Предбанник

Тропинка, по которой он шёл, свернула в сторону, как только закончилась ленточная посадка деревьев, и заструилась вниз. Не смотря на то, что он был здесь впервые и сама прогулка не имела определённой цели, что-то увлекало его туда, куда стремилась хорошо утоптанная дорожка. Он подумал, что уклон, по которому он спускался, по возвращении обратно может оказаться условием серьёзно осложняющим движение. Как раз в этот момент впереди заблестела водная гладь. Пройдя ещё немного он останавливается, оказавшись в том месте откуда пейзаж, открывшийся перед ним, был хорошо просматриваемым. Это было озеро. Вернее — часть его. Само озеро пряталось за выступающим справа мысе, густо заросшим камышом и деревьями и лишь слегка просвечивало между стеблей и стволов. А с противоположного берега, на открытую взгляду поверхность озера выплывал, расползаясь по сторонам, густой туман. Он сразу вспомнил своего приятеля, увлечённого альпинизмом, как тот рассказывал ему о встречах с туманами высоко в горах.
— Представляешь? — На его лице в такие моменты, появлялась блуждающая ироничная улыбка, которая как бы говорила: " а что тебе ещё остаётся!" — Все туманы в горах разные и не такие как внизу.

Рассказывал он всегда долго, по отдельности описывая каждый поразивший его случай. А заканчивалось всё тем, как они за туман приняли обычное облако и поняли это только тогда, когда поднялись выше него, оказавшись над ним.

Он заспешил по тропинке навстречу озеру. Внизу уже всё было заполнено туманом, окунувшись в который, сначала удивился его плотному серому цвету внутри, и только потом уже тому, что не обнаружил под ногами тропинку. Остановился, пытаясь сориентироваться — не получилось. Просматриваемое пространство сокращалось и заполнялось сыростью и тревогой. Стоять на месте было глупо точно так же как пытаться продолжить движение в неизвестном направлении. Из плотной серости высунулся огромный пёс и, бесцеремонно обнюхав его, так же удалился обозначая направление своего движения в невидимом пространстве звуками частого дыхания. Решил двигаться за ним на звук. Собака, скорее всего, была породистой и у неё должен быть хозяин. Когда под ногами вновь появилась тропинка обрадовался и, неожиданно для себя упёрся в крыльцо с грубо сколоченной дверью в стене, из-за которой доносились обрывки фраз мужских голосов.

Немного замешкавшись, он всё же постучал в дверь. Голоса за дверью тут же умолкли и через мгновение изнутри дружно и громко рассмеялись.

— Проходите! Открыто!- Басом откликнулось за дверью.

Открываясь, дверь издала протяжный и противный скрип, обнажив в левом углу небольшого помещения мужскую компанию, которая с интересом смотрела на вошедшего.

— Извините, я впервые в этих местах. Там на улице такой плотный туман, что у меня пропали все ориентиры и совсем непонятно в каком направлении двигаться. Я спускался к озеру, но туман такой, что ничего не видно. Наверное озеро посмотрю в другой раз. Вы не подскажете: как отсюда выбраться к какому-нибудь населённому пункту?

Ответом был взрыв смеха. Смеялись громко и долго, что называется до слёз. Заскрипев, за спиной захлопнулась дверь. Пока компания корчилась от смеха, он рассмотрел ту часть помещения, где все они сидели. На сколоченном из досок и ничем непокрытом столе стояло нечто, напоминающее большую лампаду, в которой горел огонь. Рядом стояла ржавая консервная банка доверху набитая окурками. По его поверхности беспорядочно были разбросаны игральные карты. Света от лампады было недостаточно, чтобы осветить всё помещение. А языки её пламени, колыхаясь, заставляли двигаться по стенам тени сидящих за столом. В других частях помещения были кучами набросаны какие-то предметы, одежда и много чего, что плохое освещение не позволяло определить. Он подумал что это, скорее всего домик рыбацкой артели и, сидящие за столом — рыбаки, пережидающие этот туман.

— Извините, но я не сказал ничего смешного. Любой из вас, оказавшись на моём месте, вёл бы себя точно так же.

Компания снова сорвалась в неуёмный хохот, корчась и визжа, с трудом успевая набрать в лёгкие воздух. Один из них поднялся из-за стола и направился к нему, протягивая свою ладонь для рукопожатия.

— Ну, ты и дал! Давно так не смеялся!

Когда ладони встретились, он резко изменился в лице, став тревожно-серьёзным. Сделав шаг вперёд, вблизи пристально рассмотрел лицо и, зайдя сзади, прислонился ухом к спине, после чего отступил пару шагов назад.

— Я не понимаю, чем вызвал у вас такую реакцию. Вы не могли бы мне сказать куда я попал, в смысле: сейчас конкретно где я нахожусь?

— В предбаннике. — Ответил кто-то из-за стола зычным басом.

— Лысый, это… — Растерянно отозвался стоявший сзади. — А он не наш. Он действительно заблудился.

— То есть, как это? — В мгновенно образовавшейся тишине раскатисто прозвучал тот же бас.

— А ты возьми его за руку. — Прозвучало сзади.

От стола отделился высокого роста увалень с небритым лицом и длинными до плеч волосами, отозвавшийся почему-то на обращение «Лысый». Он взял, будто здороваясь, его руку и от удивления выровнялся. Потом зашёл сзади и прислонил ухо к спине.

— И правда — не наш ты. — Буркнул он сзади и отошёл к столу. — Вот тебе и раз! И чего теперь дальше-то?

Второй тоже вернулся к столу и уже там снова обратился к Лысому:

— У меня есть идея! Если он действительно выберется — давай ему оставим на память что-нибудь! Мы же никогда так не смеялись! Такой смех мы уж точно никогда не забудем. Ну и пусть он там, когда будет всё это вспоминать, и нас тоже вспомнит.

— Не понял — о чём это ты сейчас?

— Я как раз подумал — у нас оно всё равно пропадёт без толку. — Он поднялся быстро нырнул в тёмный угол из которого вынес этюдник и сумку брезентовую через плечо, в которых обычно носят холсты на подрамниках.

— Нарисуй ему всех нас, так сказать, на память. Для тебя это всё — обычный пустяк и времени займёт совсем мало. Тебе же это — раз плюнуть. Подпиши и дату поставь, как это обычно делают.

— Так у него даты пока нет.

— А ты только год поставь. Он и без даты вспомнит, если выберется.

Неожиданно пламя в лампаде потухло и стало тяжело дышать. От появившегося сильного головокружения, чтобы не упасть опустился на сырой пол упершись в него руками.

В темноте к нему медленно стало возвращаться ощущение своего тела. Он понял что лежит, но как-то поменять позу или просто пошевелиться, желания не возникало. Потихоньку память доставала из своих недр какие-то картинки, не связанные ничем между собой, как бы играла с ним в игру на угадывание. Угадывать тоже не хотелось и он просто лежал и безразлично рассматривал всё это. К картинкам прибавились ощущения не совсем привычных запахов. Потом, как бы издалека, звуки шагов и неразборчивые голоса. С трудом приоткрывает глаза и снова закрывает их, защищая от белого света. Погодя, веки сами образовали узкую щель, в которую белый свет проникал без резкого контраста с тёмным фоном, на котором всё ещё появлялись картинки. Привыкая к свету, глаза мало по малу открываясь, представили перед ним другую загадку. Круглый предмет из белого стекла прямо перед ним был подозрительно знаком.

-Плафон. — Проскочила победная мысль.- Потолочный плафон.

Из неопределённости вышли окружавшие его запахи: больница. Эмоции оставили без реакции обе его победы и он снова посмотрел на плафон. Смотрел долго, как художник рисующий на белом холсте. По блику определил положение источника света и плавный переход в теневую зону с обязательной отсветкой сзади отражённым светом от стены. Услышал звук открывающейся двери и как женский голос позвал кого-то по имени-отчеству. Над ним склонились два лица. Очертания обоих были расплывчатыми. Одно из них обратилось к нему довольно громким мужским голосом:

— Ну, вот и молодец! Вот и правильно! Так что мы, вместе с Татьяной Васильевной, можем первыми поприветствовать ваше возвращение в наш мир.

Второе лицо слегка улыбнулось, качнув головой и он устало закрыл глаза.

Лечение закончилось и, получая все необходимые при этом бумаги, в его руках оказался большой пластиковый мешок. На самом мешке была приклеенная опись вложенного в него, а выше слова «опись»- краткая информация о произошедшем факте. Там было написано что выезд был на аварию, где поезд сбил на переезде маршрутку. Указан адрес этого переезда, а хозяин этих вещей значился как неизвестный мужчина со взятым в скобки словом «художник» и предположенный возраст. Выдавшая всё это ему на руки, сказала:

— Проверь и распишись вот здесь.

— Не буду.

— Как хочешь. — И она придвинула ему журнал для подписи.

— Это не мои вещи.

— Как это? Ты даже мешок не раскрыл.

— Тут написано — «художник», а я не художник. Я даже рисовать не умею.

Она подняла вверх палец и, ловко соскочив со стула, погрузилась в пространство кладовки. Оттуда она вынесла этюдник и брезентовую сумку для картин.

— Извиняюсь — забыла.

Он стоял перед ней уже переодетый в ту одежду, что привезла его жена. В руках у него были пакеты для содержимого этого мешка, которое не должно было иметь отношения к нему.

— Поймите: я не могу это взять. Оно принадлежит кому-то другому.

— Поймите и вы меня. — Она снова подняла вверх палец. — Вас одного привезли сюда с той аварии. Одного. Остальных от вещей отделять не было никакого смысла. А раз вы со всем этим попали сюда, то и уехать отсюда вы должны, забрав с собой всё это. Распишитесь в журнале, пожалуйста, и не будем терять время на этой пустяковой процедуре. Даже если это случайно оказалось вместе с вами в тот день, то предъявлять претензии на этот счёт вам попросту некому.

Он вышел к машине, в которой сидела жена, неся в руках пакеты с одеждой и этюдник. На плече у него висела брезентовая сумка для картин, внутри которой лежало что-то меньшее по размерам. Открыл багажник, положил всё вовнутрь и, закрыв его, сел в машину на переднее сиденье.

— Что там, кроме вещей, ты принёс с собой?

— Не знаю. В больнице сказали что это было при мне, когда привезли меня с места аварии. Нужно было расписаться в журнале, что всё это я получил обратно.

Дома, отправив привезённые вещи в стирку, первым решили рассмотреть этюдник. Открыв его убедились в том, что содержимое ничем не отличалось от того, что в нём обычно носят. Потом жена, расстегнув молнию, вынула из сумки картину и поставила её на диван, облокотив на его спинку. На холсте в вариантах серого была нарисована комната с тёмным профилем человека посредине. Левый угол её освещала странная большая лампада, стоящая на столе, за которым сидела компания мужчин. Этот угол и лица сидящих были хорошо освещены лампадой. По столешнице были разбросаны карты, а по стенам и полу тянулись от них длинные в жутких изгибах тени. В самом верху, едва различимая на тёмно сером фоне была надпись, сделанная красной краской: «год 9231. „Предбанник“. Венчала её размашистая подпись с лихо закрученным вниз хвостиком, больше напоминающую стекающую каплю крови. Она спросила его:

— Кто это?

Он долго смотрел на картину молча, потом оторвал от неё взгляд и сказал:

— Лысый.

===================================================

Год 9231 от сотворения мира = 2023 году от Рождества Христова.