Туман

Неожиданно с неба крупными каплями начала падать влага. Это было настолько некстати, что она, растерявшись, продолжала идти ничего не видя перед собой от обиды и беспомощности, пока не почувствовала рядом его. Это необъяснимое чувство, называемое ею «он рядом», имело физическое воплощение. Как будто какое-то электрическое или магнитное поле, или ещё что-то на это похожее, погружало тебя целиком внутрь себя и наполняло каждую клетку твоего организма теплом и абсолютным спокойствием. Это Нечто вытерло её лицо, поправило мокрую прядь волос и прозвучало в её голове приятным и голосом:

— Сэзэ! Какая прелесть! Ты только посмотри! Ведь это же настоящий «слепой дождь»! Он тёплый! Абсолютно такой как в моём … — Неожиданно он замолчал.

Развернувшись, она увидела его и спросила:

— В чём? Почему ты замолчал?

От былого настроения не осталось и следа, и он грустно пожал плечами. Такое с ним иногда случалось. Что-то цепко окутывало его сознание и поедало всю его энергию. Он становился вялым, с трудом говорил и передвигался. Нужно было срочно уложить его в постель, укрыть и ждать. Ждать когда его отпустят судороги лихорадки и, затихнув на какое-то мгновенье, он широко раскроет свои серо-голубые в «цветочек» глаза и, переворошив своим взглядом всю комнату, умиротворённо улыбнётся, увидев её. Обследовавшие его специалисты, не находили ответа на вопрос: что же такое с ним происходит? Сам он называл это состояние словом «туман» – оно вышло вместе с ним из этого состояния, как и сегодняшняя фраза: «слепой дождь». Дома она успела его спросить, что это значит. С трудом выговаривая слова, он ответил:

— Так, ведь, солнце же! А он не видит! Его ещё «грибным» называют. Примета, говорят, хорошая.

Дальше было спрашивать бесполезно – его бил озноб.

Первая встреча с ним занозой тревожила её память. Реакция на увиденное — случилось что-то ужасное. Поза, в которой он сидел неподвижно, выражение лица и глаза, с застывшей в них чудовищной физической болью, всё это заставило её остановиться. Она просто стояла и смотрела на него. А когда он перевёл на неё свой тяжёлый взгляд, спросила:

— Что случилось?

Он, словно превозмогая острую боль, тяжело пожал плечами.

— Не знаю… Я ничего не могу понять… Не знаю где я нахожусь… Не понимаю языка, на котором здесь говорят…. Не понимаю ничего…. Не знаю что делать.

Она присела перед ним и, неожиданно для себя спросила:

— Ты хочешь есть?

В его взгляде что-то изменилось, а она впервые обратила внимание на необычный цвет глаз смотрящих в неё. Он вяло кивнул:

— Очень.

Уже у себя дома, после того, как он с жадностью съел всё, что было ему предложено, она спросила, как его зовут.

— Валера. – Он немного смутился и поправил: — Валерий. Но мне больше нравится просто Валера.

Отметив необычность его имени, она назвала своё. С удивлением в глазах, он несколько раз попросил её повторить. Произнести самому у него так и не получилось, и он попросил разрешения называть её другим именем. На её вопрос, каким именно он ответил, что пока не придумал и сожалеет, что не может правильно выговорить настоящее. Именно в этот момент она и поняла, что он не произносит слова ртом, а они, каким-то образом, сами звучат в её голове. Испугавшись, она указательным пальцем обвела свой рот и, повернув палец в сторону его лица, спросила:

— Почему не говоришь ртом? Как ты вообще это делаешь?

Он пожал плечами и в её голове зазвучал его приятный и уставший голос:

— Не знаю, мне кажется, что ты слышишь мои мысли.

И, чуть позже, добавил:

— Хорошо, что ты можешь их слышать. Значит, тебе не надо бояться меня – ведь я же полностью открыт перед тобой. Ты без труда услышишь любую мысль в моей голове. А, кроме тебя, меня здесь никто понять не может.

Его ладонь мягко и тяжело легла на её запястье, и страх уступил место мощной волне спокойствия, заполнила собой всё пространство вокруг.

Разговорным языком он овладел довольно-таки быстро. Трудно давалась письменность, но то, с каким упорством он занимался ею, вселяло надежду в скорую победу и на этом рубеже. К тому же он оказался обладателем уникального дара, которого никогда и ни у кого в здешних местах не было. Быстрыми и красивыми движениями руки он, на чистом листе бумаги выводил лицо любого человека с характерными только для него выражениями. Это лицо на бумаге, несмотря на однотонность изображения, выглядело очень естественно и узнаваемо. Такой лист он называл словом «портрет». Этот дар и его необычная история снискали к нему огромный интерес окружающих и окутали ореолом славы, которая, в свою очередь, позволила ему не только существовать в этом мире, но и удерживать это существование на весьма высоком уровне. Сам он ко всему этому относился с улыбкой и называл словом «чепуха». А на самом видном месте их нового жилья красовался самый большой портрет её улыбающегося лица. И она точно знала, что является самой дорогой ценностью в его жизни и испытывала к нему какое-то особенное и очень сильное чувство, которое не могла охарактеризовать словами.

Однажды она застала его лежащим в беспамятстве на диване. Его тело бил сильный озноб, срывающийся в судорожные конвульсии, а лицо было мокрым и горячим. Прибывшая по срочному вызову, неотложка не смогла ничего ни изменить, ни исправить. Они были растеряны и напуганы ничуть не меньше, чем она. Сбивчиво объяснив, что у организма все показатели в норме и здесь они не могут определить причину произошедшего. Его увезли в какой-то научный центр, подключили к его телу массу всяких проводов и тщательно изучали случившееся. А она приходила каждый день, брала его за руку и ждала, ждала… Иногда в её голове звучали чьи-то голоса, и приступы болевых мышечных спазмов переходили на её тело. Тогда она, ценой большого усилия, убирала свою руку и отходила к окну. Все ощущения тут же прекращались, только голова отзывалась звенящей болью. Чтобы справиться с ней, нужно было прислониться лбом к оконному стеклу и подождать.

Однажды, стоя у окна, она почувствовала очень сильное волнение, Которое сразу же перешло в ощущение радости и лёгкости. Она оглянулась и увидела его сидящим на постели. Если бы ни эта комната и прикреплённые к его телу провода, можно было бы предположить, что ничего страшного не происходило, просто он только что проснулся и собирается начать свой новый день. Оглядев комнату и всё, что было подсоединено к нему, спросил свои низким и совершенно спокойным голосом:

— Кажется, я попал в какую-то непростую историю?

Дверь резко распахнулась настежь и, в следующее мгновенье, он был полностью отгорожен от неё молчаливо суетящимся персоналом. Улыбаясь и вытирая слёзы, она спросила его:

— Как ты себя чувствуешь? У тебя что-нибудь болит?

— У меня всё нормально. Ничего не болит. Всё — как обычно, вот только в голове что-то такое…

— Что?

— Туман какой-то…

— А что это?

Он вскинул удивлённо брови, а потом, как будто задумавшись, сказал:

— Это облако, которое не летает, а ползает по земле. Оно полностью состоит из очень мелких капель воды. И заешь что странно? В тумане эти капли не подчиняются закону земного притяжения. Они больше похожи на молекулы или составные части какого-то одного очень большого организма. Именно организма. Его тело передвигается при помощи этих капель. Он буквально, как на ноги, опирается на них при движении и, как руками или щупальцами, захватывает и обволакивает всё, что встречается ему на пути. Как странно – неужели никто, кроме меня, не заметил того, что капли в тумане Земля к себе не притягивает? Скорее она даже отталкивает их, помогая ему передвигаться.- Он неожиданно замолчал, погружаясь в свои мысли.

Всё сказанное не прояснило сути вопроса. И она, решив, что побеспокоила его слишком рано, не спросила про облако.

Дома он её ещё раз удивил, назвав вслух её имя. При этом он капризно поморщил нос и сказал, что ему не нравится, как оно звучит.

— И у тебя уже есть свой вариант?

— Ты разрешишь называть тебя – Сэзэ?

Она переспросила, уточнив, действительно ли оно звучит приятней? Глазами он подтвердил эту мысль. Она ничего не ответила, а через какое-то время, снова задала вопрос:

— Так звали твою первую девушку?

Он улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Кому же тогда принадлежит это имя?

Продолжая улыбаться, он взял со стола её зеркало, поймал в него солнечный луч и, его отражением, обвёл вокруг неё и поводил им по комнате. Всё, что могло, ярко откликнулось переливами отражённого света. Взмахом ладони он показал ей на это отражение.

— Ты так называешь отражённый луч?

— Вообще-то, его зовут – солнечный зайчик.

— А какое он имеет отношение к новому имени?

— Это его первые две буквы. «Сэ» – это первая буква слова солнечный, а «Зэ» – слова зайчик.

У неё сладко защемило под сердцем. Прислонившись лбом к его шершавой щеке, дала ему понять, что возражать она не будет.

В ординаторской реанимационного отделения царило молчание. В этом не было чего-то необычного. Просто так всегда заканчивался рабочий день. Медленно и без вкуса выпивалась чашка чая или кофе, выкуривалась сигарета. Во власти немой отрешённости каждый из закончивших дежурство врачей возвращался в свою собственную жизнь. Эта их смена закончилась большой удачей – человек, на чью жизнеспособность уже мало кто рассчитывал, вдруг поддался их усилиям и ожил. Теперь и ему и врачам предстояло непростое возвращение в реальность. Единственной фигурой, заметно выделявшейся на общем фоне царившей меланхолии, была молодая медсестра. Это был её первый день самостоятельной работы, и именно поэтому сегодняшняя смена не требовала от неё высокой профессиональной нагрузки. Что, в свою очередь, позволило наблюдать за всем происходящим оценивающим взглядом. Увиденное взорвало её представление о профессии, а накопившиеся эмоции требовали выхода. Телефонная трубка, оказавшаяся в руках, эту проблему решала. В спешке она неплотно закрыла за собой балконную дверь, и её голос стал заполнять комнату. Рассказ обрывался и путался, увязая в эмоциональных отступлениях. Во внезапно образовавшейся паузе, по-видимому, был задан вопрос, вернувший разговор в прежнюю степень накала.

— Нет, нет! Ну что ты! Жизнь – это тебе не кино! Тут реально волосы дыбом встают! Руки до сих пор трясутся так, что ложкой в чашку не попадёшь! Что значит: почему?! Потому! Здесь нет больных, понимаешь? Здесь все, практически, покойники! И выздоровевших здесь нет – есть вернувшиеся. Что – «откуда»? Оттуда! Что значит – «слишком»? Хотела бы я посмотреть на тебя, когда тут один ожил! Что значит – «ну и что»? Да ты ерунду полную мне сейчас говоришь! Здесь в принципе нет ничего обычного! Каждый, кто вернулся оттуда – сделал это совсем не «обычно». Этот вот мужик, о котором я только что говорила – сколько за него боролись, а результата никакого! А потом он как-то так просто открыл глаза, посмотрел на всех. Упёрся в меня своим взглядом. А взгляд этот, я тебе скажу, такой режущий! С меня словно шкуру содрали! И, еле шевеля губами, как крикнет! Да, именно так! Именно: еле шевеля! Но крик был очень сильный! Меня словно током ударило! До сих пор звон в ушах стоит! Что? Какое слово? Нет! Это было не слово! Может быть – начало какого-то слова! Две — три буквы всего, но так страшно громко! Что – «потом»? Ничего. Закрыл глаза и заплакал. Не знаю, его в реанимацию увезли. Сказали, что жить будет, точно. А меня всю до сих пор трясёт! Всё ещё крик этот в голове звучит! Ну, ладно! Я попозже тебе позвоню. Немного приду в себя и позвоню. Пока!