какие хочешь иностранные делегации, название города всуе лучше не упоминать даже сейчас. Мало ли что…
Рабочее положение «Ракеты» было горизонтальным – как у их одноклассников, пока их доставляют на стартовую площадку. Три колеса на резиновом ходу, на стойках, одно из которых – переднее – было сдвоенным, поворотным, похожим на переднюю стойку пассажирского самолёта, только в миниатюре, обеспечивали свободное передвижение по квартире и лёгкое маневрирование между мебелью. Впереди – на головной части «Ракеты» – был колпак-обтекатель, как у наших современных «Сарматов», который крепился к корпусу двумя большими хромированными застёжками-коромыслами. За ним располагался брезентовый мешок с резиновым кольцом-уплотнителем по краю для сбора всего, что «Ракета» всасывала, и что по размеру мог пропустить через себя пылесосный гибкий резиновый шланг с тканевой оплёткой. С обратной стороны у порядочной ракеты сопла. У этой сопло тоже было: одно мощное отверстие, такое же, как и на головной части, из которого в работающем состоянии вырывалась широкая приятная струя тёплого воздуха. И чем дольше работал пылесос, тем воздух становился всё горячее и горячее. Струя отработанной газовой смеси, будучи всосанной двигателем «Ракеты» через шланг, оставив в сборочном мешке всё, что принесла с собой, очищалась, и, пройдя по всей длине корпуса, выбрасывалась за ненадобностью через заднее сопло наружу. Очищенная, она тут же смешивалась с окружающей атмосферой. Сопловый поток не придавал ускорения, и не позволял «Ракете» взлететь. Но его было вполне достаточно, чтобы поднять на воздух всю ещё не убранную пыль, чем свести на нет все санитарные труды на уже освобождённых от неё территориях. Поэтому во время работы «Ракеты», точнее перед тем, как «нажать кнопку» «Пуск», то есть сдвинуть ползунок включения, сопло заботливо, как грудничка, укутывали сильно влажной тряпкой, привязывая ту к длинной стремительной, как и сам корпус, ручке, расположенной сверху аппарата, дабы хоть чуть-чуть погасить воздушную струю и перенаправить её вниз. «Ракета» была мощной, основательной – надёжа и гордость! Никакой пластмассы, никаких соплей – только металл и прародитель карбона.
Редко, но обратную сторону пылесоса – его сопло, тоже задействовали в быту: к соплу, через самодельное приспособление крепили распылитель краски, тем самым превращая пылесос в краскопульт. Так Жоркины родители покрасили потолки в квартире и стены в ванной комнате: экономно, быстро, качественно – без потёков и кистевых волос. Так что, когда начинают говорить про всякие там бытовые комбайны, что их, дескать, изобрели где-то там за долами, не верьте – Вас обманывают.
И так. Надуватель – готов! Гигантское резиновое изделие для дубля номер два – готово. Соединительный шланг – подсоединён к «Ракете» и обратным концом вставлен в воздухоприёмник будущего шара. На старт! Внимание!..
– Стоп! – прервал стартовый отсчёт Жорка. – Я сейчас, – бросил он через плечо, полуобернувшись к Сашке, убегая из комнаты на кухню.
Через полминуты Жорка вбежал обратно в комнату, неся с собою маленькую деревянную катушечку с белыми нитками. Жоркина мама шила – у неё была швейная машинка VERITAS – ещё одной из первых модификаций, появившихся в нашей стране в начале 70-х: простая, без всяких там электроприводов и прочих излишеств. Почти всю Жоркину одежду, даже его школьную форму для младших классов, кроме самой первой серенькой суконной, она шила сама. Она же шила кое-что для Жоркиной старшей сестры, пока та сама не научилась кроить и стрекотать на этой же швейной машинке, да ещё и лучше, чем мама. Жоркина мама шила всякие ночные сорочки и халатики для себя, салфетки, кухонные полотенца, тюлевые занавески, простыни и наволочки для всей семьи, и кое-что даже для знакомых. Нитки были в дефиците. Но у хозяйственной запасливой Жоркиной мамы катушек с ними особенно с белыми было так много, что он решил: она никак не заметит пропажу одной из них. А то, что они бывают и шёлковыми, и хлопчатобумажными, и вискозными, и смешанными, с разными номерами по толщине, экспериментаторам было невдомёк.
Пока велась вся эта подготовка, Жорке в голову пришла ещё одна идея: нужно вытащить надуваемое изделие на балкон, так как, судя по всему, объёма комнаты для максимального надувания может не хватить. А ещё будет мешаться мебель: кресла, диван, журнальный столик, куча книжных шкафов и прочая утварь. Жорка жил на последнем четвёртом этаже. Окна квартиры выходили на сквер, отделённый от больничного сада небольшой тихой улочкой и высоким фундаментальным забором из глухих бетонных плит с непонятным орнаментом. За больничным садом, где иногда Жорка вместе с другими мальчишками ловил в самодельные силки и разнообразные хитрые заманушки диких голубей, простиралось совхозное поле и перелесок. За перелеском – опять поле, уже невидимое из окон Жоркиной квартиры. А уже за невидимым полем был аэродром. Подъезды с приподъездными деревянными скамейками на литых чугунных каркасах и бабулями на них были с другой стороны. Так что ни прохожие, ни бабульки увидеть ни подготовку, ни процесс, ни результаты экспериментов ребят не могли. Решено и сделано: резиновую заготовку для шара вынесли на балкон, а «Ракету» оставили в комнате. Надев воздухозаборник шара на шланг пылесоса, Жорка туго, что было сил, обмотал его нитками с катушки и затянул узел.
Жорка освободил шпингалет балконной двери и ощутил, как дружелюбно, тихий, благоухающий мать-и-мачехой и липовыми почками майский кислородный воздух, помогает ему распахнуть её настежь. Задев занавески и войдя в комнату, весенний ветерок дал мальчишкам вдохнуть себя. И они, сделав это, почувствовали неудержимую тягу к путешествиям: новые горизонты, не исследованные маршруты, белые пятна на океанических картах, нежданные встречи, незабываемые впечатления рисовались детскими фантазиями и звали к себе неразборчивыми голосами на неизвестных языках. Они представили себя то в лётчицких кожаных шлемах с большими выпуклыми очками, в унтах и в меховых крагах, то в пробковых шлемах, в белых шортах и сандалиях на босу ногу, то просто босиком в набедренных повязках и с перьями в волосах. Неизвестные им запахи полярных широт и тропических островов, казалось, наполнили их носы и всю комнату. Грёзы нетерпеливых первопроходцев манили их и руководили ими.
На старт, внимание, пуск! По Жоркиной отмашке Сашка включил пылесос. Жорка стоял на балконе и держал шланг с привязанным к нему гигантским экспериментом. Двигатель «Ракеты» работал на полную мощность. Воздух из сопла заполнял изделие, всё более и более обретавшего форму воздушного шара. И чем дольше работал пылесос, преодолевая сопротивление резиновых оболочек и увеличивающегося встречного давления, тем больше он нагревался. В след за ним нагревалась и газовая смесь, наполнявшая шар, который становился всё больше и больше. А становясь всё больше, шар всё меньше напоминал, пусть и гигантский, но праздничный воздушный шарик, множество которых вместе с красными флажками несли на первомайских демонстрациях трудящиеся и их дети. Про «Резиновое изделие №2» ребята забыли даже думать. Их захватил порыв изобретателей и первооткрывателей. Им даже показалось, что когда шар надуется до нужных размеров, им останется присоединить корзину и, захватив с собой провиант, ножи и компас, отправится за невидимые горизонты, к небывалым материкам, оставив позади и дом, и школу, которая была с противоположенной стороны окон квартиры, напротив их подъезда сразу через стадион и школьный двор.
В какой-то момент шар по размерам сравнялся с балконом. Затем, постояв и поспорив с ним – кто больше, стремительно затмил того своей доминантой.
– Стоп! – скомандовал Жорка. Сашка вырубил нагнетатель.
– Чё дальше-то?.. Сдувать?.. – немного испугавшись, и почему-то опять шёпотом хоть и громким пролепетал Сашка.
Сдувать эту громадную красоту, цвета калмыцкого жемчуга – кахолонга – нереалистичного размера, это захватывающее мечтательное будущее не хотелось – грёзы путешественников всё ещё заполняли головы ребят. Жорка, стоя уже в комнате, так как шар, заняв всё свободное пространство, выдавил его с балкона, подумав минуту и ничего не говоря, перемотал нитками ту входную часть шара, которая крепилась к шлангу, отступив от его конца несколько сантиметров, и крепко затянул узел. Теперь крепление шара к шлангу можно было перерезать. Затем нужно было бы катушку с нитками сбросить вниз, там её подобрал бы сбежавший вниз Сашка; и потом они вдвоём вместе с шаром объявились бы во дворе; они представили себе, какие фурор и шорох случился бы там и в соседних дворах, да и по всей округе, когда они заявились бы туда втроём – Жорка, Сашка и Шар: навзничь пали бы все былицы-небылицы, которыми обычно пацаны хвастают друг перед другом.
Всё для такого парада было готово. Но тут… Резко начавшийся «бриз» оживил их шар и стал отжимать того, уже ставшего размером с два, а может быть и с три балкона, от их стартовой площадки. Одюжившийся Шар, не согласный с привязью, войдя в сговор с природным ветродуем, стал проявлять неучтивую активность и стремление к полнейшей независимости. Это его стремительное оживление испугало растерявшихся мальчишек. Шар, воспользовавшись замешательством изобретателей, дёрнул за нитку ещё раз и ещё. А потом дёрнул с такой силой, что Жорка, никак не ожидавший подобного вероломства, выпустил катушку с нитками и привязанным к Шару её концом из своих рук. Шар, накаченный нагретым пылесосом воздухом, учуяв свободу, рванул вверх. Ребята кинулись на опустевший балкон. Шар продолжал быстро подниматься, уходя в голубую высь, устремившись один к новым горизонтам и материкам. Попав в воздушную струю, Шар стал двигаться к перелеску, продолжая одновременно набирать высоту. Обманутые, как себя посчитали ребята, не отрывая заполненных обидою и тоской глаз, наблюдали за его одиноким уходом. Они видели, как Шар разогнал стаю голубей, крутившуюся над больничным садом. Затем увидели, как беглец напугал шарахнувшуюся от гиганта ворону, которая, придя в себя и несколько раз облетев его, решив с ним не связываться, изменила свои планы и направилась в другую сторону. Удаляясь, Шар становился всё меньше и меньше. Они провожали его, этого изменника, цвета мутного свиного холодца, разрушителя их надежд и планов, совсем несимпатичного, пока их глаза не перестали различать его контуры.
Делать было нечего. На новый эксперимент, ведь в коробке оставалось ещё девять таких же потенциалов, времени уже не оставалось – вот-вот с работы должна была вернуться Жоркина мама, а за ней в скорости и старшая сестра, а потом и Жоркин папа. Все они по разным причинам и от того с разными последствиями ничего не должны были узнать о случившемся. Поэтому Сашка ушёл к себе. А Жорка, расставив всё сдвинутое по своим местам, убрал на антресоль пылесос и положил ту волшебную коробку обратно в кладовку. Он не заметил, как вымыл, оставленные мамой утром на кухне в раковине после завтрака тарелки и чашки, чего никогда не делал без неоднократных напоминаний, хотя мыть подобную посуду и была его семейной обязанностью. Сделав всё это, Жорка чуть ли не на цыпочках зашёл в свою с сестрой маленькую комнату и сел за стол делать школьное домашнее задание: руки потрясывались, в голове закипала испуганная каша из несбывшихся фантазий и вариантов последствий раскрытия тайны, если такое случится.

Мама, пришедшая через час после происшедших событий, никак не ожидала увидеть сына, безропотно и без назиданий делающего уроки. Прибранные комнаты – и маленькая, и большая, да ещё и кухня – поначалу несколько смутили Жоркину маму: «Странно! Я утром второпях не помыла посуду… Или помыла?!..»
– Жорка, это ты посуду вымыл, – на всякий случай спросила из кухни мама громким, как почудилось Жорке всеведущим гласом, чтобы он услышал даже в своей комнате, понял и ничегошеньки не скрывал.
– Нет, – тоже громко и как-то немного неуверенно пискнул не своим голосом Жорка. Именно «пискнул» потому, как что-то помешало ему ответить нормально. – Нет. Я пришёл и сразу сел за уроки. Сегодня вечером по телику кинокомедия – я хотел посмотреть.
– А что там?
– «Весёлые ребята».
– Ну, хорошо. Доделаешь уроки, поужинаешь и посмотришь. В девять – спать.
– Хорошо, – ответил Жорка, наверное, впервые в жизни не попросив посмотреть ещё один фильм, который начинался в 21.30 – сразу после программы «Время». Но за то, первый кордон возможного разоблачения был преодолён, как посчитал Жорка, успешно.
Через час приехала с учёбы из медицинского техникума Жоркина старшая сестра.
– Мам, привет! – поздоровалась она от дверей, не разуваясь и не проходя в комнату. – Я пойду на улицу. Наташку Родионову только что встретила – не виделись со школы.
– А ужинать?
– Да, я на часок. Приду – поем.
– Только чтоб до девяти была дома. Жорка сказал, что скоро «Весёлые ребята» начнутся.
– Да, ладно! Наташка редко тут бывает. А кино я в принципе и завтра утром на повторе могу посмотреть – у меня практика началась. Завтра в Первоградскую на Ленинском. Мне туда только к обеду.
– Ну, ладно иди. Но в 21.00 – дома, как штык.
– Хорошо. Пока! – и хлопнув сквозняком входной дверью, Жоркина сестрёнка умчалась, оставив свою сумку с конспектами в коридоре.
Ещё через час пришёл с работы папа. Жорка к тому времени уже сделал уроки, поужинал и сидя на диване в большой комнате, поджав под себя ноги так же, как всегда устраивалась на диване Жоркина мама, смотрел кино. Жоркин папа переоделся. Проходя через комнату, он кивком поздоровался с Жоркой, не подойдя к тому и не проронив ни слова, что бывало крайне редко.
– Привет, пап! А тут кинокомедия «Весёлые ребята»… Уроки я сделал, – быстро доложился Жорка, провожая взглядом отца, пока тот смотрел на него.
Вид у папы был крайне странным, не как обычно – одно сплошное замершее напряжение. И Жорка почуял что-то неладное. Небо резко стало темнеть и из-за горизонта, куда улетел предательский Шар, показались чёрные, как копировальная бумага грозовые тучи. Жорка встал с дивана и закрыл балконную дверь на шпингалет. Затем сел обратно на диван и, опустошённо глядя в экран телевизора, стал прислушиваться к разговору родителей, благо кухонная дверь всегда была открыта.
– Кость, иди ужинать. Всё готово, – дежурно позвала мама папу.
Папа умылся в ванной комнате и зашел на кухню.
– Привет, – он мельком поцеловал маму в щёку, а она его.
– Привет! Ты что такой взъерошенный?! – беспокойно спросила мама. – У тебя на работе что-то случилось?!
– У нас сегодня в конце дня общую тревогу объявили… ЧП… Радары засекли НЛО, – с чуть нервной улыбкой, но стремительно успокаиваясь от родных голосов, запахов и приветливых, участливых глаз мамы, ответил Жоркин папа.
– Какое ещё «Н-Л-О»?! – акцентируя каждую букву, удивлённо-тревожно спросила мама.
– Да, так… пустяки… Как потом оказалось – пустяки. Ну, почти «пустяки». Дежурный по аэродрому после сигнала с диспетчерской с двух выстрелов сбил… Оперативная группа выехала… Подобрала останки… НЛО – метеозондом оказался. Вот только не нашим – наша метеостанция ничего в тот день в небо не запускала. А в округе, в радиусе 50 км других метеостанций нет… Знаешь, что интересно – на длинной нитке к зонду была привязана деревянная катушка, – папа вытянул шею и посмотрел за мамину спину, – вон – такая же, как те, – уже окончательно успокоившись, закончил папа. Мама обернулась и увидела разбросанные возле швейной машинки катушки с цветными нитками. Она внимательно посмотрела на папу. Он, поймав её взгляд, смотрел на неё.
На кухне, где сидели родители, стало тихо. Жорка почти не дышал. Впёршись глазами в телевизор, он будто старался либо влезть в него, либо физически уперевшись в экран взглядом, оттолкнуться от того, и, продавив спинку дивана, спрятаться за ним. Сердце, то долбило изнутри кулаком в грудь, требуя свободы, то чуть постукивало пальчиком, чтобы просто дать понять, что оно ещё там, а не снаружи. Жорка старался расслышать разговор родителей. Но в шёпоте, на который они перешли, он ничего не смог разобрать.
Мама, накормив папу, вместе с ним пришла в большую комнату и разместилась рядом с Жоркой на диване, пождав под себя ноги. Папа сел в кресло и взял в руки «Комсомолку». Все вместе молча досмотрели кинокомедию. Началась программа «Время».
– Я пошёл спать, – послушно-обречённо и неожиданно даже для самого себя сказал Жорка, хотя его никто не гнал, не напоминал о позднем времени и вообще ничего не выказывал.
– А после новостей – «Щит и меч». Как там… «С чего начинается родина?..» Смотреть будешь? – в голосе Жоркиной мамы, как ему показалось, прозвучали нотки «прелюдии к серьёзному разговору», тем более что до фильма было ещё целых полчаса.
– Нет. Не буду. Я завтра дежурный по классу – нужно в школу прийти на сорок минут раньше. Разбуди меня. Спокойной ночи! – и, не поднимая глаз на родителей, Жорка натужено медленно зашёл в свою комнату и закрыл дверь.
Около 21.40 вернулась с прогулки Жоркина старшая сестра, опоздав почти на 40 минут. Но ни папа, ни мама выговора за это ей не устроили, хотя обычно делали это многословно. Сестра зашла в маленькую комнату – это была и её комната. Жорка притворился спящим. Она, не включая свет, положила сумку с конспектами возле письменного стола и сразу же вышла, закрыв за собой дверь. Все кордоны пройдены. Жорка успокоился. И стремглав провалился в сон.

Послесловие.
Жорка и потом много раз заходил в кладовку: то за инструментом, то за хоккейной формой, то за пылесосом, для использования того согласно его техпаспорту, то за тем, то за этим. Кладовка – склад не только ненужных вещей. Попадалась ему на глаза и та коробка с оставшимися неосвоенными экспериментами. Но мыслей и идей, как бы и куда бы их применить у него больше не возникало.
А стандартные «Резиновые изделия №2» они с ребятами ещё не раз покупали в ближайшей аптеке. И использовали те, в чём ребята тогда были в точности уверены, по их прямому назначению: набирали в них воду из-под крана, залезали на чердак дома и бросали вниз на асфальт. Шарики, наполненные водой, от удара разрывались и брызгами обдавали играющих внизу девчонок. Весело было. Но это только летом. Да и то, когда тепло. Да ещё и когда рядом не было взрослых.

Так и было. Пока Жорка и его приятели со двора не повзрослели.